ЖИГАЙЛОВ ЭДУАРД И ЖИГАЙЛОВ
АЛЕКСЕЙ
КОГДА РАКЕТОНОСЦЫ БЫЛИ ХВОСТАТЫМИ
Выставка в Московском Манеже«Back in the USSR» фотографов Алексея и Эдуарда Жигайловых.
Московский фотограф Александр Тягны-Рядно позвал меня на открытие выставки фотографов – отца и сына Жигайловых в Манеже. «Как? Он же у вас недавно сгорел!». «Его уже отстроили заново. И выставка хорошая». По дороге на фотовыставку я вдруг вспомнила, что сейчас- 2006 год, а в 1986 году началась перестройка- Горбачёв, Чернобыль, предсказания пророков о Звезде «Полынь», упавшей на землю и о князе с отметиной на лбу...Я вдруг подумала, что хорошо бы, чтобы кто-нибудь вспомнил об этом, 20 лет спустя- круглая дата.
В шикарном, похожем на белоснежную птицу Манеже со стеклянными лифтами и деревянными обнажёнными конструкциями под гигантской крышей, меня ждало только что подуманное- воплотившимся. Большая выставка чёрно-белых фотографий с отличным названием «Back in the USSR», куратором которой выступила директор дома фотографии Ольга Свиблова.
Экспозиция была закручена в виде восьмёрки. По ней можно было ходить бесконечно, как бы просматривая кадры какого то великого, но так и не смонтированного фильма о нашем империалистическом прошлом. «Разрушенный храм» (1975), «Маска Сталина в спецхране» (1991), «Защитники Белого дома», «Последний военный парад на Красной площади 7 ноября 1990 года», Сахаров в очереди к трибуне, на которой стоит Горбачёв, «Норильский пейзаж»- серп и молот по пояс в снегу, «Каракульча»- сотни аккуратно разложенных маленьких шкурок от убиенных ягнят на земле, и маленькая девушка в белом над ними.- 1984 год. Собака в противогазе, бегущая по горящему бревну на Чернобыльский реактор. Сочинский пляж- сочные здоровые тела, ковровое покрытие раскалённого песка, 1970. «На приёме у секретаря горкома КПСС». Дагестан, 1983, измождённая женщина орёт что-то о своём наболевшем каменной холёной морде властного коммуниста. Потом- на перегибе восьмёрки- «Лоси в МГУ», 1961 год. «Пионеры в Анапе», 1970- счастливая детвора бежит купаться в море. «Детсад Саранского приборостроительного завода» 1985, жирные пласты возделываемой земли-«Пахота», 1974. «Нарушитель трудовой дисциплины»- 1989, взрослый дядя алкоголик постыдно извивается перед глазами трудового собрания. Эту картинку можно было бы экспонировать на выставке «Русская идея», какая-то глубинная рабская сущность соборного народа. «Солдатские вдовы» 1970-х годов- изработавшиеся колхозные старухи в белых платках, у каждой из них в корявой мозолистой руке- одна белая кала. До такого пронзительного и абсурдного кадра не додумался бы и самый гениальный кинорежиссёр... Интеллигентская тема- «Уроки музыки», строгая бабушка и подраскисшая внучка с огромной скрипкой в футляре на остановке. 1986 год. Бабушки тогда мечтали о том, как сделать из своих внучек аристократок, приобщённых к мировой культуре ушедших эпох, а девочки предчувствовали что-то иное в своей судьбе. «Мойщик машин» 1990- это уже предтеча фильма «Брат», кое кто из этих пацанов, похоже, через пять лет станет братком...
Самое мощное, пожалуй- «Самолёты- носители ядерного оружия», 21 июля 1989 года, город Энгельс. Самолёты с оторванными хвостами- как кастрированный пчёлы, которым удалили жало. И- неподалёку- серия фотографий из Новосибирска. Новосибирский театр оперы и балета, учёные-физики Новосибирска...
Что не кадр- то «пунктум», ощущение «дежа вю», будто эти кадры были увидены в «Огоньке», да так и остались навсегда в памяти,- настолько в каждом из них содержится квинтэссенция своего времени.
После великой массовой революции в мозгах, произошедшей во времена Перестройки, это первая выставка, в которой нет излишеств желчи и глумления над ушедшим совком, но нет и сладкой неокоммунистической ностальгии по великой державе, которую мы потеряли. Полифония голосов и картинок ушедшей эпохи. Прошло 20 лет- и всё это было, всё это наше прошлое, наша платформа, наша родина, наши чудовищные и прекрасные предки, от которых невозможно и аморально отрекаться. Наверное, что то подобное произошло в Германии в 60-е, спустя целительные 20 лет. У потомков фашистских пап и дедушек дезориентирующая придавленность чувством вины и ужаса за деяния своих предков сменилось позитивным строительством своей реальности. И лучшие достижения нашей похеренной империи вызывают мудрое приятие действительности такой, какой она была, без прикрас, ибо переделать прошлое невозможно и незачем. Как процедура прощения в христианстве, когда побеждает новая жизнь, и на пепелище старой вражды прорастают стебли новой надежды, веры и любви.
Наша родная российская литература и плетущийся следом кинематограф оказались в таком шоке от произошедших духовных и идеологических катаклизмов, что так и не смогли хоть как-то достойно осмыслить произошедшее. Не считая, разве что великого Сорокина, сопровождавшего разрушение родительской империи оглушительным беспощадным издевательским воплем «Пошла ты на...!», ибо сказать уязвлённому в сердцевину своей свободы человеку было больше нечего. Молчаливое фотоискусство оказалось наиболее красноречивым и объективным, запечатлев ушедшую эпоху во всей своей сложной живой многогранности. И тот, кто не был счастлив вопреки всему в какие то миги своего бытия- в своё пионерское детство в Артеке, или при виде возделанной бескрайней пашни, откормленных ухоженных колхозных коров на поле, или просто ранним утром в Ленинграде, когда туман и дворничиха с метлой что-то метёт, тот пусть плюнет сам на себя.
Выставка «Back in the USSR» стала какой-то новой точкой отсчёта в нашем осмыслении своего прошлого. Исчезла диссидентская коварная истерия, но не канает и судорожный плач по имперскому распавшемуся величию. Хочется здоровой, активно работающей нации. Сжигавшая все силы рефлексия осталась позади, так ни к чему позитивному и не приведя. Деятельная жизнь через «не хочу» и «не могу» оказалась позитивней всех самых передовых идей и философий.
С одним из авторов выставки, Эдуардом Жигайловым-младшим удалось пообщаться в его офисе на Красной Пресне, где по иронии судьбы находится огромный центр московской прессы. Названия притягивают реальность в рифму.
-В 91 году, когда рухнул Советский Союз, я ещё числился фоторепортёром в газете «Правда». Ни я, ни мой отец никогда не были членами коммунистической партии, что по тем временам было странным. В конце перестройки я уехал в Германию, прожил там 2 года , понял, что заграница не для меня, вернулся в Россию, ушёл в издательский бизнес. Я 15 лет не занимался фотожурналистикой. Делал фотоальбомы о Москве. 15 лет лежали мои архивы с негативами. Прошло 15 лет, и я понял, что они имеют какую-то ценность. Оля Свиблова и моя жена, писательница Марина Юденич сказали мне: «Давай сделаем твою выставку». Кстати, Марина очень любит Питер, и её фамилия Юденич для Питера знаковая. Если бы Юденич взял Питер в своё время, коммунизма у нас бы не было.
В-общем, так родилась идея выставки. Я придумал название «Back in the USSR», так как подумал, что название «Возвращение в СССР» будет звучать как призыв к возвращению в коммунизм. Это немножко по совковому. «Back in the USSR»- это песня Биттлз, песня нашей молодости. Биттлз, группа «Цветы» мне очень нравились. Так родилось это название. Потом я понял, что у меня слишком маленькое пространство для такого названия, а тут у отца юбилей- 70 лет. Я решил сделать ему подарок- подарить ему его выставку. Я не очень представлял себе экспозицию, но тут Оля Свиблова увидела все эти фотографии- и получилось две оттепели- 61 года и 91 года. 60-е- все эти радостные одухотворённые лица людей, когда все радовались жизни, и оттепель 1991 года- когда начались все эти митинги, демонстрации, воздух свободы почувствовался. Я по-своему предчувствовал этот крах- у меня даже триптих есть «Конец империи». Воздушный шарик у колёс танков, площадка, заставленная абсолютно одинаковыми правительственными машинами...
Ольга Свиблова сделала выставку- две оттепели, между ними Брежневский застой. Она отобрала из наших с отцом архивов знаковые фотографии того времени, они нигде никогда прежде не выставлялись. Но Ольга говорит, что они по построению повторяют фотографии 30-х годов, где жёсткая постановка, затравленные лица, народ даже на празднике стоит с портретами вождей... Сталинский и брежневский застой очень похожи, но сталинский был страшнее- все эти лагеря, при Брежневе не было такого количества репрессированных. И третий период- мои фотографии 80-90-х годов.
Я отобрал сам 500 фотографий, половину отбросила Ольга. Было много хороших фотографий, которые не попали в экспозицию. У меня был такой диптих- «Культуристы на Красной площади»- здоровые мужики стоят- полтысячи человек стоят в трусах, потом они бегут- на них такие плавочки, вся Красная площадь в мужских задницах.
-О, очень глубокая, знаковая фотография, которая особенно порадовала бы наших феминисток!
-Ольга сказала, что ей это не нравится. Эти фотографии нигде раньше не публиковались. Они существовали в негативах. Я сам их вчера впервые увидел.
Мне повезло. Моя профессия дала мне возможность объехать всю
страну вдоль и поперёк, дала возможность быть в эпицентре всех исторических событий.
Я стою в
-Наверное, ваш отец вас многому научил как фоторепортёра....
-Отец по партийной иерархии считался представителем Москвы, ему давали подписку на всякие журналы, которые народу тогда были недоступны- на журнал «Америка», например, журнал «Чешское фото».Чешское фото в 60-е было очень сильно, особенно черно-белое художественная фотография. Мало политики, много обнажённых моментов. Я больше воспитывался на журнале «Чешское фото». Потом я пришёл в журналистику, полгода ходил, снимал. Получился первый хороший репортажный цикл, я тогда в газете «Комсомолец Кубани» работал. А потом полгода у меня ничего не получалось. Приехал отец и фотограф Шулепов из ТАСС, они мне вдвоём показали, как надо делать постановочную фотографию, они одели халатики, позировали мне, и я понял как надо снимать для газеты.
-У вас получилась прекрасная династия фотографов!
-Папа закончил факультет журналистики, фотоотделение в 64-ом, я – в 81-м, сын мой закончил тоже факультет журналистики, правда международное отделение- в 98 году. Он заведует отделением французского фотобанка.
-Всё же есть ностальгия по СССР?
-Ностальгия есть у всех. Всё взрослое население нынешней России родилось во времена Советского Союза. И любой человек вспоминает своё детство, свою молодость как самое светлое время своей жизни. Человеческая психика убирает всё плохое, оставляет всё хорошее- времена молодости, первая любовь. Мы забываем голые пустые прилавки. Я помню, зашёл в ГУМ, стоял 6 часов в очереди, купил шикарные туфли. Тогда весь набор представлений советского человека о счастливой жизни состоял из нескольких вещей. Это югославская стенка, холодильник «Минск» или «Зил» и цветной телевизор. В конце 80-х можно было достать телевизор «Сони». Или машина- только счастливчики могли себе позволить иметь машину. Я помню, у меня в детстве мать на заводе получила путёвку вокруг Европы в качестве награды за труд. Она привезла мне из Турции хорошие плотные джинсы- я их носил лет пять не снимая, и ещё она привезла брикет жвачки. Эти несколько пачек жвачки жевала вся школа в течении недели, давали друг другу эти жёваные шарики, у них был непонятный какой-то вкус- это было невероятное ощущение...
-И империю потерянную, наверно, жалко?
-Империю мы потеряли- это ужасно на самом деле, это трагедия, но для меня империя, по которой есть жалость- это империя позапрошлого века, конец 1880- х, когда император Александр Третий ловит на пруду в Царском Селе рыбу- к нему приходят и говорят- приехал посол европейской державы, на что царь говорит: «Пока русский царь ловит рыбу, Европа может подождать». Вот это была империя. А то что случилось в 1917 голу- это страшная трагедия.
У меня есть снимок- лагеря на Колыме. Я был там, на отростке Колымской трассы- там сохранился этот лагерь. Зэки строили в гору дорогу, и каждый месяц там гибло по 15 тысяч человек. И погибших закапывали в эту дорогу. Когда я это снял- тут же доложили в Обком партии, что Жигайлов снимает лагеря- и секретарь обкома приказал всем мои кадры сжечь. Один кадр чудом остался.
-У вас потрясающие кадры- Оймякон, Каракумы советской эпохи...
-В 80-е
годы начались всякие экстремальные экспедиции в России, самая экстремальная
была вдоль полярного круга.
Путешественник Сергей Соловьёв
-Ещё у вас собачка чернобыльская потрясающая, в противогазе...
-Я как-то сидел в редакции, вызывает меня зам. Главного, говорит: «В командировку не хочешь?»- «А куда?»- «На юг!». Стояла поздняя осень, я обрадовался, что на юг. Оказалось- в Чернобыль. Мне жена купила водки, коньяку, вина...
-И что, действительно алкоголь лучшее лекарство от радиации?
-Да, на самом деле. Я был знаком с майором, который командовал пожарной частью. Он был в отпуске- сидел на свадьбе – он выпил три литра самогонки. И- чернобыльская авария! Вся его часть погибла- а он выжил. Ситуация в том, что при сильной радиации человек гибнет от того, что вода в крови распадается на кислород и водород- и они начинают сжигать стенки сосудов, это первая причина гибели от облучения. Когда ты выпиваешь спирт- получается особая формула крови, когда вода не поддаётся расщеплению, а если ты получил дозу радиации- надо пить вино, оно выводит стронций из организма. Собаки также гибли, как люди.
- И всё же что вас больше привлекает как фоторепортёра- новации подследить или традицию увековечить?
-И то и другое. В столице что-то меняется, а в самой России вековые уклады жизни. Давайте лучше о Ленине поговорим. Я первый журналист , который попал в Мавзолей. Сам Горбачёв лично дал разрешение на съёмку внутри Мавзолея. Как то раздался звонок- разрешили снимать Мавзолей. Я сел в «москвич 41» свой, мчусь, чувствую- плёнку забыл, пришлось вернуться домой, опять мчаться. Сначала меня встретили врачи, которые работают с телом, среди них 7 очень серьёзных академиков, за сохранением тела следит целый институт. Они там не просто за телом следят, они очень интересные разработки проводят, ими сделано 800 научных открытий, которые используются в современной медицине, ими чуть ли не лекарство от рака изобретено, они подошли к решению этой проблемы. Очень интересные мужики. Они были растеряны, что Ленина сожгут, он уже перестал считаться святыней и вождём народа.
Я думаю вот что по этому вопросу. Если к Ленину относиться как к живому, то будут происходить катаклизмы. Но если относится к его телу, как к нашему прошлому, то это как с фараонами. Фараоны угнетали народ, были жуткими тиранами, но нас это не возбуждает. Фараон он и есть фараон. Ленина надо воспринимать как прошлое, которое прошло, а не как настоящее. Если к нему относиться так, как относятся современные коммунисты- тогда будет конфликт. А если Ленина воспринимать как просто мумию- то это совершенно иное. Я тогда делал фильм о тоталитарном искусстве, и я понял, что мавзолей является самым ярким памятником тоталитарному искусству. Это самая великая и страшная инсталляция начала 20 века. В этом кубе масонская символика присутствует, там очень красивые мраморные орнаменты из красных флагов. Я был первым человеком, которому мавзолей позволили изнутри осветить.
Что касается тела, то мне приоткрыли тайну- Ленина мумифицировали при помощи фиксажа, который раньше использовался в фотографии. Был проявитель, потом фотографию промывали и закрепляли гидросульфидом. То же самое сделали с телом Ленина- его 100 лет вымачивали в фиксаже. Если кусок говядины 100 лет вымачивать в фиксаже- то что это будет? Сами представляете. Бумага состоит из волокон дерева, а здесь волокна человеческого тела. В этом ужасное кощунство- тело как бумага зафиксированная. Коммунисты сами выбрали самую страшную участь своему вождю, подвергли его проклятию, сделав его объектом, произведением искусства, так скажем. Как гербарий. Они сами его наказали. Уже сейчас это произведение искусства, которое через 200, 300 лет будет привлекать в Москву туристов. На пирамиды Хеопса люди же ездят. Я считаю, что Ленина хоронить не надо, я бы сделал в Горках Музей тоталитарного искусства, и перенёс бы туда тело. Я также считаю, что неправильно устраивать некрополь в самом сердце Москвы...