Эдуард Кочергин
Цеховые тайны ангеловых кукол.
Эдуард Кочергин- известный петербургский театральный художник, главный художник БДТ, а ныне ещё и известный писатель. По его первой книге «Ангелова кукла» уже ставят спектакли, а новая книга «Крещёные крестами» недавно получила премию «Национальный бестселлер».
К Эдуарду Кочергину я с радостью поехала в город Пушкин, и так получилось, что как раз во время празднования 300-летия Царского Села. За стенами дома остался абсурдный и очень весёлый карнавал, в котором смешались в кучу кони, Пушкины, Мэрлины Монро, старые пионеры, верблюды, Арины Родионовны с корзинками, зайцы плейбои, Натальи Гончаровы и т.д. и т.п. Но и Эдуард Степанович встретил карнавальной загадочностью.
-Это дом Пампушки!
-Кого? Пампушки?
-Да, отставного офицера. Построен в 30-е годы 19 века. А потом Иннокентий Анненский тут жил. Здесь был проход, анфилады комнат…
- Потрясающе! Да тут у вас и диванчик, на котором, может, сам Иннокентий сиживал? Может это и плед его?
-Нет, плед польский, из Варшавы я привёз. Мои предки были поляками, маму звали Бронислава Одынец, а прадед Одынец был другом Адама Мицкевича, он писал детские сказки, стихи, колыбельные. В честь него названа одна из улиц Варшавы. Вот я вам фотографию покажу!
-Да тут у вас в Пушкине все эпохи сосуществуют! И вы тоже- активный деятель культуры двух эпох, советской и нынешней. Скачок из одного мира в другой был трудным для вас?
-В нашей профессии мало что изменилось. И в советские годы наша профессия была конкурентная, кто лучше делает- тот и пан, тот и получает работу и приглашения. Дело в том, что декорации стоят денег, иногда очень больших, и плохой художник может испортить эти деньги. Для меня капитализм был в Советские годы. Надо было и тогда хорошо делать своё дело. Шока для меня при переходе от системы к системе не было. Быстро с рельс сходили ребята, которые начинали халтурить. И сейчас то же самое. Мы существовали в естественном отборе.
- Вы были очень растроганы, когда во время «естественного отбора» среди писателей получили премию «Национальный бестселлер»!
-Я был растерян. Для меня это было неожиданно, я не ожидал такого поворота событий. Я извинился, я ведь из другого цеха, и ни на какие их премии не претендую. Тем более я по своему цеху имею очень много премий. Даже слишком много- только международных 7 по своему делу. Один только человек имел столько же премий- это великий театральный художник Давид Боровский, мой друг. Мне грех забирать чужое, у меня такое ощущение, что эту премию я украл у кого-то.
-у меня есть подозрение, что у меня. Моя книжка «Радостная
мужская сталь» осталась незамеченной жюри и, возможно, даже и непрочитанной…
-Извиняюсь. Я не претендовал ни на какую победу. Я первый раз увидел писателя, который меня выдвинул мою книгу «Крещённые крестами» на премию. Я присутствовал на всём этом, и все эти деньги, разговоры, выступления жюри- мне это было интересно, я чувствовал, что там идёт какая-то своя интрига. В нашем цеху всё проще. Наш цех театральных художников очень дружный, и наши отношения более прямые и простые, без интриг. Потому что наглядно видно, что ты сделал. Художник перед тобой голый, мозги ничем не запудришь. Я был участником многих выставок, членом жюри, был в Канаде на Всеамериканской выставке сценографии. Нет таких игр нигде среди театральных художников!.
-Вам повезло с профессией.
-Профессия тяжёлая, она связана с людьми, с деньгами, за которые ты ответственен, в четырёх углах пятый нужно находить. Это очень конкретная профессия, и если ты чётко и точно сделаешь своё дело, тебя пригласят дальше.
-А вот на Всеамериканской выставке сценографии вы почувствовали разницу между американской и русской школой?
-Национальных особенностей там нет .Америка- это страна многих национальностей. Там есть отличия- там всё более технологично. Мы смогли выделиться, и у нас когда-то это была сопровождающая профессия. Но предшественники смогли ещё в 19 веке это преодолеть, в театр пришли большие художники и подняли высокую планку сценографического мастерства. В Америке такого не было. Там ремесленники это делали, кич-майлеры, как это называется по-немецки, они обслуживали театр. Ещё Екатерина Вторая она пригласила для оформления спектаклей великого итальянского художника Гонзаго. Потом в театр пришли мирискусники, Головин. Он был главным художником императорских театров, он, кстати, жил здесь подле дворца, и умер здесь в 1930 году. Крупнейший мастер, в других странах такого уровня театральных мастеров не было.
-А как вас профессия к себе притянула?
-Сманил меня Николай Павлович Акимов, в конце 50-х он был очень популярен, его выгнали из Театра комедии, и он стали делать декорации и спектакли в новом театре, который потом стал Театром Ленсовета. И туда валила публика. А в Академии был период, когда старые мастера покинули свет, а новые ещё не сложились. Я мог бы поступить в Академию художеств на графику, но меня переманил Акимов. Он увидел мои рисунки и сказал, что этому парню надо учиться театру.
-Наверное, в ваших рисунках были какие-то особенности, говорящие о профпригодности.
-Это особая профессия. Он увидел свободную фантазию,
аналитику. Наша работа- это работа с пространством, это профессия, которая
учитывает всё- и живописные, и архитектурные, и
скульптурные особенности, и всё это в динамике, к тому же это драматургия,
значит надо знать литературу, историю, материальную культуру. Всё это должно
совмещаться, стать органичным. Если органики не будет, то это никому не нужно.
К тому же надо чувствовать масштабность, всё должно быть соразмерным. Мы
работаем на артиста, на человека высотой примерно
- Они- богема! А богема выпить любит…
-У нас везде выпить любят. И надо с ними уметь и выпить, и не выпить, но надо уважать их дело. Среди них много уникальных личностей. Когда меня спрашивают, что я буду писать- я напишу об этих людях, не об актёрах. Я общался с великими актёрами, но об них есть, кому написать, и я хочу написать именно о людях закулисных профессий. И уже начал. Это буду рассказы об уникальных профессиях, многие об этих профессиях даже и не подозревают. Я хочу рассказать об их способах мышления. Книжку назову в честь старинной шутовской кликухи, или внутренней награды «Рассказы планшетной крысы». Шутовское звание «планшетной крысы» присваивалось в театре мастерам, которые всё умели и всё знали. Крыса, как известно, знает всё, все щели. Эта награда была до революции. Я ещё её застал, придя в 59 году в Малый Оперный театр, старого завпоста при мне награждали этим званием.
-Раз в году, или после каждого спектакля?
-Да раз в году, в феврале. Был святой мученик Трифон, который командовал мышами. Его день 14 февраля по новому стилю. «К этому дню приурочено старинное поверье по заклинание мышей»,- так написано в святках. Об этом все забыли, и я хочу вспомнить об этой забаве. С 59 года я работаю в театре, с многими мастерами многих театральных комбинатов я работал, мне есть о ком и о чём рассказать. В моей первой книге, в «Ангеловой кукле» есть два рассказа, это «Топор вепса», про вепса знаменитого, и рассказ про макетчика Николаева. Там есть и про моего любимого клоуна. Я ведь 5 лет в цирке отработал. Международные цирковые программы я делал, и медвежий цирк Филатова, и цирк Кио я делал. В 66 году я уже служил в театре, и на цирк я уже не работал.
– А как вам работалось с Товстоноговым? Одно дело выстраивать отношения с подчинёнными, а другое- с генералиссимусом….
-В Театре с большой буквы хорошо, когда нет генералиссимуса, а когда художник и режиссёр играют друг с другом в поддавки. Давить на художника- значит самому выступать в роли художника. Профессиональный театральный художник поставит что угодно, главное объясните ему, про что спектакль, и с какой идеей должен выйти зритель из зала. Категории, которыми владеют художники и категории режиссуры- они разные. Мы приносим в театр древние категории, которые могут помочь жить спектаклю, и глупо режиссёру диктовать своё. Товстоногов был очень мудрый человек. Он понимал, с кем он имеет дело. Он уважал профессионалов. Театр был славен им, но вокруг себя он создал букет профессионалов. У нас был самый умный завлит Дина Шварц, её дочкой была известная поэтесса Елена Шварц, к сожалению, рано ушедшая. Дина прекрасно владела языком, она дружила со всеми драматургами Питера и переписывалась с зарубежными авторами. Все зав. цехами были потрясающие профессионалы. Зав. по свету был знаменитый Евсей Кутиков. Разные люди, которые подвизаются по этой части, сейчас часто называют себя его учениками, хотя они и рядом не лежали. Не видел я их возле Кутикова. Зав. радиоцехом был лучшим, у нас была в то время лучшая студия радиозаписи. Завпостом был Куварин Владимир Павлович, один из последних могикан нашего города. Товстоногов собрал не только букет артистов, но и лучших постановочных ребят своего времени, он знал по имени-отчеству всех мастеров. Колоссальная память у него была. Товстоногов был колоссальным организатором, он чувствовал людей и уважал профессионалов. В этом его отличие от других режиссёров. Он был с характером мужским, он вместе с тем никогда не давил, ему все приносили идеи, и те, которые ложились на спектакль, он их брал и благодарил за это. На мой вопрос, в чём философия режиссуры, он с юмором ответил: «Это Эдик, очень просто. Это философия крошки Цахес: «Всё хорошее- всё моё»». Гениально ответил. Он понимал, что стоит он сам, и что стоят другие люди.
-А у вас есть ученики, которыми вы гордитесь?
-В Питере, в Мосвке, за границей работает Александр Орлов, заслуженный художник, лауреат многих премий, обладатель многих Софитов. Замечательная художница его жена Ирина Чередникова, потрясающая блистательная художница по костюмам. .Из молодых – Маша Лука и её муж Саша Мохов. Они последнюю награду Золотого Софита получили.
-Я недавно видела спектакль «Власть тьмы» в БДТ, декорации к которому вы делали…Получилось нечто античное по мощи- это солнце-набат, эти русские крестьяне, прекрасные в своих сарафанах, как древнегреческие Коры…
-Это очень хороший спектакль. Костюмы делала Света Быстрова. Народ Богатырь наш ныне обижают. Сейчас время такое, все хотят развлекухи. А это пьеса Льва Толстого- самая мрачная пьеса в русском репертуаре. Был знаменитый спектакль в Малом театре с Ильинским, но наш спектакль в Москве на гастролях блистательно прошёл.
-То, что вы получили признание как писатель- вы этого ожидали?
-Никак не ожидал. Это случайно всё получилось. Первая книжка возникла из баек, которые я рассказывал в компаниях. И мне говорили- надо это писать!
- И вы купили компьютер и освоили клавиатуру?
-У меня его до сих пор нет. Я по старинке, по привычке, карандашикам на листах бумаге пишу. Удобно- слово нехорошее- стёр- написал другое. Я привык, привычка дело тяжёлое. Перепечатывает сейчас мои тексты жена, она художник, но она освоила компьютер.
-Вы трудоголик?
-Стараюсь. В рисовании без труда ничего не получится. Какого бы ты гения не изображал, даже с хорошей школой- надо сесть и делать. Так же и в писательстве оказывается- надо сесть и делать. Я и студентам говорю: «Переделывать- это одна из ипостасей профессии». Пример тому- сейчас, когда просвечивают великие полотна, под верхним слоем обнаруживают нижний, это абсолютно нормально.
-Театр сейчас расцветает…
-Ещё не расцветает, но уже начинает подниматься с колен после перестройки-перестрелки и всех пертурбаций. Пока нет новой драматургии, она только появляется.
- А как вы относитесь к Новой драме?
-Пусть будет всё. Главное, чтоб не выходило за рамки вкуса. Когда начинается против культуры и вкуса- то это непорядок. Можно любые эксперименты проводить, левые, правые, но главное- чтобы был вкус. Из новых режиссёров питерских мне нравятся Бутусов, Андрей Могучий…
-Мы собираем истории на Невском. Наверное, вы много чего на Невском видели. Что вас поразило больше всего?
-Я был беден, с матерью мы не отличились богатством, я весь институт отходил в шараварах. А на Невском в шараварах неловко было появляться. Так что на Невском я редко бывал, да и некогда было, я догонял сверстников по разным предметам. Прочтёте мою книгу «Крещёные крестами», поймёте ,откуда я вышел. Но вот что я очень запомнил. Было 250 лет Питера, была демонстрация, когда студенты шли по Невскому т кричали всякие неприличности, типа : «Хрущ! Свинья хохляцкая!». Они шли по Невскому, потом по Дворцовой площади. Народ нелициприятно к Хрущёву относился.
-А как же Хрущёвская оттепель?
-Он разоблачил, чтобы
поднять себя. Пускай разоблачил бы, но цивильно, а он стал жуткие глупости
делать. При Жозефине были ужасы и кошмары, но при Хруще были тоже кошмары. Он
же практически уничтожил русскую деревню своими экспериментами. Как можно на
севере сажать кукурузу? Он же разрушил травопольную систему со своим сталинским
адептом Лысенко. И везде, где кукурузу сеял, там травопольная система была
разрушена. После Сталина, как ни странно, ещё деревня была жива. Он начал
укрупнять на севере колхозы, чтоб технику централизовать, как он объяснял.
Какое там укрупнение на Севере, там 4-5 деревень, куст деревень, связанных
между собой, в центре село с церковью. Кустовая система, а дальше огромная
территория болот, рек, гатевые дороги, в которых трактора тонули. Хрущёв объединил
деревни на территориях по
- Эдуард Степанович, ваши дети пошли по вашим стопам?
-Сын учился на архитектора, потом получил несколько экономических образований на Западе. Занимается финансовыми потоками, живёт и работает в Канаде. Внуки русского языка не знают… Но младший может быть пойдёт по художественной части, и вообще они собираются в Россию в гости….
