Сергей Андрияка

РУССКАЯ АКВАРЕЛЬ В ЭРУ ВОДОЛЕЯ

 

Когда я была в Москве, меня потрясла внутренность одного вагона в метро. Входишь по бытовому, суетно так и как бы присыпанный серым пеплом буден в вагон, а попадаешь на передвижную на колёсах выставку. Внутри вагона скамьи убраны, окна зашторены, сделана специальная подсветка, и на новой как бы стене- висит картина в раме. Сочная, фантастически вкусная акварель. Грибы-подосиновики. И такие у них ножки ноздреватые, и  шляпки такого вот единственного в мире подосиновичного коричнево-алого цвета, и так всё это славно, мелочь, но такое живое чувство вызывает, чего-то основательно забытого, но глубинно существующего. Безделица, первые уроки акварели в школе, но как вот так ученику повезло всё это поймать точным мазком кисточки по бумаге… В вагон метро входили другие пассажиры, зависали над акварелями, улыбались, у них словно изнутри  свет проступать начинал, никто не ворчал, что сеть негде, так бы и висел с сумкой на ремне, уткнувшись в эти акварелью написанные коньки, пионы, мухоморы…Имя автора  этого подарка крупицы счастья запоминалось сразу. Школа акварели Сергея Андрияки.

И вот в нашем Манеже две недели в апреле  проходила выставка этого замечательного акварелиста и его учеников. Надо было видеть, как по залам ходили тысячи посетителей со счастливыми улыбками на лицах, как они жадно прилипали к мониторам, на которых Сергей Андрияка, народный художник России и член Академии, показывал шаг за шагом, мазок за мазком возникновение на бумаге простенькой, но такой милой сердцу картинки. Начинало светить на бумаге заходящее оранжевое солнце, начинали трепетать деревья в тумане, проступали живые лепестки дачных садовых цветов. Такое всё простое, но такое сегодня задвинутое на задворки, и такое нужное. Дети усаживались за мольберты и наносили робкие удары кисточками по девственной бумаге, и их родители ахали от возникновения жёлтых тыкв, красных яблок, подчинённых натуре.

На акварельных листах я встретила кое-каких знакомых. Портрет, зарисовка домашней библиотеки и дачного дворика кисти Фёдора Усачёва, брата Лёвы Усачёва, который является другом дачи Корнея Чуковского в Переделкино. И вообще замечательные рисунки учеников, вдумчивое изображение подруг и друзей, современных девушек и юношей, с их нервными и не по возрасту тревожными и чуть трагичными глазами. Такое странное, такое оздоравливающее психику внимательное вглядывание в единичную домашнюю индивидуальность, в среду обитания, интерьер, тортики всякие и туфли. Такая забытая любовь к простым, рядом лежащим вещам…

По пандусам везли на колясках детей инвалидов, они тоже хотели рисовать. Один мужчина, поддерживающий коляску с девочкой-подростком, сказал: «Мы к вам пятый раз на выставку приезжаем!»              

 

-Сергей Николаевич, вот вы всю Москву и теперь вот весь Петербург подсадили на акварель. Едешь по городу, видишь афишу, и зуд просыпается, хочется из пыльного ящика вынуть засохшую коробочку красок «Нева». Но вот в детстве дети больше любят гуашь, а потом в художественной школе учителя объясняют, что акварель- слишком сложная техника, масло проще. Вот как у вас самого возник  интерес к акварели?

-Он существовал всегда. И вообще интерес к акварели- это вещь настолько естественная! Я  масляной живописи учился в Суриковском институте. Но акварель всегда была, она шла параллельно, независимо от ученических  заданий. В Суриковской школе я  любил писать по памяти именно гуашью. Тогда я ещё не мог акварелью писать, только очень  маленькие работы делал, в открытку размером. Большие акварели технически не мог делать. Размер в акварели зависит от умения мастера. Это сейчас я делаю масштабные акварели, соразмерные масштабу замысла…  А потом случилась интересная вещь. Я закончил институт, поступил в Мастерские Академии художеств, жил за городом у друзей в Подмосковье. Такое обыкновенной дачное место, сверхкрасот там нет никаких,  каких-нибудь далей, горизонтов сказочных. И вдруг я стал писать по памяти акварелью то кустарничек, то лужу, то  заборчик. Мне хотелось  понять, как лужа укладывается, как устроено отражение, потом я писал это акварелью. Или выхожу из дому - а там сильный по улице розовый иней- приходил и писал. Год за годом я осваивал технику акварели. Параллельно работал маслом, пытался максимум извлечь цвета, света и возможностей, но масло оказалось тяжёлым, неблагополучным материалом для меня. У меня тогда были английские краски Виндзор ньютон- 600 тюбиков, и все виды красок были, которые выпускал ленинградский завод красок. Но я чувствовал, что всё богатство цвета, которое мой глаз видит, всю светоносность, прозрачность – масляные краски не могут передать. Чтобы элементарного эффекта достичь- столько трудов надо приложить!

 И вот я почувствовал в какой то момент, что именно  акварелью  можно написать всё! Очень удобный материал, портативный,  быстро сохнет, оперативный, дорожный плюс сохранность. Удивительная сохранность, если акварель написана на хорошей бумаге бескислотной, сто процентов хлопковой, льняной, если хорошая краска. А ленинградские краски оказались хорошими по всем параметрам, более того,  самыми лучшими на сегодняшний день! Из-за того, что химия у нас была мало развита, техническая оснастка завода была минимальной, почти всё вручную там до сих пор делают, до сего момента добывают в карьерах глины,  их очищают, растирают, завод делает множество пигментов по жёстким ГОСТам, более жёстким, нежели те,  которые предъявляют западные заводы к своим краскам! Современные же масляные краски на синтетической основе- во времени они уже проверены негативным образом.  В 50-60 годы картины, сделанные при их помощи- они требуют реставрации, они осыпаются, потускнели. Очень плохо влияют вещества, которые добавляется для ускорения процесса. А на питерском комбинате всё делается как 100, 200 лет назад – гуммиарабик, глина, патока, ну,  антиспетик, получается  абсолютно натуральная краска, проверенная столетиями.

К тому же акварель оказалась для современного человека камерной,  комнатной, соразмерной жилищу нашему, в интерьерах органично и прекрасно смотрится.

-Но почему вы в своих пейзажах любите изображать мотивы, в которых почти не видно следов современности? Нет современных домом, например…

- Я закончил традиционную академическую школу, любою классику, я цельный в этом плане человек. Люблю классическую живопись, музыку, литературу. В старших классах я увлекался коллекционированием записей  выдающихся исполнителей начала 20 века, я ходил в театральный музей Бахрушина, там у них была большая коллекция.

Я не принимаю современные здания - они античеловечны. Чтобы бы мне не говорили, но старая архитектура существовала в гармонии с природой. Это традиция, это вышло из природы. Вот идёшь по Питеру,  классику смотришь – все пропорции взяты из природы. Усадьбы старинные, церкви- всегда вписаны в конкретный пейзаж,  в природу. А стеклянная коробка не имеет никакой органики, она чужеродна природе.

Для меня искусство- это колоссальный опыт, который был до нас. Это мать, отец, деды и прадеды. Можно это отрезать и сказать, что я на пустоте родился,  до меня ничего не было! Но отвергать традицию- это значит свои корни подрубать. Без традиции  мы дальше двигаться не сможем. К сожалению, сегодня потеряны ориентиры, оценки, люди запутались, что хорошо, что плохо. Всё сместилось, иногда даже поменялось местами белое с чёрным. Это зеркально отразилось и в искусстве. Традиционное искусство сегодня продолжать  труднее, чем заниматься современным искусством . Гадить в музее- это не искусство. Хотя большая философия подводится под это.

-Востребованным  вы когда почувствовали себя?

-В 1982 году я  закончил Суриковский институт, отец умер, он был  заслуженным художником России, к  100- летию  со  дня его рождения мы сделали выставку в 2005 году, он был интересным художником. Я был в растерянности,  в союз художников не сразу вступил, в  художественном комбинате предлагались скучные заказы. Я  решил делать свои персональные выставки. Теир Салахов, мой педагог, как-то говорил, что  все групповые выставки  безлики. Тогда в моде были  всесоюзные, республиканские выставки. Пусть будет один зал, но авторский. В 85 году была моя первая выставка в Звенигороде. Она многому меня научила- видеть собственные каротины со стороны, уметь делать экспозицию. К 1994 году у меня  было уже 30 персональных выставок. В тот год в Манеже на моей персональной выставке было  показано 600 работ. Ещё в 80-е годы появились заказчики. Но были разные периоды, было и затишье. Сейчас наоборот.  

Интуитивно я выбрал свою политику- не всё продавать, 15 процентов программных работ выставлять в своём  выставочном фонде. Мне говорят- продайте прямо сейчас. Но я знаю, что продать легко, но что тогда может ничего и не остаться. В этом году мне исполняется 50 лет, сейчас готовится огромная в Московском Манеже, там будет 1300-1500 работ. Будут проходить мастер классы , благотворительный акции для детских домов и инвалидов.

-А есть ли особенности вашего понимания акварели?

-Сейчас  все пишут одинаково. Акварелисты пишут как правило  только по сырой бумаге и разводами, краска ложится однослойно,  глубина не получается.  У меня же  с детства интерес к цветовой стороне.  Я меньше занимаюсь  портретом, где рисунок определяющий. Пейзаж мне интересен, мне интересно передавать  мимолётность состояния света, влажность воздуха.

 -Можно ли вообще говорить, что есть русская школа акварели?

- Были русские художники, которые только акварелью занимались. Это Гао, Соколов и Примац. У нас была великая  акварельная портретная живопись в первой половине 19 век, на западе такого уровня не было. Пейзажная архитектурная акварель  за рубежом была  посильнее, чем у нас,  у них были огромные объединения художников- акварелистов, кто то охоту писал,  архитерные виды и т.д. по всей Европе были сотни и тысячи  мастеров, был английская акварель, голландская, франузская… Одна из моих задач при школе создать музей акварели мастеров 18-20 веков. Я тут у вас  походил по антикварным магазинам, кое что присмотрел. Кроме того, мы  работаем с регионами. Мы благотворительно издаём каталоги, делаем транспортировку,  паспарту, сканируем работы для каталогов, издаём , делаем выставки из фондов музеев,  часть тиража каталогов даём музеям бесплатно. Мы сделали выставки акварели из запасников музеев Уфы, Ульяновска, Саратова, Твери, Кировска, Вятки. В Вятке- старейший музей, фантастическое собрание акварели, вся классика 19 века представлена.  Каталог для них был подарок судьбы.  Наш цикл называется «Шедевры музейных коллекций». В провинции музеи выживают еле-еле, денег на культуру не дают в должной мере.

            -А выставки своей школы акварели вы по России возите?

-У нас двусторонняя программа: «Мастер и ученик», мы провели 34 передвижных выставки а областных городах России. Люди их хорошо воспринимают. И губернаторы и мэры городов – тоже. Многие предлагают-  давайте сделаем подобное у нас.

Главная роль  искусства- открыть мир для себя, стать зрячим.  Я наблюдал за взрослыми людьми, после наших занятий  приходит человек  в офис, вдруг видит тень от карандаша рефлексы, он начинает видеть мир объёмным, красивым, ему хочется рисовать. человек в постоянном стрессе куда-то бежит, и вдруг он стал любоваться тем, что никогда не замечал. Жизнь, красота открылись ему. Не надо профессионалом быть, талантов единицы, но любой человек  может  научиться видеть и рисовать.

-За рубежом тоже выставлялись?

-Да,  вол многих странах. Особенно Шанхай поразил. Там мастер- класс проводил, так замучили потом, требовали фотографироваться группой и попарно. А вообще- разумная нация, величайшая культура. И дело не в том что ей  5 тысяч лет, Великая римская империя перестала существовать, Египет тоже- а китайцы сохранили свою культуру. Это фантастика, они со всего мира лучшее, что есть в традициях, аккумулируют. Многие наши педагоги из Москвы годами преподают им реалистическую школу живописи.

- А мы, в отличии от них,  берём  у других народов всё самое плохое…

-Мы гонимся за умирающей Европой,  а там потеряны самые главные  жизненные критерии. Нация сильна духовно-нравственным началом!  Если это есть, то значит всё в ней есть. Если нет, то ничего нет. Там и культура гнилая, и образ жизни весь разваливается. Порой думаю- ну как они существуют ещё,  по логике вещей, по образованию своему уродливому,  ну как они могут?

-Больше всего угнетает  новая архитектура, которая часто развивается на потребу строительным корпорациям с их новыми материалами…         

-Новые технологии… Можно ведь  органично делать, брать формы из природы, традиции, чтобы было соразмерно человеку. Я могу понять Японию, когда они свои небоскрёбы строят. Им жить  негде, а населения у них. как в России. Но никогда не могу понять, зачем нам это строить?  У нас столько земли. В Германии почти вся страна  живёт в домиках в 2-3 этажа,  люди живут в человеческих условиях, и природа сохраняется. В наших же новых районах люди сходят с ума,  убогие коробки давят  на психику.  У нас идёт увлечение Западом. Недавно я на  «Свободе» интервью давал. Я сказал:  вы говорите  западная демократия, да,  вы накормили всех, но чем то несъедобным, продуктами, яблоками, которые, есть нельзя, клубникой, которая хрустит на зубах- всё напичкано химией. Всё поставлено на власть денег, всё ради денег, экономическая выгода, сверхприбыль – это всё. Всё, что делается- только ради денег, ради  максимума денег. Как красоту  можно сносить¸ старые памятники, дома? Исключение в Европе- это Италия. Там люди с детства воспитываются на красоте, всё у них «антик», и при этом всё живое. В Венеции невозможно представить, как в Германии  реставрацию- когда всё  по линеечке, всё оштукатурено и всё убито. Италия  дышит красотой….

-Вы верите в Россию?

-Если по западному сценарию будет  развиваться, то произойдёт довольно быстро интенсивное разрушение. Образование  у нас и так по полной программе рушится.

            -Но давайте вернёмся к вашему  педагогическому опыту. Как вы его накапливали, как вы пришли к Школе акварели Сергея Андрияки?

-Я пришёл в среднюю художественную школу при инстиуте имени Сурикова, мне был 21 год, я был самый молодой педагог. Меня директор представил детям, они встали за спиной, я взял акварель, полтора часа писал натюрморт, они в меня поверили! Личный пример- это основа педагогики и преподавания. Системы особой нет, все учится друг у друга или попадают к хорошему педагогу. В 85 году  мне позвонил профессор Цыплаков, предложил поработать в Суриковском институте на старших курсах, контролировать  и рисунок, и композицию, и дипломников. Тогда я делал заказ по росписи храма Трифона мученика у метро «Рижская», восстанавливал масляную академическую живопись второй половины 19 века, делал это через гризайль, чтобы живопись светилась, не утратила звучности. Мне платили огромные деньги- 2000 рублей в месяц. Так что преподавать я пошёл не из-за денег, мне было интересно учить других. Но система обучения мне не нравилась,  в 1989 году я ушёл из института. Но я заболел идеей- можно ли любого человека научить рисовать? Я взял небольшую группу, 5-6 человек, обучал их в своей  в мастерской. Потом пришлось арендовать помещение побольше, учеников стало много. 3 года я апробировал свою систему, она  базировалась на двух основаниях- последовательности заданий- пока одно не сделал, ко второму не переходишь. И личный пример. Вот Оля Волокитина идёт—она  была в числе тех первых 5 учеников, сейчас мой  основной помощник.

-А сейчас сколько вашей школе преподавателей и учеников?

- 27 преподавателей, основное держит старая гвардия -первые 10  моих учеников. Не все среди них дипломированные в вузах художники, но по умению и мастерству они не уступают  профессионалам с дипломами. Лёша Кравченко очень яркий худодник, его мы  выдвигаем на звание заслуженного художника. В сентябре у нас  была катастрофа, мы можем принять 350 учеников, а пришло больше 1000. Мы оставили 700 человек, остальных отсеяли. Школу надо расширять.

-Я слышала, что Валентина Матвиенко вам предложила открыть филиал вашей школы у нас в Петербурге, видя такой ажиотаж вокруг акварели и вашей выставки.

-Да, есть такое предложение. Штат для школы будем готовить с нуля на базе педагогов и художников из Петербурга. Педагоги должны быть непременно местные! Мы с Лужковым сейчас создаём Академию, во всю идёт строительство корпусов на юго-западе Москвы. Это будет высшее художественное учебное заведение. Там будут преподаваться  все виды изобразительных техник, которые востребованы сегодня.  Общежития будут брать не просто талантливых студентов из регионов, а по договорённости с губернаторами. Будут приезжать из регионов педагоги на обучение, с дальнейшей работой у себя в городах. Это политически будет правильно в сегодняшних условиях. Структура будет новая, мы свяжем обучение с практической работой. Студенты будут работать на объектах практически, чтобы увидеть жизнь, представлять себе трудности. Не будет разделения на факультеты. Академический рисунок будет основой всего. Вот  в 19 веке  Васнецов и картины писал, и Владимирский собор в Киеве расписывал, и Царское меню делал. Врубель  и майоликой занимался, и  акварелью, и монументалистом был. Кто они были? Просто художниками. Мы же потеряли это из-за сужения специализации. А жизни сегодня ставит такие задачи- по воспитанию художника, который всё умеет делать. Сейчас учится студент на  книжного иллюстратора, потом не может найти работу, ему нужно переучиваться. У нас же один и тот же студент с 1 по 6 курс освоит все востребованные техники- масляную живопись, монументальные росписи витраж, скульптуру малых форм, эмаль, основы ювелирного искусства, иконопись, реставрацию, темперу, пастель, дизайн, компьютерную графику, юридическое право, чтобы  художник умел заключать договоры…

            Академия будет к концу года достроена, это 35 тысяч метров квадратных метров,  общежитие гостиничного типа.. Ещё я мечтаю о  программе для подготовки преподавателей ИЗО в школах, чтобы там поднять уровень. В Питере я проводил мастер- класс для преподавателей воскресных школ в Духовском просветительном центре, более 100 человек пришло. Я  показывал, чему можно научить детей- это несложно.

-Проблема не в педагогах, а в том, что платить нужно.

-Нет-нет, выбрать нужно хорошие методики, потом  им обучить педагогов, и не только ИЗО.  Вот сейчас английскому языку учат много, а школьники двух слов не могут связать. Это значит, что  методика плоха. Я об этом знаю не понаслышке, моя мама преподавала иностранные языки. Она была зав. кафедрой высших курсов языков для  Интуриста. Люди, неспособные к языкам, через год говорили  вполне прилично. Это можно сделать! Не с ЕГЭ надо начинать, а с новых методик преподавания.  Тогда  образование медленно очень начнёи подниматься. Медленно, потому что подготовить кадры- это колоссальный труд,  преподаватель- это каждый раз  штучный продукт.

-А вот кто к кому пришёл- вы к Лужкову или он к вам?

-Я пришёл к нему, и он поверил мне. Он сказал, что поддерживает  художников, которые хотят передавать другим свой опыт. Потом возникла идея Академии. Если всё получится, то она будет эффективно работать не только на Москву, но и на Россию.