ЮРИЙ ГРИГОРОВИЧ

Золотой век Юрия Григоровича

 

            Балет «Золотой век», поставленный Юрием Григоровичем в 1982 году в Большом театре, в настоящее время не идёт нигде. Петербуржцам в этом августе повезло.

            Юрий Григорович, выдающийся русский хореограф,  петербуржец, приехал к нам из Краснодара. 40 лет спустя. И привёз нам свой Балет, который некогда от нас же, из Петербурга, тогда ещё Ленинграда,  увёз.

            Ю.Н. Григорович начинал как солист театра им. С.М.Кирова. Здесь он осуществил  свои первые хореографические работы — «Каменный цветок» С.Прокофьева и «Легенду о любви» А. Меликова, здесь с 1961 по 1964 год работал балетмейстером, пока не был приглашён в Москву, в Большой театр. Чтобы сделать былью один из важнейших идеологических мифов СССР- лучший в мире русский классический балет. С 1964 по 1995 год-Григорович- главный балетмейстер Большого театра в Москве. В Москве Григоровичем созданы балеты, принесшие ему и России мировую славу: «Щелкунчик» П. Чайковского, «Спартак» А. Хачатуряна, «Иван Грозный» на музыку С. Прокофьева, «Ангара» А. Эшпая, «Ромео и Джульетта» С. Прокофьева. Им даны новые хореографические редакции классики — «Спящая красавица» и «Лебединое озеро» П. Чайковского, «Раймонда» А. Глазунова, «Баядерка» и «Дон Кихот» Л. Минкуса,  «Жизель» и «Корсар» А. Адама. Ю. Григорович осуществил свои постановки  в театрах  Стокгольма, Рима, Парижа, Копенгагена, Вены, Милана, Хельсинки, Анкары, Праги, Софии, Генуи, Варшавы, Стамбула, Сеула. Он автор принципиальных балетных проектов в римском Колизее,  лондонском Альберт-холле, античных театрах Греции, на площади Сан Марко в Венеции, на спортивной арене Лужников (Олимпийские  игры, 1980).

            Последние 8 лет- неожиданно- Краснодарский театр классического балета. Почему Краснодар?  Что-то есть такое в этом Краснодаре. Оттуда родом солисты Мариинского – сопрано, мегазвезда мирового уровня Анна Нетребко, баритон Виктор Черноморцев, тенор Леонид Захожаев. Теперь- звезда мирового балета также ассоциируется с южным русским городом. 

            -Почему я задержался в Краснодаре? Очень просто. Здесь созданы  такие условия для работы, которые редко где встретишь, - эта фраза маэстро известна всем. Красный губернатор Краснодара Кондратенко, злобный враг московской демократии «батька Кондрат» сделал всё, чтобы бриллианту отечественного искусства сиялось комфортно. Назло Сахарофилам  центра Кондратенко собирается совершить ещё один смелый экшн- воздвигнуть памятник Брежневу.  

            -Юрий Николаевич, есть ли что в Краснодаре  нового, чего у Вас в Петербурге не было?

            - Новое – в Краснодарском театре классического балета идут только мои спектакли. Это мой театр. Театр Григоровича. Это, кстати, не является чем-то уникальным. В труппе Баланчина идут только постановки Баланчина, в труппе Бежара- только балеты Бежара, у Кириано- только Кириано, у Немейера- только балеты Немейера. И так далее. В этом нет ничего удивительного, что мой театр называется театр Григоровича- в нём идут только мои спектакли. Хотя есть исключения из  правил. В нашем репертуаре есть «Шопениана», «Сильфида», много концертных номеров, есть отдельные номера. А дальше, когда как фундамент будут поставлены все мои балеты, как дом  строят, -тогда будем думать, что делать ещё. Будем делать что нибудь новое, если будем живы -здоровы. Есть такие планы. Но я не люблю раньше времени говорить.  Я ещё не поставил все свои балеты. Будем ли делать что-нибудь новое?. Пока для нас и этого  хватает. 12 полноценных полноактных балетов есть не в каждом театре, балетов, поставленных на музыку наших гениальных композиторов Прокофьева, Хачатуряна, Шостаковича.

            -А в Ваши планы входит восстановить все Ваши постановки?

            -Я восстанавливал балеты –но не все. Недавно, в  декабре-январе  «Ивана Грозного»  в Париже поставил с труппой «Гранд-опера».  Вообще мы много гастролируем. Были 4 месяца в Америке. В Англии, Японии, Италии, Испании были на гастролях. После гастролей в Петербурге едем в Италию и Болгарию. Всё время гастролируем. Как правило, нас  узнают и приглашают вновь.

            -А что такое для Вас Золотой Век?

            -Это прежде всего балет в память о великом русском композитора Дмитрии Дмитриевиче Шостаковиче. Я был с ним знаком. Кстати этот балет был поставлен, давно, в 1930 году моим учителем Лопуховым, но был быстро снят. Снят был по целому ряду соображений. Было постановление партии и правительства о том, что музыка Шостаквовича – это «сумбур вместо музыки», «балетная мразь». Балет был снят, при жизни Шостаковича нигде не ставился . Были записаны отдельные сюиты. Дмитрий Дмитриевич не хотел ставить этот балет, он считал, что не надо его реанимировать. Только после его смерти я вместе с его другом, профессором Ленинградской консерватории  Гликманом сделали новый сценарий. С нашей точки зрения старый был плохой, правда, мы так и считаем до сих пор. Сделали совершенно новый спектакль. Привлекли новую музыку Шостаковича- другую, не из «Золотого века», сходную по сценарию.  В партитуру были введены части из первого и второго фортепьянных концертов, отдельные номера из "Джаз-сюиты" и  другие.

            -Прежняя версия была более трагическая?

            -Нет, Она была связана с каким- то путешествием за границу футбольной команды. Чтобы наша команда проиграла, игроков обольщает какая-то девушка, и всё такое, было довольно смешно. Одна из неудач балета, мне кажется, была в плохой драматургии.

 

            Как только раскрылся знаменитый садово-фруктово-мотыльковый занавес Мариинского, зрители мгновенно взорвались аплодисментами. Это было что-то голубиное, голубое, белое. Красные транспаранты и знамёна с тёмно-золотыми кистями трепетали в искусственном воздухе сцены. Смесь живописи Филонова, супрематистов, конструктивистов и сталинских академистов, произведённая легендарным театральным художником С.Б Вирсаладзе, окутала зрителей балета. Мы попали в ожившую тоталитарную  открытку, может- внутрь плаката. К тому же всё там двигалось. Под голубым небом нашего детства маршировали и делали зарядку безупречно аккуратные, подтянутые, во всём светлом, рабочие и работницы. Последние- в красных косынках, как и положено. Мощь и тяжкое пронзительное  торжество всплыли из подкорки сознания. Какую страну мы имели и потеряли!  Как много хороших, положительных рабочих трудилось на фабриках! Как здорово массово они отдыхали, шагая в демонстрациях! Был у нас Золотой век, да сплыл. Слегка жаль.

             На этом празднике труда познакомились Рита и Борис. Борис по либретто являлся почему-то рыбаком, а Рита- артисткой из нэпмановского ресторана «Золотой век». Во времена молодости Шостаковича ( а Шостаковичу в момент написания балета было 24 года) Золотой век ассоциировался с кабаком, в котором, как моль из шкапа, порхали всякие разношёрстные персонажи Серебряного века. 

            Честный влюблённый юноша Борис, как и положено, ищет свою возлюбленную. А она, чистая и белая голубица, каковой предстала ему на народном празднике, в кабаке, во всём чёрном, танцует нехороший эротический танец с  Яшкой. Яшка- сложный персонаж. Он и артист, но он же и глава местной мафии, как это назвали бы сегодня. Вот такой расклад. В кабаке- «Золотом веке» можно было найти всё- Риту как воплощение Искусства белого, чистого, и Яшку –Художника как носителя чёрного, преступного начала. Действительно, искусство и сегодня всё такое же. Для одних – просто чтобы покрасоваться, для других- сделать свои чёрные делишки за кулисами, нарубить побольше бабосов с одурманенных клиентов. 

            Кстати, когда раскрылся наш фруктово-садовый занавес во второй раз, зрители опять застонали от восторга. Таким не менее прекрасным, нежели серебряно-голубой  праздник трудящихся,  предстал ресторан «Золотой век». Добро и зло должны быть равносильно привлекательны. Каждый выбирает своё. Каждая пара ресторанных посетителей была сделана Григоровичем и Вирсаладзе настолько в точку, настолько верно, что от массы литературных, кинематографических, живописных ассоциаций пухла голова.  Стильный юноша-кокаинист со следами вырождения на бледном лице. Его подружка- метр восемьдесят, гранд дама, светская львица-девица. Небольшой, совсем неприличный  гуляка со своей дамой, которой так нравится порхать и веселиться в этом сигаретном чаду и винных парах. Испорченный юноша, по-видимому, молодой нэпмановский финансист, ужасно похожий на Есенина лицом, но в карикатурном сюртуке с заниженной талией и широкими галифе, что превращает его в Ваньку-кучера. Есенин сверху, снизу- Ванька. Как знакомы до боли все эти персонажи, какая сила воспроизводимости во все времена в них заложена. Во все времена – в 30-е, 40-е, 50-е, 60-е года часть людей предпочитает из всех видов весёлой жизни – один- алкоголь, смена партнёров и модная музыка. Все эти прожигающие жизнь пары мы видели не раз- в модных клубах и на тусовках богемы сегодняшнего Петербурга. К каждому персонажу Григоровича могу вспомнить фамилию знакомого, но не буду.  

             Квинтэссенцией этого порхания Григорович сделал Люську, тайную королеву красоты этого вертепа. Понятно, что она являлась подружкой Яшки, но не являлась Артисткой. Знакомый типаж. Девушка, из всех талантов имеющая лишь один- свою красоту, служению которому она и посвящает всю свою жизнь и силы. Порождение Золотого беззаботного века. Всё же уж слишком привлекательным сделал Шостакович-Григорович Золотой Век. Слишком много утончённой неги, блеска, эротики, танцевальных слияний пар, слишком много шляпок с перьями и узких перчаток. От этой умопомрачительной красоты можно было сойти с ума. Хотя, голубиная радость жизни в белой трудящейся стае воспринималась положительно. Как глоток свежего воздуха после кабачного угара.

            За ним следовал затянутый мрачный переход- уголовники, драки, преступность, гибель Люськи от ножа, в-общем- тёмная изнанка артистической позолоты Золотого века.

            Заканчивается балет оптимистически. Прекрасный Борис, плотный, крепкий, мускулистый Борис, предтеча Блондина-космонавта, Белокурой Бестии-гимнаста, в-общем, предтеча всех этих наших советских юношей-красавцев, на открыточных  изображениях которых мы выросли, прекрасный Борис во всём ослепительно белом, превышающим белизною своей одежды белизну одежды других чистых юношей, уводит за собой белую и чистую Риту, белизна одежды которой также превышает всякую другую белизну одежды других чистых девушек. Они долго красиво любят друг друга, изображая любовь в танце. Хороший этот рыбак Борис- увёл девушку из развратного места, где искусство и золото переплелись соблазнительно, увёл за собой в даль светлую, не побоялся трудностей и по пути победил соперника Яшку.

            Всё же есть что-то в этом прекрасное- в веке серебряном, который был между двумя веками золотыми. Мы живём опять в золотом, которым правит чистоган, в чаду и угаре из прелестниц, кокаина и нуворишей. Но опять хочется, мечтается о серебряном, бессеребряном,  с юношами и девушками во всём белом, которые строем ходят…Может даже красного знамени с золотыми кистями тоже вдруг неожиданно- хочется. Хотя бы в небольшой дозе.

            Фруктовый занавес опять соединился в свою бабочку, но зрители ещё долго не расходились- не отпускали со сцены маэстро и его прекрасных учеников из Краснодара.