БОРИС КУПРИЯНОВ, директор магазина «Фаланстер».

МЫСЛЬ В ЗАГОНЕ

 

Книжному магазину «Фаланстер» в Москве – всего 3 года. Гнездиться он любит на втором этаже какого-нибудь забитого офисами и учреждениями дома, вход внутри арки, ведущей во двор, в небольшом кривом московском переулке. Но зато в старом центре, неподалёку от Кремля. Снаружи на наличие в данном месте «Фаланстера» намекает только самопальная надпись «Книги». Попадают сюда те, кто знает, куда идёт.   

При этом «Фаланстер»- лучший магазин интеллектуальной гуманитарной литературы в Москве, а, возможно и в России. 15 тысяч наименований книг- и всё это без спама. Чистые сливки для интеллектуала. Теин в чаю. И какие только люди не заглядывают в это царство разума, чьи только ноги не цокают по ступеням, ведущим в книжную лавку! Такие ноги, что страшно сказать! Звёзды политики, оппозиции, крупного бизнеса и шоу-бизнеса, выдающиеся  интеллектуалы и философы современности, мало кому известные, но самые яркие поэты и писатели нашей эпохи- ноги невыносимо ярких людей взбираются в «Фаланстер», и не только чтобы книжку купить. Здесь общаются. Здесь спорят. Обмениваются взглядами и мнениями. Читают стихи.  Здесь теин в чаю. И он не иссыхает…

            Весь это нектар интеллектуальности нашего времени сумел собрать в один флакон Борис Куприянов, душа и номинальный директор магазина.

 

            -Борис, с чего начинался «Фаланстер»? Это же потрясающе- с нуля создать такое уникальное, успешно функционирующее  сооружение!

-Нас, единомышленников, не устраивала та ситуация которая складывалась в книготорговле в Москве, да и в России. Причин было несколько. Все книжные магазины были коммерциализованы. Они стремились получить дополнительную прибыль, не обращали внимание на ассортимент, стремились продавать дешёвые книги,  не занимались, например, поэзией. Поэзия вообще не рентабельна по определению. Если мы говорим о маленьких магазинах- то разбогатеть в них невозможно. Но мы имели такую наивную надежду -разбогатеть и иметь свою книжную лавку. Во- вторых, набор книг в магазинах говорил о полном отсутствии позиции, идеологии хозяина. Это были просто наборы книг. В третьих - в магазинах царил диктат директора, хозяина. Всё зависело от его предпочтения, настроений. Если директор экстремист по своим взглядом- у него своя ультракультура там продаётся, и ничего больше. Если он сумасшедший православный- он книги под себя собирает. Я тоже православный, но я говорю –именно о сумасшедшем православном. Не было магазинов, представляющих полный спектр гуманитарной современной литературы.

-И вы решили все эти недостатки обойти в своём деле?

-Мы решили создать магазин совершенно на другом основании. Мы решили создать кооператив. Один человек- один голос, заработанные деньги делить по трудодням, прибыль распределять поровну между всеми участниками кооператива, чтобы существовать. Добыча сверхприбыли не стояла во главе угла. Даже по уставу кооператива записано, что это учреждение, не ставящее своей главной задачей получение прибыли.

Кооператив мы открыли  летом 2002 года. Тупо нашли по газете аренду. Вышли принципиально на  коммерческую аренду. С самого начала мы считали, что это залог нашей независимости, и оказались правы, как выяснилось впоследствии. Мы решили, что будем открывать магазин принципиально не в музее или институте, чтобы нам как бы делали одолжение, пуская к себе на дешёвых условиях. Мы решили, что у нас должен быть свой отдельный вход. Мы с самого начала стремились, чтобы магазин себя окупал. Над нашей идеей все смеялись. Магазин стал коммерчески окупабельным только через год. Над нами стали смеяться меньше.

-А где вы брали первоначальный капитал- самый гадкий гвоздь преткновения для многих хороших начинаний?

-В долг мы взяли не очень большую сумму денег у друзей, ни в какие кредиты мы не влезали. Брали книги на реализацию. Через 2 года мы стали одним из лучших книжных магазинов города. Успех был связан именно с тем, что мы не старались стать коммерческим предприятием, а ориентировались прежде всего на гуманитарные задачи. Потом магазин приобрёл другие очертания. Магазин стал формой масс медиа. Он стал  странной академией, где люди обмениваются идеями, где книги приглашают к диалогу, где происходит сам диалог. Вокруг магазина стали собираться люди, которые читали, рефлексировали по поводу прочитанного, общались. Это происходило параллельно, независимо от нас.

-Борис, ты наверно, по образованию филолог?

-Я заканчивал Московский авиационный институт, факультет  радиоэлектроники и радиооборудования  для летательных аппаратов. Книги я любил с детства, у родителей была хорошая библиотека, с 7 класса я сам стал покупать книги. Они мне нравились и как предмет, и как текст.

-Наверное, родители были филологами, а предки купцами, признайся!

-Родители мои- учёные. Купцов в роду не было, дед по  матери- из дворянского сословия, бабушка из  семьи дворянско-мещанских кровей. По отцу предки-  донские казаки, питерские рабочие. Сам я, как и все- дитя Советского Союза.

-Но не все дети Советского Союза имеют своё дело…

-После долгих жизненных перипетий я пришёл к выводу, что в жизни есть много возможностей, но самое главное, это заниматься тем, что ты любишь.

В 1999 году я понял, что хочу заниматься только книгами. Я признался честно сам себе в том, что больше всего на свете я люблю книги. У меня уже был опыт работы в книжных магазинах. В издательствах меня знали  с лучшей стороны.

            -А название «Фаланстер» откуда пришло?

-Из Фурье, вестимо. Правда,  мы не смогли  социализировать полностью труд по Фурье, к несчастью. Не смогли организовать коммуны, не получилось.

-Но не коммунизм, а хотя бы социализм у вас получился?

- Да, мы пример того, как можно построить социализм в отдельно взятом магазине. Такая организация труда получилась. Мы доказали что не только капиталистическая организация способна успешно функционировать в современном обществе. Изначально нас было 5 единомышленников. Кто-то ушёл, кто-то пришёл. «Фаланстер»- это не бизнес, это успешное экономическое место. Это со стороны может показаться  бизнесом, с внутренней стороны- это не бизнес, а жизнь, способ жизни.  У нас работают 7 человек. Из них- 4 участника проекта,  3 наёмных работника. 15 тысяч книг мы обслуживаем. Право принимать решение есть у каждого. Кто-то больше функций на себя возлагает, кто-то меньше. Номинально я директор, но не все решения я принимаю, не со всем бываю согласен. У нас нет собраний, нет формализованных вещей.

            -Неужели не бывает никаких разборок?

.           -Бывают мелкие разборки, как они бывают между братьями, случались мелкие  ссоры.

-Вы, наверно, не единственный кооператив в России? С другими кооперативами вы поддерживаете отношения?

- Любой гараж, где работяги все деньги пополам делят, это кооператив по сути.  Но они не понимают, что они- кооператив, что у них другое целеполагание, отличающееся от капиталистического устройства труда. На самом деле, наверное, есть подобные организации, но они нам неизвестны. Есть подобные народные предприятия в Москве, в Краснодаре. Но сорганизоваться с ними у нас не получалось. В гуманитарной области  вообще нет ничего подобного. В Италии много  кооперативов, в Берлине, в Лондоне они есть. Но нам они неизвестны. Мы же уже можем делиться опытом по организации и функционированию кооперативов.

-Наверное, эта жизнь в «Фаланстере» сильно изменила твою личную жизнь?

-За 4 года было много ярких событий. Я женился, у меня сын родился. Всё это связано с Фаланстером.

-Жена тоже из «Фаланстера»?

-Жена участвовала в создании «Фаланстера».

-Так как ваш магазин стал, по сути, клубом, количество возникающих связей не подавляет?

- Когда едешь в метро, и престарелый полковник лезет тебе в штаны, то это подавляет. Когда обсуждаются книги и идеи с яркими людьми, то это не может подавлять. «Фаланстер»- это мой бесплатный университет, очень важный в плане развития, обучения.

-Душа возросла за эти 4 года?

-Душа не может возрасти, это не в её прерогативах.

-А издательским делом не хотелось бы вам заняться?

-Издательских амбиций у меня нет. Но есть один проект- мы хотим издать сборник, где современные интеллектуалы бы рефлексировали над фильмом «Дневной дозор». Это фильм идеологический, на наш взгляд, он требует обсуждения. Из Питера мы пригласим Секацкого, Трофименкова, Москвину, Топорова поразмышлять на эту тему. Наша задача- собрать разных людей с разными мнениями. Это гуманитарно-идеологический проект, может быть, первый и последний. Если мы будем издавать книги, то тем самым приобретём четкую идеологическую позицию. А самого начала наша позиция заключалась в синкретике, в предоставлении места для всего спектра высказываний. Мы приветствуем любые мнения и позиции. Нам хотелось бы не выстраивать собственное мнение.

-И из-за этого на вас напали 22 июля 2005 года, когда ночью вам в магазине устроили взрыв и пожар?

- Да, из-за этого. Синкретичные незнаковые поля, видимо, кажутся наиболее опасными. Именно в таких местах рождается новое. Не горком же КПРФ поджигать! Это не были разборки с конкурентами или имущественный спор. Это было именно нападение непосредственно против нас.  В 3 часа мне позвонили соседи по магазину, они ночью  в 2 часа услышали взрыв. Они выломали решётку из окна магазина. Если бы не соседи, которые хорошо к нам относились, сторож погиб бы.

-Борис, я абсолютно с тобой согласна, что именно диалог, весь спектр мнений, весь разброс противоположных высказываний- сейчас самый большой дефицит у нас! Кругом процветает невнятность, почти нет серьёзной аналитики, тем более мест, где аналитика и диалог могли бы процветать, как в Древней Греции или в Древнем Новгороде. Свободный выбор  невозможен без знания всего спектра высказываний и диалога.

-Да! Главная задача- чтобы возник диалог. Диалог- это не конкуренция, не спор. Мы с самого начала спланировали, что у нас будут выступать авторы. В Москве нет площадки, где можно выступать людям с разными взглядами. Особенно поэтам негде выступать, хотя, иногда поэтов выгоняют. Дело не только в поэтах. У нас выступали Джималь Гейдар и Михаил Рыклин, Мишель Турнье и Исраил Шамир, Андрей Родионов и Полина Витухновская- люди, совершенно разные по политическим и идеологическим взглядам.

- Но всё же, наверное, этот человеческий первосортный коктейль не может не рождать мечты о своём  журнале  или газете, где все эти авторы могли бы сосуществовать на одном текстовом поле?      

-Желание сделать журнал есть. Но финансовые затруднения не дают возможности его осуществить. Неясен формат.  Рано или поздно, возможно, мы сделаем медиа-проект.

-А нет ли у вас желания устраивать вечера с заранее вынесенными для обсуждения темами, как это было модным 100 лет назад, когда гуманитарный котёл кипел и бурлил, порождая массу новых идей?

- Темы мы не выносим. Мы выступаем как модераторы. Собираем думающих людей, хотим модерировать в форме свободного общения по поводу книги. У нас есть проект. Мы попытаемся собрать думающих людей из разных областей- бизнеса, религии, политики, философии,  будем предлагать им высказываться по поводу прочитанных книг, по поводу того, что в них заинтересовало. Из этого может родиться тема.

-А как ты вообще оцениваешь интеллектуальную ситуацию у нас в России?

-Интеллектуальная ситуация сейчас в России и в мире хреновая. Закончилось время, когда интеллектуалы что-то решали. 

-А что, было разве такое время? Не миф ли это?

-Да, такое время было- время Сартра, время начала 90-х, с 86 по 93 год у нас. Время, когда место интеллектуалов в стране было мощным и сильным, фактически интеллектуалы влияли на политику,  умы народа.

-И вот они, повлияв, пришли во власть…

-Во власть они не пришли. Их из власти очень быстро выгнули. Сейчас интеллектуалы сидят на печках, ждут когда им дадут денег на обслуживание власти. Дадут- тогда они что-то напишут, нет- не будут писать.

-Эти такие запечные интеллектуалы- ваш основной контингент?

-Нет, к нам ходит много разных людей, много молодых людей, разной степени радикальности и интеллектуальности. Приходит молодёжь, которая думает, пытается учиться и образовываться, образовывать себя не только профессионально. Много приходит людей, которые любят книги, интеллектуальные книги. К нам заглядывают разные люди: журналисты, преподаватели вузов, члены правительства, звёзды шоу-бизнеса, представители крупного бизнеса, политики. Кто только к нам не заглядывает. Их тянет к нам, но мало, хотелось бы, чтобы больше тянуло. В этом проблема. Человек, во власти ли он,  или в оппозиции, но он  нуждается в знаниях. И таких людей единицы сейчас, а должно быть в 1000, в 1000 000 раз больше…

-Сейчас много мозгов оттянуто от живой книги в виртуал.

-В этом нет опасности для функционирования  интеллектуальной книги.. Интернет- это не спасение. Мозг рефлексирует, виртуально или нет- не важно. Если человек хочет совсем уйти в виртуал, то это невозможно. Питаться виртуально невозможно, и секс виртуальный невозможен. Я не думаю что таких людей много.

            -А каких креативных авторов в современной гуманитарной сфере больше-русских или зарубежныех? Где выше бум гуманитарной активности?

-Трудно сказать. Этот вопрос некорректен. Это как спросить- каких автомобилей на улицах больше ездит- наших или иномарок? Бум активности не активен везде. Мысли в загоне везде сегодня. Книг авторов, которые влияют на мир- таких книг производятся единицы. Интеллектуалы  и в России, и за рубежом потеряли своё предназначение, свою функцию – быть переводчиками смысла. Отчасти их функция ушла в журналистику. 70 лет назад были  написаны самые важные книги. Много было не издано  серьёзных книг. Сегодня издают умерших  авторов, написавших яркие, значительные книги, которые при их жизни почему то оказались неизданными. Я считаю, что неизвестные труды Делёза, Фуко будут изданы и в России и на Западе.

-Вот мы говорим с вами, а где то скулит какой-нибудь неизданный гений. Вообще, гении опережают своё время. Типа книжка должна вылежаться.

-Нет, нет! Пушкин и Толстой не вылёживались. Их книги сразу становились достоянием современников, попадали в поле их обсуждения. Просто сегодня ярких людей не появляется в гуманитарной сфере. Или они приходят из иных параллельных миров. Ноуми Кляйн, автор  знаменитой книги «Люди против брендов»- не философ, а журналист.  Сибрук не искусствовед.

 -Интересно, а какая книжка была у вас самой продаваемой? Вы же не торгуете ради денег детективами или кулинарными рецептами?

-В детективах и остальном подобном мы ничего не понимаем. К тому же у нас небольшое помещение. Самой  продаваемой книжкой оказалась книга Эби Хофмана «Сопри эту книжку». Мы продали 700 штук.  Книжка хорошая, но из-за названия в других магазинах её боялись продавать. Мы продавали, и у нас ни спёрли не одной, как ни странно.

-Но всё же книжные элитарные магазины могут влиять на улучшение вкусов читателей. Они могли бы издавать свой книжный навигатор в океане книжного рынка. У нас в Питере есть такие попытки, сделать новое книжное обозрение, но пока не получается.

-Книжные обозрения неинтересны. Они не могут реализоваться потому, что сейчас время другое. Сейчас нет книжного рынка.

-Как? 

 -То, что издают, это не книги. Только 1 процент из того, что издают, является книгами. И он  доступен только Питеру и Москве.

-То есть ты считаешь, что интеллектуальные центры- это Питер и Москва, а дальше пустыня?

-Интеллектуальный центр может быть и в Рязани, и на Дальнем Востоке. Москва и Петербург- это не центры. Интеллектуальным центром можно назвать место, где происходит межинтеллектуальное общение, диалог. Поэтому центры везде.  В городе Новоалтайске, где  девушка по Интернету книжки из «Фаланстера» заказывает есть центр. Там10 человек читают, общаются. Это интеллектуальный центр. В России нет институций,  мест для общения. Одни локальные места, закрытые тусовки, отстаивающие и пропагандирующие одну точку зрения. Мы пытаемся быть универсальными. В Питере, кстати, может, лучше с общением. Количество интеллектуалов, обладающих  своей чёткой позицией, у нас больше, но общения у вас больше.

-Это только издали так кажется. А издательства к вам прислушиваются, ну, в смысле количества тиража, кого издавать в первую очередь?

-Да. У нас есть опыт, позиция. Мы повлияли советами на выпуск десятков книг- не хотел бы их называть. Особенно  слушают наше мнение относительно тиражей. Вообще, гуманитарные книги, к нашему и вашему счастью, пока являются сегментом серьёзного рынка. Серьёзные книготорговые монстры с большими деньгами сюда ещё не пришли. Когда они придут, поняв что здесь можно тоже зарабатывать, а это случится  лет через 5, тогда…

-И тогда книжной гуманитарной культуре придёт кирдык?

-Какие- нибудь маленькие маргинальные магазины останутся, но то что и без того дороговатые гуманитарные  книги подорожают- это 100 процентов. Книги подорожают, и гуманитарная культура будет вписана в общую капиталистическую систему!

-Какой кошмар, прощай последний оселок, прощай последний оселок свободы!