Сергей Опульс

Сергей Опульс, ветеран Афгана, носит на лацкане пиджака медаль. Но это не награда за воинские заслуги, это медаль за живопись, которой художника наградили на выставке «Миротворцы» в Манеже в 2009 году.

В биографии и творчестве Сергея война и мир переплелись так, что ни одну линию выделить отдельно уже не получится. Он родился в Ташкенте, в семье военного, учился рисовать в школе при Туркестанском военном округе. Рисовал в детстве пейзажи- отроги Тянь Шаня, озеро Иссык-Куль. «Живопись- сестра природы и родственница Бога», - говорил Леонардо да Винчи, и Сергей с детства понял, что пейзаж – это основа основ для художника, который хочет стать родственником демиурга. Ещё Сергея с детства поражали своей красотой и глубиной заложенной информации орнаменты восточных ковров, которых тогда в Средней Азии  было очень много повсюду. Плюс любовь к самолётам, которая выражалась во всём- в увлечении сбором моделек, в рисовании, в техническом творчестве.  в рисовании, в техническом творчестве. Но любовь к живописи победила любовь к самолётам, и Сергей отправился учиться в Ташкентское художественное училище. Там тогда процветала смесь импрессиона и академической живописи, и обе эти линии ярко  видны в творчестве художника. До войны в Ташкентском училище основное внимание уделялось восточной миниатюре, но после эвакуации в Ташкент культурной и научно-технической элиты из Ленинграда город приобрёл толчок к новому развитию, в художественном училище появилась сильная школа северных академистов. Сергея, тогда ещё Павлова (это потом он стал Опульсом  в память немецкой линии своих предков), особенно привлекали художники, умевшие писать солнечный свет- Семирадский, Бакалович, Беньков. 

Отец Сергея работал на кабельном заводе, переведённом в Ташкент из Ленинграда, делал кабели для крейсеров, и Сергей продолжал мечтать о том, чтобы стать  морским лётчиком. Попал в Афганистан, о чём вспоминать не очень хочет, и только его картины показывают поразительные мгновения жизни этой страны- разбитые вертолёты, живописной радостной массой вонзившиеся в солнечные земли, поражая почти Толстовским трагизмом, сталкивающим смерть и войну с красотой и вечностью. Поражает гигантский мак, входящий в арку, построенную ещё Александром Македонским, и вызывающий ощущение пряного ада, невинного цветка, ставшего символом мирового зла на границе пре   сечения Запада и Востока.

Сергея разрывало на части две любви- к авиации и к живописи, и он выбрал второе. И небо, и красота искусства требуют полной отдачи, и Сергею показалось, что в живописи его развитие происходит весомее и ощутимее, нежели в авиации. К тому же в деле продвижения вперёд в искусстве человек зависит только от себя, а в авиации- ещё и от техники. «Где кончается язык, там кончаются границы моего мира», - часто приводит цитату из философии  художник. И Сергей окончательно выбрал путь живописца, который своим языком описывает устройство и красоту мира.

Возвращение в Петербург было возвращением к своим корням, когда-то в Петербурге на Конногвардейском предкам принадлежал  особняк, а прадед Пётр Маркович Павлов служил в охране у генерала Духонина, и был зарублен шашками при исполнении своего долга. Сергей Опульс стал членом Союза художников, вырастил дочь.

Смерть отца и другие обстоятельства привели Сергея в церковь, год он провёл послушником в Коневецком монастыре и на Валааме. В слове «культура» Сергей выделяет корень «культ», основой любой культуры он считает религию, тот или иной культ, который отправляют приверженцы той или иной культуры. Ещё Сергея поразило некое мистическое следование по следам маршала Маннергейма, который тоже жил год на Коневце, а игумен Маврикий на Валааме был одноклассником Маннергейма. Монахом Сергей не стал, так как понял, что монашество- это дар божий, и не каждому он дан. Зато в творчестве Сергея появились восхитительные пейзажи с церквями и монастырями...

Творчеству Сергея Опульса присущ фирменный лимонный цвет, который он взял то ли из песков Афгана и Ташкента, то ли из северных зорь над Коневцом. Что бы не писал Сергей- горы, верблюдов, мощные носы военных самолётов, ржавые якоря и мечтательные парусники, закат над Питером- всюду поражает удивительно живая передача солнечных лучей, тонких флюидов земли, какое-то сдержанное мужское достоинство. Иногда кажется, что если бы Гумилёв умел рисовать, то он рисовал бы как Опульс. Даже рисуя розово-сиропные маковки церквушек в лазоревом небе Сергей не впадает в слащавость, его воздух и солнце- это солнце и воздух над жестокой и прекрасной землёй.