Роза Орынбасарова

РОЗА  И ОСТРОВ

 

Роза Орынбасарова принадлежит к новой волне нашего кинематографа- наряду с А.Балабановым и А. Башировым. Первый её фильм  «Ачисай», снятый  в 1988 году, был признан лучшим фильмом года среди молодых кинематографистов. Фильм «Жертва для императора», созданный  по мотивам повести А.Куприна в 1992 году,  стал призером множества международных фестивалей, продан на запад и ныне недоступен для российских зрителей. Фильм для телевидения Франции «Зал ожидания» получил премию канала Ля Сет... Сейчас Роза работает над фильмом «Елагин остров».

           

            -Роза, начав с литературных экранизаций Куприна и Набокова, вы, снимая «Елагин остров», на этот раз обратились к показу жизни наших современников. С чем это связано? Насколько проблемы, показываемые российским кинематографом, совпадают с реальными проблемами реальных людей, живущих, например,  в глубинке России?

            -Когда находишься где-нибудь в Рыбинске, то очень стыдно смотреть на то, что показывают  в  наших СМИ. Жизнь в Рыбинске настолько далеко находится от нашего телевизионного полубразильского конгломерата... Часто ловлю себя на мысли, что жители глубинки смотрят наше кино и думают -там ходят какие-то невероятные люди с невероятными проблемами!  Миллионы баксов  сыплются из-за всех углов, любовь происходит сразу с тремя- двумя! А в реальности реальные люди  живут и сталкиваются с совершенно другими, элементарными проблемами- на что жить, как жить, как детям дать хоть какое-то образование... Реклама им внушает, что надо быть самым умным, самым красивым, самым примерным...

            -Чистить зубы колгейтом, звонить по мобильнику и уничтожать пятна при помощи «Ваниша»...

            -Это пошлейше выглядит в нашей стране! То, что мы делаем- мы делаем  не для нашего зрителя, а  в расчёте на успех на международных кинофестивалях, в расчёте на усреднённого европейского зрителя, с которым мы соревнуемся...

            -Получается, что наша киноиндустрия пытается соблазнить чужого зрителя подобострастно сделанными под их уровень жизни сказками...

             - Получается, что мы соревнуемся сами с собой. Вся Россия эти сериалы не смотрит- всё делается под Москву, под его усреднённого потребителя.

            -Но насколько средним является этот потребитель? Иногда возникает ощущение, что фильмы делаются для сильных мира сего.

            - Авторитеты любят кино про авторитетов, воротнички- про воротничков, меньшинства- про меньшинств. Три- четыре круга людей отрабатывают свои направления. Их жизнь отличается от обычной человеческой. Нам показывают  экстрим на экстриме.  Я уже давно убедилась в том, что глубинка- это не Рыбинск, глубинка- это мы, те, кто делает кино.  Простые российские граждане живут совершенно другими проблемами, у них отвоёвываются какие-то ресурсы, они теряют работу, они пытаются  чему ту научить своих детей. Мы, кинематографисты, настоящая глубинка, решаем свои глубоко личные проблемы. Например, как мы выглядим на фоне Европы, на фоне гламура, как мы выглядим на фоне фильмов, привезённых на международный конкурс, выиграем ли мы этот конкурс. Мы совершенно в этой глубинке разнимся с процессами  напряжёно работающей страны. Может, она погибает.  Она то погибает, то тихо возрождается. Говорить, что они глубинка- это неправильно.

            -Вы родились в Казахстане, учились в Москве, а работаете в Петербурге. Наверное, те же процессы происходят в Казахстане... 

            - В Казахстане остались ребята, учившиеся на параллельном курсе во ВГИКе у Соловьёва. Практически там работает весь его курс. Именно они  формируют сегодняшний кинематограф Казахстана. Там  всё происходит более глобально, чем  здесь. Казахстан- это фантастическая страна. И люди, живущие в Казахстане, больше любят свою родину. Я с 18 лет живу в России, поэтому считаю её своей страной. У нас мало режиссёров осталось, которые любят и знают эту страну. Один из них- Алексей Герман. Интересную молодую поросль выпускает институт культуры,  в основном это ребята, приехавшие не только со всей России, но и из Белоруссии,  Казахстана. Но то, что они пытаются делать, сильно отличается от основного русла нашего кинематографа.

            - Чем сейчас занят большой кинематограф?

            - Фестивали, одни фестивали и карьерный рост. Важно- кто, когда и за что получил награду. Только карьерный рост  бывает разным! Я считаю, что основная задача в том состоит, чтобы  нащупывать пути к своей родине, реализовывать менталитет своей родины. Почему мы проигрываем каждый раз  на Евровидении? Вроде бы это ближе к Европе, современно, когда наши артисты поют на английском. Но почему вы не хотите петь российское, свое! Именно оно может быть интересным Европе.   Опять мы наблюдаем  соревнования на фоне европейской публики, желание быть не русскими, а европейскими. А это никому не интересно. Мы опять боимся своих истоков, своих корней,  хотим догнать, обогнать.

            - Мне иногда кажется, что причина в длительном узаконенном рабстве, крепостном праве, от которого Россия избавилась не так давно, между прочим- всего полтора века назад. Это вечное  унижение  извратило психологию и хозяев и рабов. В этом желании понравится хозяину и презрении к своим близким есть что-то холопское. 

            -Я спросила одного англичанина, что значит  для него Россия. Он ответил-  это Пётр 1, Ломоносов, Столыпин, Розанов ... Россия - это вечный голос философии. Он то это знает!  Только мы не представляем, насколько это мощно выглядит со стороны. Ещё мой  англичанин сказал: «Всего, что не коснись, всё у вас великое. А Англия по сравнению с вами- это такая тихая маленькая страна с небольшими  магическими тайнами.» Я спросила у него, кого из сегодняшних россиян он наиболее уважает. Он назвал Лихачёва, Сахарова. Да, этот человек окончил университет, но когда он сказал, что знает Валерия Брюсова, я была изумлена. Кто сейчас в России  Брюсова знает и  читает? А он читает. Мы забываем все наши сокровища, и всё начинаем заново. Всё у нас сейчас заново. Заново, заново...         -          -Пытаемся гламурствовать с веком наравне, но обнаружили вдруг глубинный аристократизм ...

            - Пора соревнование с гламуром  закончить- потому что не гламурная у нас страна. «Духовное»- говорят, что это старое понятие. Бердяев и Розанов были правы- никогда здесь не прекратятся вечные вопросы. К сожалению, так построен человек в России. И мне очень стыдно, стыдно за то, что мы делаем  перед этими напряжённо работающими людьми. У них, в глубинке, Бог знает что происходит- а у нас «медийные лица».... И выхода никакого мы не можем предложить

            -Что вам дал Петербург?

            -Петербург- это болотные пары и всё прочее, застойное место. Но если бы мне предложили выбор между Москвой и Петербургом, я бы выбрала Петербург. Именно здесь мне нравится ритм отношений между людьми. Это идеальное место для того, чтобы делать мозговые штурмы совместно с продюсерами, с писателями, философами, сценаристами, только здесь ещё возможны такие невероятные в ритме Москвы вещи, как репетиции,  выбор проекта. В Москве, если я соглашаюсь что-то делать, меня не спрашивают, что я об этом думаю. В Москве можно только напряжённо выдавать необходимый продукт, работать. Но кроме работы надо, необходимо - читать, писать, встречаться, общаться. Именно общаться- то есть искать общее.

            -Над чем вы сейчас работаете?

            -Заканчивается работа над фильмом «Елагин остров».

            -А о чём фильм?

            -Это мелодрама о любви молодого мужчины к женщине, которая старше его.

            -Мелодрама? О, это нетипично для нынешнего телеэкрана... Почти забытый жанр, забитый бесконечными играми бандитов и следователей.

            -У нас когда то в СССР была чудесная мелодрама. Наша мелодрама 80-х, 70-х, 60-х -она делалась  широкими мазками, она смотрелась в кинотеатрах монументально. Дойти до этой монументальности  в мелодраме- это большая задача. Мы уже это утратили. В мелодраме каждый взгляд имеет значение, каждый поворот головы, каждая интонация голоса. Кстати, я думаю, мелодрама для телевидения должна быть перспективным жанром. Мелодраму  смотреть у телевидения- это как-то  правильнее, мудрее.

            -Наверное,  съёмки мелодрамы для телевидения требуют особого режиссёрского подхода?

            - Постоянно приходилось говорить актёрам и всей съёмочной группе: «Задержимся, ребята, на этой сцене, потом подгоним время на другом эпизоде!» Меня упрекали: «Ты столько времени  тратишь на двухминутное событие!». Я поняла, что мы утратили даже  ритм мелодрамы. Актёры, операторы привыкли к динамике. Операторы разучились снимать медленный взгляд одного человека, обращённый на другого, актёры разучились  статичному поведению в кадре...

            -Может быть это связано с убыстряющимся ритмом жизни?

            -Это не связано с ритмом жизни, это связано с ценностями, которые мы похоронили внутри себя.  

            -То есть оказалась утерянной способность показывать человека в минуты раздумий, сильных волнений, переживаний....

            -Человек- это глыба, которую не открыть, не разведать. Это оказалось забытым. Работа над мелодрамой возвращает этот пристальный взгляд на человека.

            -Вообще, когда мы видим  историю человеческой любви, когда большая разница в   возрасте, то это мелодрама или драма?

            - Наверное, по разному бывает. Зрителя интересует мотивация. Кстати, на студии «РИНКОМЕДИЯ»  был снят фильм «Демон полдня». Очень схожая с нашей история., только фильм о любви мужчины, который старше своей возлюбленной лет на 20. Когда 40-летний юноша  что-то не догнал в юности и  влюбляется в молоденькую девочку, её играет Лиза Боярская.

            -Герои в «Демоне полдня» и в «Елагином острове»- плюс-минус – ровесники, но попавшие в разные ситуации. Там возлюбленная младше, здесь старше...

            -Нравственного стержня в  герое «Острова» больше. Он закапывает  сундучок с сокровищами своей души и не даёт его приоткрывать. Ему становится ужасно хорошо с  встреченной им женщиной. Но что делать со спрятанным  в сердце- непонятно, он плачет. Все люди одинаковые в любое время- все хотят взаимопонимания и любви. Все ищут перспектив жизни,  её смысла. Герой  выстроил свою перспективу до 2010 года, он заведён, как механизм, но его посещает страсть. Герою не хватало  витальности. Он устал от обыденной  жизни. Встреча со страстью оказалась опасной. Наш герой теряет работу, почти теряет семью. Что-то меняется внутри него к лучшему, но внешне- это трагедия. Мужчина обнаружил, что существует две нравственности- нравственность искреннего существования, и нравственность, проявляющаяся в обязательствах перед  детьми, женой, семьёй. И между этими нравственностями пропасть. Да, он обещал детям, семье жизнь, перспективы. Но сундучок с  сокровищами души в нём до встречи с новой женщиной не открывался. И перед этим  фактом  вопрос разницы в возрасте становится не существенным. Часто встречаешь людей, которым около  40 лет, у которых всё есть, но им скучно жить...

            -Одних  мучает застарелый инфантилизм и затверделый гедонизм, другие придавлены чувством вины перед своей семьёй... Мне иногда кажется, что чувство вины, желание принести себя в жертву – это что-то неправильное, ненужное, вредное и для того, кто жертвует, и для того, кто эту жертву принимает.

            -  Я помню упрёки своего сына, когда я как-то, воспользовавшись привычным словесным материнским  штампом,  воскликнула: «Господи, да я последние годы занимаюсь только  тобой, только тем, что что-то там в тебя внедряю». Он мне ответил: «Я об этом тебя не просил, это твоё личное дело. У меня своя жизнь. Мне гораздо приятнее было бы, если бы ты была просто счастлива». Меня это отрезвило. Никакие жертвы никому не нужны. Хотя я не понимаю, как можно быть счастливой рядом с растущим ребёнком. Я всё понимаю, понимаю, что желание отдать всю себя ребёнку- это биологическое чувство матери, что я сама ведусь за этим биологическим чувством, не рассуждая. Я понимаю, что чувство матери сильнее, чем чувство женщины. Всё равно ты будешь кудахтать, волноваться, унижаться, мешать, будешь надоедать и звонить. Это нормально. Хотя с этим надо что-то делать.

            -А что вы думаете по поводу кризиса образования? Когда просто непонятно, чему учить ребёнка в условиях, когда наиболее успешными вокруг оказались вовсе не те, кто когда то хорошо учился, был послушным и чтил заповеди-при этом даже уже и не важно какие- то ли морального кодекса строителя коммунизма, то ли Нагорной проповеди...

            -Я совершенно не знаю, какими идеалами  пичкать своего сына. Он и его друзья иногда меня убивает своими вкусами  в музыке, в кино,  в литературе и театре. Я возмущаюсь, критикую, но понимаю, что они выросли в этом новом. У них нет памяти на то, в чём мы выросли. Они не виноваты в этом.  Я большую вину испытываю за то, что в сыне есть желание  дорасти до чего-то. Это что-то от моей молодости. Мы в самой юной поре должны были дойти до чего-то непременно. А чувство состоятельности личности должно возникать сразу. Психология сегодняшнего дня- достичь чего-то. Это ужасное слово. Самое большое слово, которое должно быть при рождении человека- это  не «достичь», а  «состоялся», «пришёл». Пришёл в мир – это состоятельность и есть наивысшая, это не перспектива, не награда, это есть факт, что тебе дана жизнь и это прекрасно. Так стремителен сегодня поток времени, что непонятно, куда мы ещё  должны идти. К вершинам? А дальше ещё вершины.

            -И от этого следует каяться, чувствовать себя недостигнувшим, несчастным недоделком. Изо всех сил в своём подполье подгонять своё тело под гламурный эталон и не показываться на люди. А в это время другие, не такие закомплексованные,  уже тебя благополучно обскакали. Это часто встречается.

            -Если бы я занималась государственными делами, то первым вопросом считала бы  вопрос детского сознания. Вся опора России в тех, кто  рождается сегодня- только в них. Всё должно отойти по сравнению с детским вопросом  на второй и третий план. Первый вопрос России- это  безобразное образование, безобразное воспитание, безобразные вкусы, это всё нужно ликвидировать. Это важнейший вопрос. Отсутствие критериев во всём- может быть, это прекрасно, этот полёт  в никуда. Но мы не на Тибете, мы в центре мирового сообщества, в котором идут войны, и расслабляться и сидеть под деревом нельзя.   Если мы сидим под деревом- это, может, и хорошо, но другие под ним не сидят. Главное для России сегодня- это формирование  детского осознания своей состоятельности. Ребёнок должен чувствовать себя  не рабом, не жертвой, не винтиком, не палочкой общества- а полной состоятельности личностью. Неучастие «пока что»  в процессе жизни- вот что мешает этому осознанию. Всем кажется, что главные события проходят далеко, не здесь, не теперь. А главное происходит здесь и сейчас. Все и враждебные и положительные взгляды – на Россию. Но никто этого не понимает. Все удивляются, ждут чего- то громадного от Путина, но самая большая  реформа может произойти только в детской программе. Всё остальное несостоятельно, потому что мы уже имеем дело с изменённым сознанием,  что всё кончено, что мы плохие, мы не такие, как надо. Новые дети не должны этого знать и об этом задумываться.