Парфёнова, Погорецкая и Котегова

Любой человек рано или поздно сталкивается с задачей найти достойные лепестки одежд для своего тела, ибо тело – это такая странная вещь, такая тонкая индивидуальная штучка, которая требует по отношению к себе предельно честного инстинкта. Тело, конечная реальность человека, порой производит впечатление самого индивидуализированного, что вообще в человеке есть, более индивидуализированного, чем, скажем, его личность, мысли, знания, желания. Говорить и думать человек может что угодно, одеть что угодно он не в силах. Размер ноги и талии, выражение лица и цвет волос, возраст и половое самоощущение, бодрость духа или его задавленность  не позволят. Тут же свирепо воспрепятствует нечестности по отношению к себе- кровавыми мозолями, асфиксией от тугого воротничка, глобальным катастрофическим  дискомфортом  и депрессией от того, что окружающие тебя неправильно видят, не так, как ты сам себя любимого из глубин своего невнятного «Я». Человек- это стиль, как говорил Бюффон.  И вообще. Одежда- вторая кожа человека, его социальная  оболочка, его индивидуальный скафандрик для погружений в чуждые среды, его парус, ведущий в даль светлую и сферу высшую, его  личная машина для лавирования, его улиточный дом и панцирь, который чисто механически сменить легче простого, но иногда сменить трудней всего на свете, так он прирастает к консервативной глуби души человека. Вроде бы какая-то ерунда- тряпочки какие-то, пуговки, шнурки, но как часто  они превращаются в величественных крушителей и устроителей судеб, в могучий социальный клей для консолидации слоев и каст, в высшую песнь тела. Хорошо быть человеком.

И очень грустно, когда тело проходит мимо своей единственной и неповторимой одёжной оболочки, проходит ежедневно, ежечасно, проходит мимо в этом сезоне, и в следующем сезоне проходит мимо, и в юности тонкокостной проходит, и в статной зрелости, и в ветхой старости, требующей своей правильной смеси из сопротивления и покорности.

Все, кто родом из совдепии, помнят страшное совдеповское мучительство- когда телу нет достойной одежды, и хоть умри, но одежду эту не достать вовек. Фабрики такое не шьют, ателье такое не умеют, тканей таких нет. Иногда кажется, что социализм со многими своими достоинствами так жёстко обвалился именно из-за воплей неправильно одетых, неодетых в соответствии с могучим эстетическим чувством правды  тел. Всё что угодно- можно голодать и страдать от глупого труда, от непрочитанных и недоступных книг и информаций, но только не эта самая печальная печаль, когда молодое невестящееся тело не имеет возможности окутать себя достойной на данный короткий миг  жизни человека одеждой. Девушки за джинсы шли в интердевочки, женщины стояли в очередях часами и сутками, мужчины смело шли фарцевать, рискуя сесть в тюрьму, самые изворотливые воровали производственные ткани  с заводов, перекрашивали их и самопалили в творческом запале так, что дым коромыслом стоял. Голос тела не задушишь не убьёшь, только что разве вместе с телом. Шинель возвышающая и согревающая,  как была для Акакия Акакиевича и миллионов ему подобных самой чаемой и высокой мечтой, так и осталась.

Сейчас с голосом тела всё в порядке, был бы кошелёк не пуст и ноги не ленивы. Любое самое странное, самое капризное и прихотливо скроенное тело может найти себе достойное выражение для своей песни. Хотя всё как всегда- магазины, рынки, лавки ломятся от готовых одежд, а одеть нечего. Сантиметр туда, сантиметр сюда- и уже не сидит, уже не твоё. Твоё несчастное тело опять осталось за скобками индустрии. И опять как всегда нужен труд, бесконечный труд по высматриванию для себя самой правильной одежды, по её подгонке, пошиву, подбору аксессуаров. После засилья спортивно-пролетарского, никакого стиля, появился восточный, более женственный стиль, в рамках которого можно вспомнить о талии и бёдрах. Офисная чересчур строгая и жёсткая одежда, всегда прибавляющая годков, разбадяживается весёлой рюшкой и появившимся ориентальным тонким цветом. Сизифов труд над имиджем продолжается, и всё как всегда….

 

В Петербурге появилась, выкристаллизировалась своя мода, достигли развитого, раскрученного и материализовавшегося состояния петербургские модельеры. Развивающийся капитализм дал модельерам покупателей, ткани, мастеров и технологии, любую мечту любая креативная личность может осуществить. Были бы идеи и вкус. Не будем затрагивать авангардного чрезмерного безумного Бухинника и специфически меховую Танцурину и Петрова.

Погорецкая, Котегова, Парфёнова. Три женщины, у которых есть своё неповторимое лицо в моде, есть успешный бизнес, своя клиентура, свои достижения.

 

Лариса Погорецкая- это мода для девушек Байрона, девушек родом мечтой от леди Каролины Лэм. Модели Погорецкой- это девушки всех возрастов, скрывающие блеск в глазах и авантюрность под видом благовоспитанности. Или наоборот – скрывающие свой гордый дерзкий аристократизм м снобизм- под панбархатом послушной  домашней кошечки. Наездницы Брюллова и Незнакомки Крамского вырываются на волю через одетые Погорецкой тела женщин 21 века, напоминая об имперском Петербурге, городе строгом и мрачном, но с мучительным внутренним волнением и сопротивлением. Жатые ткани, лоснящиеся шелка, висящие как кружево нитки рваных краёв, все эти рэперско-мафиозные широкие  штаны на пуговках и подтяжках, но сделанные из чего-то полупрозрачного или бархатистого, соединение вольнолюбия и истончённого, почти вымороченного аристократизма- вот арсенал Погорецкой, который находит всё больше отзывчивости в среде желающих индивидуально одеваться и выглядеть. Погорецкая- выразитель разгула нового просвещённого индивидуализма, опирающегося на знание истории и культуры века 19 и 20. Иногда ловишь себя на том, что её девушки и парни – это те, кто был бы  в 80-е русскими хиппи и припанкованными, когда парни отращивали роскошные гривы, а свободолюбивые девчонки стриглись почти под ноль. Но наступили новые времена, и если уж быть хиппи- то в панбархате и прозрачных газах, если уж носить кислотную курточку с капюшоном-  то лучше пусть она будет сделана из чего-то аристократического дорогого и эксклюзивного. Ларису Погорецкую обожает богема с деньгами.

Одни из последних коллекций Погорецкой- «Денди», «Балет»- из той же оперы. Скрытая нежность и страстность под маской холодного аристократизма, выражаемые в бантах всех видов в коллекции «Балет», в нежной фактуре тканей- в коллекции «Денди». 2006 год- год «Пиратов Карибского моря». Возрождаемый дух романтизма, приключений в бархатах, шелках и шляпках, модельер Лариса Погорецкая уловила из воздуха и выразила в одеждах. Бешеный успех её «Денди» в Италии можно было бы прогнозировать. Затаённо горячие неженки Погорецкой и откровенно горячие её парни- это дух Италии, её жителей, который оказался весьма созвучен глубоко петербургской коллекции модельера. «Денди» перенасыщен русским классическим искусством- архитектурой,  дворцами, ансамблями, живописью, Пушкиным и  Лермонтовым, Анной Карениной и чуть-чуть питерским декадансом и арт-нуво. Фантазия Погорецкой, играющей с газовыми хвостами под пиджачками наездницы, завышенными хлястиками, летящими, дышащими, порхающими полами пальто, глубокими разрезами –она так велика, что Погорецкая практически не играет с цветом. Он ей почти не нужен. Глубокий чёрный, кофейный, шоколадный, декоративный серый, весь настойчиво порождаемый изнутри благородных тканей- и этого достаточно. Струящиеся, бурно развевающиеся от невидимого ветра формы одежд, пышные облака-причёски из нежных кудрей, на которые приземлились маленькие морщинистые цилиндры- и образ готов. Недостаток Погорецкой, если это можно считать недостатком- дороговизна. Придуманный Погорецкой стиль неоромантизма  сейчас активно расхватывается другими модельерами, которые стараются выйти вперёд  за счёт снижения цен.

 

Корни творчества Котегиной можно увидеть в другом Петербурге. Даже, скорее, не Петербурге, а Ленинграде, в официальном советском моделировании одежды, когда женщины пропагандировались сдержанные, строгие, скрыто женственные. В таких одеждах вызывала дикий восторг у строгих официальных мужчин наша Эдита Пьеха. В своих идеально продуманных платьях, без капли излишеств, неточностей, вульгарно-игривых вкраплений она доводила мужскую советскую  номненклатуру до умопомрачения, вызывая желание любить именно таких, безукоризненно подтянутых женщин с яркими улыбками и ничего не обещающими, но доброжелательными глазами . Немного холодно, но при этом безумно элегантно, сдержанно, со скрытой мощью самоуважения и достоинства, с намёком на то, как труднодостижима, но как ценна может быть победа над этой Снежной королевой. В моделях Котеговой сквозит этот ленинградский стиль, стиль научно-технической интеллигенции, физиков, хорошо знакомых с лирикой, вузовских преподавателей, которые знали, как при  помощи одежды держать дистанцию между собой и разбитным расхлябанным студенчеством. Цвета Котеговой –белый и чёрный, традиционные сдержанные цвета Балтики. Тёмное осеннее море и белая графичная полоска неба, или неского парапета, или что-то от зигзага чайки.  Пальто, плащи, платья от Котеговой- это всегда безупречный крой, хорошее знание женского тела. В её одеждах тела клиентов чувствуют себя свободно. Зато снаружи –ощущение защиты от капризов питерской погоды, прыгающей вокруг нуля градусов, комфорт в условиях мегаполиса, когда приходится прыгать из тепла машины или метро в дождь со снегом улицы и обратно. Когда приезжаешь в Москву, то то и дело встречаешься с возгласами «Сразу видно что вы из Питера!». После этого начинается перечисление фирменного «питерского» (иногда сбиваются и говорят «ленинградского») стиля и примет- тонкие черты лица, одухотворённость, бледность, сдержанность, правильный чистый русский язык, вежливость. Одежда от Котеговой- это тоже питерский («ленинградский») стиль, одежда для стройных улиц центра, Невского проспекта, добротная, уютная, хорошо держащая форму, одежда типа «шинели», о которой страстно мечтается служивому среднему классу.

 

Татьяна Парфенова  недавно показала несколько своих новых коллекций одежды- «Красавицу» в Русском музее и еврейскую коллекцию в Синагоге. На витрине бутика Парфёновой на Невском на манекенах выставлены чёрные и серые платья еврейской коллекции, хотя их строгое совершенство и очарование неброско, не обладает способностью молниеносно покорять пробегающего по проспекту  пешехода. Зато  попавших внутрь бутика ожидает совсем иное- настоящее пиршество соблазнов, которое совершенно напрасно таится  в недосягаемости от витрин. Но сначала о еврейской коллекции. Она выполнена в серых, чёрных излюбленных питерских тонах, которые как-то глубинно совпадают с еврейской этникой. Платья, юбки, блузки для супер худышек, неуклюжих застенчивых интеллектуалок, жгуче страстных внутри, но безукоризненно сдержанных и ледяных снаружи, таящих бешеное очарование, не поддаться которому невозможно. Для коллекции Татьяна Парфенова заказала резиновые сапожки в одном из неумерших цехов «Красного треугольника», и невозможно словами описать тонкую эстетскую перекличку резинового  блеска обуви и серебристого лоска жатой органзы, джаккарда, сатинов и т.п.тканей, из которых сделана эта коллекция для изысканных скромниц. Показ коллекции в синагоге потребовал от Парфёновой  строгого соблюдения уважения к еврейской традиции и обрядности, но, тем не менее, коллекция оказалась интернациональной по духу, большая часть покупателей её предметов- представительницы других национальностей.   

            Большой фурор вызвал показ моделей Парфёновой «Красавица» в залах Русского музея, среди шедевров русского изобразительного искусства, полотен Сурикова, Иванова, Врубеля. Несмотря на использование русских мотивов в одежде- прямых то ли юбок, то ли сарафанов  с тесьмой по центру, расшитых традиционными русскими огурцами, рукавов а ля лебёдушка, с круглыми подушечками- надплечниками, просвечивающими сквозь сетчатое кружево и шёлк, коллекция получилась именно «Красавица», а не «Русская красавица». Укороченные жакеты, игры со средневековыми многоярусными рукавами, розово-золотисто-голубая гамма отсылали к самым разнообразным  пластам культуры, к китайскому «Сну в Красном Тереме», к итальянскому Ренессансу, немецким средним векам. Интересной находкой показа коллекции стало использование мультимедиа, когда девушки-модели в одеждах от Парфёновой  словно бы рождались из недр живописных полотен, демонстрировавшихся на экранах.  Апофеозом показа, проходившего под щемящую нежную музыку Леонида Десятникова, стал выход девушки с золотым серпом, вплетённым надо лбом в волосы. Русско- восточно- романтично- волшебная деталь была всё же на грани театра, вырывалась из пласта практичной функциональности.  Впрочем,  в многогранном творчестве Татьяны Парфеновой нередко  встречаются элементы театрализации,  некоей постмодернистской  странности,  элементов этнической хипповатости. Меня удивила   чересчур уютная изнанка изделий Парфёновой, отдающая теплом домашней рукотворности.  

            Сама Татьяна Парфенова самой интересной своей коллекцией последних лет считает коллекцию «Праздник», которая содержит в себе цитаты из всех направлений и стилей, подаренных моде 20 веком, и в то же время предвосхищающей, как считает сама Татьяна, моду 21 века. Блескучие, фосфорецирующие ткани искуствеенных компьютерных цветов; полоски, шашечки, пришедшие из комедии дель арте и русского футуризма, элементы кислотного стиляЮ. Кокаиновой культуры  и  цитаты из стиля диско – всё это смешалось в безумном веселье, напоминая прилёт клоунов из космоса. Может быть именно такими и будет повседневная одежда раскованных весёлых людей будущего с предельно облегчённым бытом и предельно обострённым  темпом досуга.

            Самое главное- Петербург имеет своё неповторимое  лицо в    мировой моде. И среди тех, кто делают его- три бурные творческие личности- практическая Котегова,  романтическая Погорецкая и  черпающая своё вдохновение в  культурах разных эпох и народов Парфенова.