ДАВИД ГОЛОЩЁКИН, джазовый
музыкант
Давид Семёнович Голощёкин -скрипач, флюгельгорнист, саксофонист, пианист, руководитель джазового ансамбля и джазовой филармонии, учредитель фестиваля «Свинг белой ночи». И вообще- джазовый бренд Петербурга.
ДЖАЗ ДЛЯ РАСКОВАННЫХ ЛЮДЕЙ
-Давид Семёнович! Вы учились игре на скрипке в специальной школе при консерватории для особо одарённых детей. Но тогда откуда всё же взялся джаз?
-Очевидно, от природы моё предназначение было играть джазовую музыку. Хотя в детстве это было бессознательное влечение. В ту пору джаз был практически запрещен. В детстве мне нравилась фактура этой музыки, звуки, ритмы, тембры той музыки, которая называется джазом по сравнению с классикой. Хотя классика мне тоже нравилась. Но джаз меня увлёк.
-У вас дома были пластинки с джазом?
-У нас дома ничего не было – ни пластинок, ни записей. Тогда и магнитофонов то толком не было, было время патефонов. Но у моей тёти, сестры отца, которую мы по воскресеньям навещали, была большая коллекция пластинок. Вот у неё я и услышал впервые джазовую музыку. Профессионально джазом я стал заниматься в 10 классе школе. Энтузиасты-любители, парни, которым было лет по 25, создали джазовый квартет. Я был школьник, они подошли ко мне и спросили, умею ли я играть на котрабасе. Мне так хотелось играть джаз, я сказал им: «Дайте мне две недели, и я освою контрабас», хотя до этого я играл только на скрипке. Через две недели я стал играть с ними джаз в качестве контрабасиста. С этого началась моя профессиональная джазовая деятельность. В 1961 году мы выступили на Таллинском международном джазовом фестивале, и с тех пор я непрерывно занимаюсь только джазом.
-Хрущёвская оттепель помогла?
-Какая там оттепель! Гонения на джаз были в самом расцвете, они кончились лишь в начале 80-х. Джаз считался проявлением буржуазной идеологии, которая противоречила соцреализму.
-Наверное, были проблемы с репетициями?
-Мы репетировали в финансово-экономическом институте, потому что родственница одного из наших музыкантов была там завхозом. Мы проникали в актовый зал в вечернее время. Выступали на полуподпольных студенческих вечерах в музыкальных студенческих клубах. В ту пору во многих вузах существовали студенческие клубы. И энтузиасты джаза обитали в студенческих клубах. Люди уже знали, что если это музыкальный клуб- то значит это джазовый клуб. Мы выступали даже как-то в актовом зале ЛГУ.
-Почему то вспоминаются советские фильмы о молодёжи 60-х. Стильные юноши и девушки, юные физики-лирики, бородачи-интеллектуалы, смелые умные красотки в мини-юбках, кафе-стекляшки, много света и надежд. И непременно джазовые ритмы. Всё же была оттепель?
-Это не была оттепель, это было желание молодёжи слушать альтернативную музыку, узнавать альтернативное искусство, не то, которое официально навязывали, а то, которое было под запретом.
-Вы были стилягой?
-Это удел Алексея Козлова- есть такой музыкант в Москве, который всё время выступает и рассказывает, пишет про то, как был стилягой. Стиляги это были люди, которые утрировано одевались, и были похожи на советских людей. У нас была совершенно другая ориентация в одежде и поведении, связанная с джазом, с американскими джазовыми музыкантами, которых мы могли увидеть на фотографиях. У меня выработался свой стиль в одежде, которому я не изменяю до сих пор. Я никогда не был модником, никогда не носил клёш или ещё что-то. У джаза есть свой стиль – не только музыкальный. Я ношу шляпу, как это делали знаменитые джазовые музыканты. Это вечные шляпы вне моды, такие же будут носить и в 2050 году.
-А потом была Джазовая филармония…
-Джазовая филармония открылась в 1989 году, а мы говорим про 1961 год. Прошло Было много событий с тех пор, как я взял в руки контрабас. Потом я сел за фортепьяно, взял в руки другие инструменты . Меня приняли в оркестр Иосифа Ванштейна, знаменитый оркестр, который войдёт в историю как один из лучших отечественных джазовых оркестров. Там я работал в качестве пианиста, работал в том числе в квартете Геннадия Гольштейна и Константина Носова, это легендарнейшие музыканты нашего джаза. В 1968 году я создал свой ансамбль. Мне хотелось быть лидером, воплощать свои музыкальные идеи. Была работа с моим ансамблем в Ленинградском Дворце молодёжи, была работа в Ленконцерте. Мы объездили с моим ансамблем всю страну вдоль и поперёк, весь Советский Союз.
-Это было золотое время для вас?
-Для меня наступило золотое время, когда рухнула советская власть, и я смог открыть свою Филармонию джазовой музыки. Вот это время для меня золотое- последние 18 лет.
-Вы всегда стремились быть лидером, или иногда всё же возникало желание уйти в тень?
-Всё зависит от музыкальных идей и предложений. Если предложение следует от какого-то коллектива или человека, который сам является лидером, который приглашает меня быть солистом ил выступать в каком-то концерте, то я не в тени, я просто приглашённый человек. И тогда я не лидер, я солист. И в этом есть своя определённая функция- сыграть соло. Мне это нравится. Например в знаменитом ансамбле «Саксофоны Санкт-Петербурга» под управлением Геннадия Гольштейна я просто привлекаемый солист, я не лидер. А в своём ансамбле я лидер.
-Наверное и во всём остальном вы лидер, в своей семье, например.
-Да, в своей личной жизни, не только в семейной, я – лидер. Потому что мне приходилось принимать решения во многих вещах, очень серьёзных вещах, и я привык их принимать сам, независимо от того, касается ли это семьи, работы или другой ситуации. Я достаточно волевой человек.
-Это ваше врождённое или приобретённое качество?
- И врождённое, и воспитанное. Потому что те условия запретов, в которых я ковал своё мастерство, в которых я не изменял своему выбранному пути- джазовому направлению в музыке, они выработали во мне некую решительность, твёрдость, и, наверное, это передаётся на другие стороны моей жизни.
-А с кем играть было интереснее всего?
-С Дюком Элингтоном.
-Почему именно с ним?
-Потому что это Дюк Элингтон -это один из величайших гениев в истории музыки и джаза.
-Но как вы играли с гением в паре, как вы с ним сливались?
-Хорошо сливались. Более того, это событие на него произвело настолько сильное впечатление, что он даже внёс фотографию нашего с ним выступления в свою автобиографическую книгу, снабдив её несколькими очень лестными фразами по поводу моей игры. Это произошло в 1981 году. Я могу, наверное, этим гордиться. Это был высший для меня экзамен, выше этого экзамена в моей жизни ничего не могло быть, хотя это было уже давно. Это было определением меня как состоявшегося джазового музыканта.
-А с кем бы вам хотелось бы ещё сыграть?
-С теми, с кем хотелось бы сыграть- уже нет в живых. Я имею в виду великих американских джазовых музыкантов. Но всё же я сыграл со многими великими музыкантами- с Дизи Килеспи, с Дюком Элингтоном, с менее известными музыкантами, у которых мы все учились. В настоящее время известные джазовые американские музыканты для меня интереса уже не представляют. Я много с ними переиграл. Постоянно езжу в Америку, постоянно приглашаю их сюда. И это уже не является каким-то событием. А с некоторыми уже просто не хочу играть, потому что мне это неинтересно.
-Где современная джазовая жизнь сейчас ярче- у нас или в Америке?
-Вообще в Америке джазовой жизни
по большому счёту никакой нет, кроме Нью-Йорка. Естественно, там больше
музыкантов, и всё, что связано с джазом, варится именно в Нью-Йорке. Стоит
отъехать на
-Кто ваши сегодняшние слушатели?
-Те, кто приходят слушать джаз сегодня- это достаточно высокоинтеллектуальные люди, люди которые ищут духовную пищу. Как правило, это интеллигенция самого разного толка –техническая, научная, студенческая. Нас очень любят слушать студенты. Всё это люди которые принадлежат к духовной элите. Джаз это музыка духовной элиты.
-И духовно свободных людей.
-Джаз- это музыка спонтанная, музыка личности, музыка свободы. Что её отличает от классической музыки в том числе.
-То есть человек джаза- это человек, предельно раскованный, порвавший свои путы…
-Человек с комплексами и скованный человек джаз играть не сможет. Потому что он будет всё время сомневаться: «А смогу ли я сыграть эту ноту, не согласовав её ни с кем?». Настоящий джазмен и думать то об этом не будет, он всегда внутренне свободен.
-Есть ли у джазовых музыкантов специальные медитативные упражнения, чтобы стать более раскованным? Ну, может, перед выступлением, сделать какие-то танцевальные или вращательные движения?
-Нет- нет, я ничего такого не знаю. И в моём кругу никто этим не занимается. Наверное джаз-это величайшее исключение. В отличие от других музыкантов, работающих в других жанрах, как правило, джазовые музыканты- это достаточно нормальные люди, у которых с психикой всё в порядке.
-Действительно, трудно среди них нет ни наркоманов ни алкоголиков!
-Ну, наверно, они есть, но не в таком количестве, как в рок музыке. Я что-то не припомню случая, чтобы кто-то из джазовых музыкантов выбросился из окна или покончил с собой. Такого случая я не знаю.
-Вы выпестовали целую плеяду учеников-джазменов.
-Ну да, так получилось. Я занимаюсь джазовой деятельностью уже 45 лет- начиная с того момента, о котором вспоминал. Из них 38 лет я занимаюсь со своим ансамблем, и очень много музыкантов за это время переиграло в нём. Многие приходили ко мне совсем юными. Всем известный Игорь Бутман, который скорее известен более всего за счёт того, что очень часто появляется на экранах телевизоров, и даже не всегда с инструментом- даже он наиболее известный, не скажу что самый яркий джазовый музыкант- начинал свою карьеру в моём ансамбле. Я подобрал его 17 летним мальчишкой, поставил рядом с собой и учил играть.
-А где и как вы его подобрали?
-Мне сказали, что есть такой парнишка, мне привели его, я сказал- сыграй. Он сыграл, и я увидел, что парень сильно способный. И я взял его на работу- это была уже работа.
-А бывали ли случаи, когда вы в джаз сманивали классических музыкантов?
-Нет, никогда. С классическими музыкантами заниматься совершенно бесполезно. Никакой классический музыкант не может до такой степени научиться играть джаз, чтобы его сманивать. Я могу попытаться его чему-то научить, если есть в нём джазовый талант. И вообще, ко мне сами музыканты стремятся, и сманивать никого не приходиться.
-А вот что касается совсем юных мальчиков и девочек- продолжается ли волна интереса к джазу среди нового поколения?
-Продолжается. В последние лет 15 мы увидели приток талантливых молодых людей в джаз. Во-первых, отпали всякие идеологические запреты, во-вторых- открылось джазовое образование в нашей стране, во многих средних и высших музыкальных учебных заведениях. Это не значит, что там все такие талантливые и гениальные. Джаз- это не только образование, это ещё талант от бога или природы. Играть джаз просто любой хорошо образованный музыкант не может. Но есть образование, есть свободный доступ к информации о джазе в любом виде, есть Филармония джазовой музыки, а это самое главное. Есть место, где талантливый человек может проявить себя, где он может концертировать. Можно уметь играть, но встаёт вопрос- где играть? В шашлычной? В подвале? В ресторане дорогом и богатом? По большому счёту, это не место для джаза. Есть джазовая филармония -специальное место для концертов, где концерты проходят в достаточно строгой форме. Сюда я приглашаю молодых музыкантов, которых мы находим в результате конкурса. Каждые два года мы проводим конкурсы, и тем самым на поверхность появляется несколько талантливых личностей. И вот за счёт того, что они имеют джазовую концертную практику, музыканты развиваются, завоёвывают свою аудиторию.
-Какое ваше выступление было самым экстравагантным?
-Наверное, в 1987-1988 году, в последние дни существования Ленконцерта, содержавшего нас как джазовых музыкантов. Нас посылали в самые разные места, дабы обеспечить нас работой. Одно из таких мест было под Гатчиной- дом для душевнобольных. Нельзя сказать, что это была психиатрическая клиника или дом сумасшедших, но какое-то такое вот заведение. Нас туда послали по разнарядке, мы удивлены были, но так работал Ленконцерт. Может быть это было правильным. Главный врач очень волновался- как больные будут реагировать на джаз. И мы тоже очень волновались, узнав, где находимся… Самое удивительное, когда мы играли джаз и судорожно вглядывались в лица душевнобольных слушателей, то нас удивила метаморфоза, происходившая с пациентами. Они не были возбуждены, они были удовлетворены, у некоторых на глазах были слёзы в соответствии с музыкой. Джаз как-то странно подействовал на них. Это удивило главврача. Он сказал нам, что будет думать над тем, как применить джаз в качестве арттерапии для больных. Концерт обернулся не тем, что мы ожидали от больных, и чего врач ожидал от больных.
-Какие у вас есть ещё таланты?
-Я не многоплановый человек. Я с подозрением отношусь к тем, кто умеет рисовать, играть джаз, танцевать. Мне кажется, что то и другое человек не может одновременно хорошо делать. Я предпочитаю заниматься одним делом, очень серьёзно, и никаких хобби у меня нет. Хотя может это и плохо.
-Музыка сколько времени в день у вас отнимает?
-Две трети, это точно. Это связано либо с игрой, либо с прослушиванием, либо с разговорами о джазе. Я прихожу домой, и даже поздно вечером у меня есть необходимость что-то прослушать, посмотреть какой-то фильм о джазе.
-У вас коллекция огромная записей наверно?
-Не такая огромная. Но, практически, все материалы о джазе, которые существуют в нашей стране, да и не только в нашей стране, у меня есть. Я слежу за тем, что происходит в мире с джазом по интернету. Поэтому на 90 процентов того, что выпущено о джазе, у меня есть. И это не так уж и много, вы не думайте. Потому что джаз- это такой узкий жанр, там нет такой массовости, как в рок или поп музыке. Всего в 10 раз меньше.
-У вас, наверное готова коллекция для обширного музея джаза.
-Не для музея, а для меня самого. Я собираю не ради коллекции, а для себя. Есть ещё одна сторона. В течение многих лет я веду программы о джазе на радиостанциях «Петербург» и «Радио рокс». Это требует большого аудиоматериала. Поэтому я должен постоянно пополнять всячески материалы о джазе.
-Возможно ли новаторство в джазе?
-Конечно, оно возможно в любом виде искусства. Но к нему надо осторожно подходить. Новаторство ради новаторства- это беда в любом направлении. А если просто человек наделён таким талантом, что он может сделать шаг вперёд и продвинуть искусство, то это, конечно, замечательно. Так и джаз развивался. Появился Армстронг, потом Дюк Элингтон, потом более серьёзные музыканты- Чарли Паркер и другие, усложнившие джаз. Всё постепенно как-то движется. Но я не из тех, кому нравится новаторство ради новаторства. Я же сам, наверное, консерватор в большей степени.
