Татьяна Юрьева

 

    

НОВЫЕ ВРЕМЕНА ДЯГИЛЕВСКОГО ЦЕНТРА

 

      В Дягилевском центре, что на набережной Невы за Академией Художеств, всегда происходит что-то живое, интересное, касательное к сегодняшней жизни нашего города. Недавно там прошла презентация памятника Осипу и Надежде Мандельштам, который хотели бы на свои деньги изготовить и установить голландская художница Ханнеке де Мюнк и её муж Ситсе Баккер…. Выставка сопровождалась чтением стихов Мандельштама  поэтом Валерием Черешней, рассказом о любви Надежды и Осипа, которая вся многократно пересекалась с Петербургом…

 

Создателем же и многолетним куратором Дягилевского Центра является  Татьяна Юрьева.

 Меня привлекла личность этой энергичной женщины… Когда-то , в 16 лет она поступила   в Академию художеств, после аспирантуры стала самым молодым в   стране  кандидатом искусствоведения. Юрьева занималась фундаментальной наукой,  преподавала, а в Перестройку начала пропагандировать художников андеграунда, Устюгова и Белкина, Шемякина и Богомолова, Эрнста Неизвестного…

 

 -Татьяна, как вы воспринимаете нынешнее время, что изменилось?

            -Изменилось очень многое. От Петербурга мало чего осталось. От Невского      проспекта ещё меньше. Но круг моих друзей неизменен. Я сама себе создаю  круг, сама себе создаю жизнь, и поэтому я многого не замечаю. Мы все срослись. Ни в кмятника какие кризисы мы не вдаёмся- это не наша тема. Все это обсуждают, кроме моего замечательного творческого круга. Когда ещё дягилевцы говорили о деньгах! Только когда не хватало денег на костюм  Нижинскому или на какие-то постановки. Как известно, Дягилев умер в  гостинице, и не было денег, чтобы его похоронить… И если бы не Коко  Шанель…

            Ещё мне кажется- я не замечаю бег времени, потому что я всё время с молодёжью. Я преподаю уже много лет, и у меня нет страха за будущее. Я их  люблю, они симпатичные, раскрепощённые, слава богу, избавленные от груза идеологических проблем, которые были у нас. Другие головы, другое  восприятие мира. Никаких страданий по поводу того, что нет нам смены ..

            -Вот одни люди плывут по течению, подлаживаются под новые времена. Другие,      такие, как вы- сами создают свой круг, свой мир, своё дело, владея неким  волшебным ключом умения воздействовать на реальность...

            -Никогда в жизни не подлаживалась. Вряд ли владею каким-то ключом. Кроме,      наверное, собственной сделанной собой натуры. У меня очень изначально  сильный характер. Никогда не плыла по течению - ни в советские годы, ни  сейчас. Говорю нелицеприятные вещи любому человеку, независимо от его поста, если считаю это необходимым.

             -А вот расскажите, как вы делали свою личность, какие были ключевые     моменты, когда вы чувствовали, что не прогибаетесь, что отстаиваете себя…

            -Таких моментов было много. Я рано осталась без родителей, мне нужно было    делать свою жизнь. Говорить, чьих родителей я дочь, я не могла. Я смогла  это делать только тогда, когда моя биография состоялась.

            -Вы дочь известного историка Семёна Выготского и известной ленинградской     красавицы Елены Константиновской, в которую были влюблены Зощенко и  Шостакович, она была первой женой Романа Кармена.…

            -Мама отличалась необыкновенной храбростью. Как дочь врага народа сидела в     камере… В 19 лет она воевала в Испании, чтобы спасти арестованного отца.  Спасти отца не удалось, но мама получила орден Красной Звезды, её портрет  был напечатан на обложке журнала «Огонёк»,а далее с пятью иностранными языками стала заведующей кафедрой в Консерватории…

            -И когда вы почувствовали, что ваша биография состоялась?

            -Я написала в 45 лет докторскую диссертацию, которую мои же учителя в    Академии художеств не давали мне защитить и делали всё возможное, чтобы  помешать мне. Я стала доктором и сделала очень внушительный шаг, я ушла из Академии художеств, чего там не было за всю историю. За исключением, может, каких-нибудь революционеров. И это оказалось счастьем, Бог знал, что со мной делать. И вот мы открыли Дягилевский центр, который дал мне  абсолютно новое поле деятельности, свою сцену и свой зал. А самое главное это приобретение дружбы с кругом близких мне художников. Это выбранный мною круг, остальные могут обижаться, но я в нём уверена, как в самой себе. Это замечательные люди и художники. Овчинников, Духовлинов,    Богомолов, Люкшин, Волосенков… Это люди, у которых я училась, училась  видеть мир, хотя сама была уже достаточно в солидном возрасте. Я считаю, что стала критиком благодаря им. И моя научная деятельность! Я начала  заниматься Дягилевым, и тут я тоже достаточно много сделала. Потом мы  вместе сделали патриотический поступок, потому что вся коллекция  Дягилевского центра передана в дар Петербургскому университету. Другое  дело, что университет не очень умеет этим распоряжаться , но на днях приказ об Университетском Музее современного искусства вышел, теперь должен решиться вопрос о директоре.. Это даёт абсолютно новые перспективы. Я собираюсь работать с Иваном Ураловым, директором Института искусств СПбГУ и деканом факультета филологии и искусств Сергеем Богдановым.

            -Чему прежде всего вы стараетесь учить студентов?

            -Я учу студентов думать, я учу их тому, что дело, которое они должны  делать –они должны делать его очень хорошо, иначе жизнь будет  бессмысленна. Я очень требовательна и к себе, хотя многое было упущено…

            -А что было упущено?

            -Не было возможности воплотить некоторые проекты в реальности. Но теперь мне многие замечательные люди помогают в моих культурных проектах. Всё, что касается Сергея Павловича Дягилева -я выполнила на 100 процентов. Доску мемориальную мы сделали первыми в городе, автором её был скульптор Левон Лазарев. Бюст в театре Шатле работы Лазарева мы установили. . Теперь  вместе с театральным музеем начали готовиться к 100-летию «Русских  сезонов». У меня есть чёткое представление, что должно быть сделано в честь этого события.

            -Произведения современных художников, украшающие стены факультета- это      очень здорово! Это то, чего катастрофически не хватает Петербургу. У нас так много прекрасных художников, и так много безликих унылых стен в ВУЗах, школах, офисах, учреждениях… Вы не хотели бы  распространить ваше начинание в других стенах?

            -Я бы распространила, но я музей создаю, а не просто картины вешаю. И потом всё, что до этого я делала- всё это на общественных началах.

            -То есть деньги проходят мимо?

            -Да, может и к счастью. Так легче жить, так приятней жить. А деньги, которые я зарабатываю, я трачу сразу. Это не те деньги, которые можно откладывать. Вот то, что сейчас со страной произошло, вот почему так все  встрепенулись, почему это оказалось для всех неожиданностью? Я этого не понимаю! Мне непонятно и другое. В стране столько лет идёт кризис морали, нравственности, кризис, который порождён массовой культурой, кризис, когда русскую культуру только благодаря каналу «Культура» ещё как то можно  воспринимать, и всё это почему то не вызывало беспокойства, экстренных

заседаний правительства. Я, конечно, понимаю, что экономика -это основа основ. Но мне бы хотелось связать разразившийся кризис с кризисом морали. И если бы не было бы такого рвачества, такого ажиотажа вокруг капитала, желания купить на западе виллы по 25 миллиардов, или там не знаю за сколько, то этого бы не произошло. И страдают в итоге и богатые и бедные.  А время для благих социальных проектов упущено, хотя, конечно кое-что ,слава Богу успели.

            -А что вы расцениваете как  позитивное  в изменениях в России за последние 20 лет?

            -Многое. Нация дышать начала. Просто мы не справились с демократией, а   искусство со свободой. Мне как-то Смоктуновский очень хорошо сказал во время начала Перестройки: «Вы знаете, Таня, мне так нравится то, что происходит! Теперь я могу послать кого угодно и куда угодно!». Это очень мудрая мысль.

      -Вы были знакомы со Смоктуновским! А ещё с кем вас судьба пересекала?

            - Многие ушли из жизни и совсем молодыми. Помню и Сергея Курёхина, и Тимура  Новикова.  Очень любила Л.О. Гительмана. Никогда не забуду надпись на венке от студентов – ЛЮБИМ. Надо мной жил Кирилл Лавров. Море обаяния. Иосифа Бродского я знала. Когда мы встретились, он сказал: «Стало лучше, но «Русские сезоны» будут длиться бесконечно». Всё-таки мне приятно, что  за 18 лет существования Дягилевского центра с периодами подъёма, упадка, разной энергетики, никто не уехал из моего окружения…

      -Но всё равно, наверное, отъезды из России- это реальность…

      -Да. С начала 20 века уехали блестящие русские таланты. Мы всё теряем и теряем. С другой стороны, так тоже нельзя говорить. Благодаря уехавшим  людям какая-то часть русской культуры распространялась по всему миру.

      -Наверное, были свои плюсы и в советском времени?

      - Опять-таки был свой круг. Сами себя воспитывали. Учились быть свободными. Я получала такую фальшивую бумагу в Академии Художеств, что я занимаюсь искусством начала 20 века, и что мне крайне необходимо прочитать Мандельштама, Ахматову, Цветаеву. И я ехала с этой бумагой в библиотеку Ленина, и там получала подлинники, читала взахлёб. Вот я говорю своим студентам: «Кто счастливее- тот кто в тюрьме, или тот кто ходит по улице? Часто тот, кто в тюрьме, тот собирает гораздо больше сведений о жизни!». Мы всё познавали по журналам, вырезкам из газет. Я работала с невыездными

художниками, в 50 лет люди эти впервые выезжали за границу, многим за 60 лет. Мне повезло- я общалась с Нестеровой, с Назаренко, это было для меня огромным счастьем. Это были мои подруги. И здесь были хорошие художники, и среди академических художников были очень хорошие художники. По разному всё можно воспринимать. Питер очень тяжёлый город, в нём никогда невозможно было легко жить.

      -Жить вообще тяжело…

      -Нет, в провинции легче. . Я много ездила с выставками и лекциями. Провинция - это особый мир, там у людей другой взгляд на жизнь, люди там намного добрее. Даже и Москва – более жёсткий город, но более добрый. Зависти слишком много в Питере.

      -За железный занавес когда вы впервые попали?

      - В Академии художеств были такие спецгруппы, за 400 рублей, тогда это были безумные деньги, можно было выехать в Париж, в Италию ,хотя следили за нами постоянно. Единственное, что я помню- да никогда я не хотела там  жить. Было смешно- я была в американских магазинах и говорила: «Какой кошмар!»,- удивляясь безвкусице товаров. Хотя у нас на прилавках тогда ничего не было.

      - А сейчас? Вкус чувствуется?

      -Очень хорошо одеты люди. Идёшь, и приятно смотреть. Очень красивая молодёжь. С красивыми фигурами, стильно одетая, хотя иногда кажется, что их всех одна мама родила. Есть элементы безвкусицы - но они в основном у  «новых русских»..

      -Они уже не «новые русские», они- старые новые русские. Проблема выбора у кого больше стоит- у бедного или богатого?

      - У богатого. Они вообще не выбирает.

      -Может , в богатые попадают те, кто не могут выбирать?

      -Не знаю. Знаю, что лёгкие деньги быстро кончаются. Но сейчас я думаю, хорошее будет время для искусства. В него будут вкладывать деньги. Вот я такой оптимист. Я думаю, что это беспроигрышное вложение для создания частных коллекций. Кризис хорош для оздоровления нации. Это великолепно  понимал Рузвельт. Он привозил мексиканских художников в США, которые учили делать моментальную роспись, он создал специальную федеральную комиссию по искусству. Он произнёс знаменитую фразу: «Единственное, чего мы должны бояться- так это самого страха!». Барак Обама хорошо подхватил эту идею, он сказал: «Я не прошу вас верить в меня, я прошу вас верить в себя».

      -Вы много путешествует. Каковы ваши впечатления от гостиничной жизни?

      -До сих пор не могу отвыкнуть фен класть в чемодан. В гостиницах всё есть. Хотя у меня остались удивительные воспоминания от советского времени. В 1979 году в Баку меня послали посмотреть, как живут выпускники Академии имени Репина. И мне предоставили номер из 4 комнат, в ванной висел телефон  на стене, в общем это были дворцовые покои для министров. Я позвала того, кто меня туда поселил, и сказала, что такой номер никогда не оплатить мне. Этот человек сказал: «Зато вы будете нас помнить всю жизнь!». И,  действительно помню! Гостиницы - это лицо страны, в которую ты приезжаешь. Но я хочу, чтобы больницы и тюрьмы выглядели хорошо, сейчас это делается.

      -Ну а что вас огорчает? Вот меня кризис бесит тем, что столько денег от недр, которые могли бы пойти на жильё и дороги, на решение этих  первоочередных задач не пошли, а теперь уже и не пойдут, ибо- кризис.

      -Много критики в адрес властей хотелось бы произнести. Но мне бы хотелось    отметить, что всё же многое сделано. Вот биенале стран Балтии я недавно делала, и эта выставка состоялось только благодаря тому, что нас поддержал  комитет по внешним связям и комитет по культуре. С Буровым можно было общаться. Приход Губанкова- хорошее знамение для города, это спокойный интеллигентный человек. Может, в силу трепета перед великим городом мы многое не можем пережить. Но огульно говорить, что всё ужасно- нельзя. Вот Лариса Малеванная рассказывала, что ей не дают работать из-за того, что она подписала письмо с критикой властей. Сокурова надо беречь как     национальное достояние, а у нас… Михаил Пиотровский сколько тратит сил, нервов, и всё-таки не впустую. Стали прислушиваться. Но власть никогда с нами  вместе не существовала!

      -Интеллигенция должна власть кусать, а то она теряет чувство реальности.

      - Невкусно! Меня интересует дело. Мы не можем изменить мир, но мы можем жить достойно в мире.

 

      Недавно в Дягилевском центре прошла презентация памятника Осипу и Надежде Мандельштам, который хотели бы на свои деньги изготовить и установить голландская художница Ханнеке де Мюнк и её муж Ситсе Баккер….