Ольга Антонова.

В ДОМЕ МОД БЕЗ ГАРОЛЬДА

Сначала был спектакль «Гарольд и Мод» в театре комедии. Пронзительный, прекрасный спектакль, ведущей звездой которого является Ольга Антонова. Выбегает в розовом пальто, этакая Джульетта Мазини периода «Джинджер и Фред», но русская, сентиментальная, нежная какая-то, без а ля голливудского пафосного шика и а ля французской безбашенности.

 На следующий день мы с режиссёром документального кино Натальей Кириловой оказались в гостях у знаменитой актрисы театра комедии Ольги Антоновой. Потрясающе петербургская квартира. Всё на своём  месте, уютно, голландские окна в решёточку, куколки рукодельные, занавески кружевные, картины а ля малые голландцы,  ветчина, написанная маслом, фрукты вкусно-снейдеровские, но не эрмитажные, картины сделаны мужем Ольги Антоновой, художником Игорем Ивановым.

-Ваш муж создал удивительный уют в доме!

-Все думают, что это мой муж, а это я сама поработала в качестве дизайнера! Каждый приходит и говорит: «Как приятно, когда муж художник!». Хотя иногда я с мужем  иногда выдерживаю такие баталии! Не потому, что он против моих идей, а потому что  он против прихода каких то людей, шума, сверления, грязи в доме.

-То есть всю эту красоту он сам своими руками не делает!

-Нет, я знаю, что он умеет делать всё. Ему интересней писать картины, нежели долбить стенку. Он их пишет, а вывешивать на стену должен кто-то другой.

-Вы, наверное!

-Ну, не всегда, хотя я  всё умею делать, даже телефон провожу из одной комнаты в другую.

-То есть у вас семья мастеровых, в голландском стиле!

-Да и вообще мы ненароком  влезли в искусство.

-Почему ненароком? Могло быть по другому?

-Могло. Сложись жизнь иначе, я была бы дизайнером. Но в то время, когда я кончала школу, о дизайнерстве не было и речи, у всех было по одной комнате, две комнаты- это был уже шик.

-Не подизайнерствуешь!

-Да, с фокусами и затеями развернуться негде было. До сих пор, когда я прихожу в гости, и со мной разговаривает хозяин или хозяйка дома, я их не слышу и даже не вижу. Потому что у меня в голове моментально происходит работа- я сдираю обои, переклеиваю, передвигаю мебель, что-то выкидываю. Что-то докупаю, когда я всё сделаю, то тогда обращаю взор на хозяев и вспоминаю, кто эти люди и о чём шла беседа. Я пытаюсь скрыть это своё качество, своё отстранение.

-Но почему вы не пошли куда то ближе к дизайну?

-Это тоже случайность. Я собиралась идти на журналиста. Но когда я готовилась к экзаменам, на пляже два парня учили басню «Осёл и соловей». Я поняла, что они неправильно читают, что юмора нет, мысль куда-то уходит. Я засмеялась, они спросили: «А чего это вы смеётесь?». Я говорю: «Неправильно читаете, можно лучше!». Я была в компании девочек, мальчики нам понравились, и мы вместе с пляжа пошли на первый турв театральный. Читали басни- басню я выучила, пока парни её репетировали, стихов я и так много знала, типа «Подари мне на прощанье  томик пушкинских стихов». Так я прошла первый тур, второй, третий. Борис Зонг, лучший педагог театрального института на Моховой, принял меня в труппу, я была счастлива, и чем дольше живу, тем больше счастлива, так как  понимаю, как много мой учитель мне  дал. И что только этим я хочу в жизни заниматься, всё остальное- хобби. Но в хобби мне хочется быть первой.

-И сразу после студенческой скамьи- театр комедии?

-Мы закончили театральный, и всей группой пошли гулять по Моховой. Потом пришли на Площадь искусств. В Малый оперный мы зайти не рискнули, в Русский музей нас никто не зазывал.  Мы пошли прямиком в Театр оперетты. Туда взяли Костецкого, Лёнечку Мозгового и меня. Но дальше наш путь пролегал по Малой Садовой. Мы зашли в Театр комедии. Там, в этом доме,  я в детстве жила до 3 класса. Я узнала лестницу со служебного входа на 6 этаже, там был квартира наша, потом театр нас отселил. Был дождь, маленький человечек с пронзительными голубыми глазами, с мокрой макушкой нас  встретил в театре. Я его спросила: «А кому нам показаться?». «Не надо никого спрашивать, приходите в театр с главного входа в пятницу в 3 часа, скажите, что вы студенты Бориса Вольфовича». «А вы нас не надуете?»- спросила я человечка. Он сверкнул глазами и ответил: «Ну что вы, как я могу!». Потом все пошли в Александринку показываться, потом  через мостик  в Ленсовета, и так далее. А я сказала: «Что-то я не хочу больше показываться, я лучше сюда приду в пятницу». Я собрала группу однокурсников, и мы пришли в пятницу на показ на 6 этаж. Там сидела группа актёров- Суханов, Зарубин, Юнгер, небожители, а серединочка – пустая. Нам сказали, чтобы мы подождали, и вдруг вижу, открывается дверь, входит  Он, тот самый, с мокрой макушкой и вихрами, Акимов! Я его знала по картинкам, афишкам, и тут, когда он сел в центр, руки вот так сложил, улыбнулся ярко и весело, и все заулыбались, я поняла что это Николай Павлович! На дрожащих ногах я выползла на сцену…

-Все говорят, что Акимов  был человек с потрясающей харизмой…

-Да, из тех, кто всё делают на лету.   Ловит мысль, опережая собеседника, потом его  повергают. А уж как он пишет, вы сами знаете! Человек афоризма!

-Ваш любимый афоризм какой?

- «Любой молодой щенок на сцене всегда лучше стареющей жар-птицы», если я не путаю.

- Наверное, вы его вспоминаете, когда в спектакле «Гарольд и Мод» вы играете вторую часть афоризма, а ваш партнёр-юноша – первую часть.

-Да-да, я его вспоминаю. И в отношении людей, и вещей, и еды! Афоризм ко всему подходит. Когда я играю, я думаю- ну кто такая Мод? Она страстная, она заводная, она постаревшая Джульетта, фантазёрка 80 лет. У неё  богатое и тяжёлое прошлое- с концлагерем, тюрьмой. Но там она встретила и достойных людей- Вальтера-Отмычку, например. Богатейший опыт для дальнейшего существования.

-Вы так рассказываете о своей роли! Наверное, когда готовитесь к роли, вытраиваете своё повествование о своей героине, и может даже больше о ней придумываете, чем сам драматург-демиург?

- Когда у меня представление о героини сходятся оптически, то оно само начинает диктовать много интересного. Выстраиваю миры. И это в зал передаётся?

-. Да, видно, что за этой женщиной целая жизнь, какая-то яркая судьба.

-Нельзя просто так играть роль, не выстроив параллельно драматургу свою версию. Необходимо выстроить те курьи ножки, на которые ты громоздишь его домик. Если этих курьих ножек нет, то ты топчешься  в плену полуфабриката. А непонятных вещей не должно быть, они магически передаются в зал. Надо, чтобы за малейшим движением глаза, пальца, руки следил зритель. Всё должно быть прочитано зрителем.

-Спектакль «Гарольд и Мод» закончился на самом интересном! Зря она отравилась!

-Если бы она не погибла, то всё бы было скучно. Но она бы не допустила бы охлаждения. Она бы ушла куда-то  в мир другой, в «южное направление лечить глаза от тика».

-Нет-нет! Конец не оправдан! Такая живая героиня, как ваша Мод, нашла бы выход- она бы ушла бы к клошарам, бомжам, под мост.

-э, нет, этот период уже прошла. Она создала свой дом, невероятный дом. У неё был стиль жизни, и у неё это отобрали. А второй раз она проходить не захотела. Я за неё отвечаю! Когда она говорила, что есть много богов, но больше всего среди них бог-любовь, было ясно, что  она глубоко верующий человек. Она точно знает, что зачем сейчас портить отношения, если они с юношей Гарольдом обязательно встретятся в жизни иной и будут вести свои отношения на более высоком уровне, более прозрачно и достойно. Она сказала: «Я не ухожу, я пришла, я буду ждать тебя». И у него должна быть своя судьба, свой опыт, и он уже знает, кого он полюбит, заданная высокая планка у него уже есть.

-Почему театр комедии поставил в своих стенах этот спектакль, совсем не комический?

-Им 10 лет нечего было мне предложить. Всё, что я предлагала, им не нравилось, или наоборот. 10 лет я играла в других театрах. Но тут мы сошлись. Им показалось, что это смешно, а мне-  что это трагикомично. Раз на спектакле столько зрителей, молодёжи- значит он удался.

-Ольга, а что  такое комедия сегодня, на ваш взгляд? Можно ли вообще этот  жанр в чистом виде представить?

-Мне в  чистой комедии всегда чего-то недостаёт. Я люблю от пуза похохотать, но потом уходишь пустой.

-Но от Гайдая пустоты не было!

-Он не делал чисто комедию. У него получались тонкие, изящные фильмы, он умел подбирать актёров. Мордюкова, Никулин у него сыграли великие трагикомические роли. Самое сложное что можно сделать в искусстве- это комедию. Я люблю трагикомедию. Я склоняюсь к Чаплину, к Мазини, люблю, чтобы,  где я смеюсь, там зритель бы рыдал, а где я плачу- он бы хохотал. Люблю перевёртыши, диапазон, и на людей это сильнее действует. Люблю квинтэссенцию чувств, когда из горячего в холодной опускают. Это и для зрителя полезно, и для искусства.

-А как складываются ваши отношения с кино?

- Хвастаться тут мне нечем. В кино мало предложений, а достойных ещё меньше. А те что нравятся- я так хочу сыграть, что в результате на пробах что-то не то получается. Обычно сильно волнуюсь, знаю, что плохо сыграла. Уезжаешь, думаешь- позвонят. И молчание, не звонят- как будто актрисы такой не было, хотя приглашали, оплачивали дорогу, кормили. Это унижает  профессии искусства.

-А в какой роли вы совпали и с собой и с режиссёром?

-Почти во всех, которые сыграла. Особенно в фильме «Почти смешная история» Петра Фоменко по сценарию Брагинского. А с  современным кинематографом совпадения редки . Да и вообще он странный стал. Вот не должны в произведении киноискусства два человека быть похожи, если они по роли не двойняжки. А сейчас смотришь- все на одно лицо, не отличишь подругу матери от дочери. У них один макияж, одна причёска, один тип лица…  А может я чего-то не понимаю…

-Роль Илларии  в «Почти смешной истории» была вашей лучшей?

-Не самой лучшей, но самой первой, самой близкой мне. Все толчки и решения, которые она проделывала, были мне понятны. Я чувствовала, что  могла бы так поступать, если бы я так остро влюбилась бы, как она.

-Сейчас такие женщины возможны?

-А как же!. Жизнь в любое время предоставляет такие обширные возможности! Вы говорите о жизни, об атмосфере, о возможности человеческой- но они неиссякаемы. Мы сами себе ставим забор, который мы можем или не можем перепрыгнуть. Появляются новые русские, которые ставят эти заборы всё выше и выше. В Англии вот нет заборов. Там кустарничек какой-то, показывающий, что это чья то территория. И тебя все  видят, и ты всех видишь. Ты многих узнаешь,  вот такой-то проходит по утрам, говорит: «Здравствуй». А высокий забор, и ты сидишь как в тюрьме, и другие идут мимо забора и неуютно себя чувствуют. Этот забор закрывает от нас то, чем нас всех наградил господь бог- травой, цветами, деревьями. Не то, что я её хочу вскопать, или дерево унести, но я должна с этим деревом общаться, дышать его воздухом, оно всем принадлежит, хоть и стоит за чьим-то забором, но воздух и земля то общие! Обидно!

-Наверное, у вас большой опыт общения с классом богатых? Они, наверное, любят покупать картины вашего мужа.

-Нет, это не так. А выставить в галерее картины, это не  значит дружить с покупателем. И вообще я говорю: «Наши картины». Я принимаю тоже участие  в создании картин. Вот эта айва- я на неё обратила внимание  Игоря, и он побежал, купил езё айвы и нарисовал её. Эта сирень- в театре буфетчица её подарила. Потом она увидела эту сирень на картине и заплакала. Узнала свою сирень!

- У вас не возникало порой впечатления, что вы крепостная актриса?

-Иногда да.

 -А хочется ли чувствовать себя крепостной актрисой? Ведь это и уютно, и спокойно, быть в постоянной зависимости от коллектива, режиссёра…

-Когда вижу, что грубость режиссёра оправдана, когда он выдаёт на гора великолепное произведение, то всё можно простить. Но бывает, что эта грубость ничем не обусловлена, и актёр просто костенеет и теряет своё Я от такого обращения. Это как когда стекло выдувается- оно мягкое, нежное, ему можно любую форму придать, любую фантасмагорию воплотить. А когда орут- то превращаешься в глыбу стекла, ни стекло не понимает, ни люди, что это такое было, и изделие идёт на помойку.

-Но всё же театр сейчас оживает!

-Да. Хотя наряду с гениальными  фильмами и спектаклями идёт масса макулатуры какой-то. Из последнего увиденного мне фильм «Итальянец» понравился. По актёрской игре – там нет ни одного клона. Фильм и беспощадный, и грустный, и смешной, и своевременный. А по поводу горы макулатуры от искусства- если ничего не делать, то ничего и не сделается. Ещё мне кажется, что много фильмов, которые не заметили во время,  они на стеллажах пролежали и сейчас  переходят в классику.

-Вот вы всё же ленинградка или петербурженка?

-Сложно ответить. Мой муж в Ленинграде провёл блокаду. Он ленинградец.  И имя политика не имеет никакого значения по отношению к звучанию.

-И всё же вы в своей квартире воссоздали атмосферу Петербурга…

-Я много читала о Пушкине, Державине, у меня интуитивное ощущение, что я жила в Цветаевское время, в Париже, в дореволюционном Петербурге, в Елабуге…

-Вам хотелось бы сыграть Цветаеву?

-Очень. Это потрясающая женщина, удивительная жизнь, удивительный потенциал! Бог поэта награждает особой потенцией, которая не свойственна обычным людям, и она заставляет этих людей в своих придумках проживать другую жизнь, параллельную своей, и они забывают, какая жизнь настоящая, а какая параллельная, и испытывают одинаковый накал чувств- и в фантазиях, и в обыденной жизни. Обыденность часто такая страдальческая часто бывает... Вот у Цветаевой момент настал, когда быт  и трагедия жизни прекратили  поток поступления этой фантазии. Не было сил переключаться в иные измерения. Хотелось бы это сыграть, но время так безжалостно.

-Но вы можете сделать своё моноспектакль по её стихам!

 -Может быть!  Цветаеву сыграет кто-то другой, но всё равно это будет моя постановка и моё видение.

-Вы скрываете свой возраст, или нет?

-Когда настырно спрашивают, сколько мне лет, то говорю. Но  если нет- то я с этого не начинаю. Мне бы хотелось, чтобы меня воспринимали просто как существо, живущее на земле.  Почему надо исходить от паспортных данных? Иногда 15 летний человек бывает скушен своей старостью и полочками, а иногда пожилой пробуждает меня и вводит в весну.

-У кого всё же весны больше- у наших людей старшего возраста, или у американок, которые в шортах и бантах ходят в музеи?

-Они в бантах, в шортах, но попробуйте утром сказать, что «я забегу на чаёк». Шорты и банты – всё это придумано. Часто вас не пустят на чай. А русская баба в платке окликнет и пригласит на самоварчик, этим Россия отличается.

-А ещё какие иллюзии «о нас» и «о них» являются иллюзиями?

-Я недавно во Франции была. Ощущение, что 90 процентов из французов не едят, или едят мало и невкусно, соуса французские- это всё изобретения от жадности. Хуже, чем во Франции, я нигде не ела. Папирусная колбаска, масса листьев. Хорошо варят кофе и дешёвое вкусное вино. Ещё иллюзия- красавицы француженки. Я удивилась, сколько в Одессе красивых женщин. И насколько некрасивые француженки умеют себя подать, настолько красивые одесситки себя подать не могут.

-Ваша дочь пошла по вашим стопам?

-Нет, она- гид, знает три языка.

-Вы рады, что она не стала актрисой?

-Я хотела бы, чтобы она была художником, у неё талант.

- А вот вы тоже шьёте замечательных кукол, у вас тоже явные способности художественные!

 -Я  играла художницу в спектакле «Мужчины в её жизни», рисовала на сцене портреты. И потом актёры разбирали мои картинки, им нравилось то, что я нарисовала в момент перевоплощения в художницу! Сцена вообще это магическое место. Зуб болит- выходишь на сцену- проходит, ишиас- кончается, инфлюэнция вылечивается. Великая сила перевоплощения!

-А вот если придумать мечту и её сыграть! Принцессу, королеву, художницу, а потом  идти в этом образе в реальную жизнь!

- Королить, рисовать!? Так  надо тащить за собой  и сцену. Ведь эту магию рождает не только мастерство актёра, но и энергия зрителей, его вера, частица веры, которая перелетает из зала. Моя частица перелетает в зал, ко мне возвращается уже много частиц, и это порождает нечто. Актёрская сила рождается. Роль делает не только актёр и режиссёр, но и зритель. Их талант, их фантазия очень много дарят.

-Зритель  изменился за последние годы?

-Очень изменился. Я 5 лет преподавала, это и для меня была учёба, я многому у студентов научилась, я пронизалась какими то чужеродными новыми истоками, мне это помогло. Я на сцене больше почувствовала свободу, иной юмор, иной ритм.

-Расскажите о вашей семье. У вас на стенах такие интересные старинные фотографии!

-Та девочка- это Игорева бабушка. А это мой папа- писатель Сергей Антонов, его Верейский рисовал. Папа писал книги и сценарии, фильмы «Дело было в Пенькове», «Разноцветные камушки», «Васька»- по его сценариям поставлены.

-У вас семья богемная!

- Я слово «богема» не люблю Хорошие работники и талантливые люди- так будет точнее. Богема- это бокалы, наряды, тусовки, это люди, которые ничего не делают.

-А создают среду!

-Нет, они ходят в клубы, куда не попасть тонкому талантливому человеку. Он там не нужен. Мы не богема, мы работники.

-Интеллигенция.

-Интеллигенция не даётся как дворянство. Она порождается по другому. И в деревне интеллигент может родиться. Интеллигент это  интеллект плюс нравственность, такое определение я где-то слышала, с которым согласна.

-А вкус, эстетика?

-Вкус, эстетика происходят от интеллекта.

-Не соглашусь! Бывает умный человек, но гадко живёт.

-Ему значит не хватает нравственности! И нежность, и любовь, и соблюдение заповедей, и сострадание, и любовь к ближнему- всё заключено в нравственности.

-Но бывает же загаженный учёный!

-Ну… Даже в деревне войдёшь в избу- в одной как то всё так расставлено красиво, начищено, травой пахнет сухой, уютно, как в церкви, а из другой избы выталкивает. Это интеллект плюс нравственность, это врожденное, создать это невозможно. Как говорил Райкин: «Воспитывали, воспитывали, а ребёнок вырос бандитом. Надо что-то менять в консерватории».