«Пиковая дама»

ВЕРСИЯ ЛЮБВИ НАД ЗИМНЕЙ КАНАВКОЙ

Юрий Александров, которого часто называют русским Дзефирелли,  последние свои постановки делал в Метрополитен-Опере, в Мариинке, в итальянских театрах. Так что встреча с его спектаклями  и его «Санктъ-Петербургъ Опера» в родном Петербурге- это большая удача.

Так получилось, что я попала на оперу «Пиковая дама», поставленную  заслуженным деятелем искусств России, лауреатом премий «Золотой софит» и «Золотая маска» Юрием Александровым. Опера шла в Эрмитажном театре, где когда то пел сам Шаляпин. Потом так получилось, что я попала на ужин в ресторан «Невский дворик» с самой Пиковой дамой, молодой певицей Еленой Еремеевой, исполнявшей в спектакле роль Графини, и с художницей Светланой Силиной. Мы разговорились о мистике, встречающейся в жизни, о некоторых женщинах, которых постоянно отторгает от себя общество, хотя и страшно влечётся к ним.   Во время беседы перед глазами вставали только что увиденные сцены из постановки Юрия Александрова…

Занавес с двуглавым орлом, показывающим на две стороны свои языки, открылся… Сцена являла собой ступеньки, ведущие наверх, укрытые ядовитым зелёным игровым сукном. Под изломанными петербургскими розовыми облачками на фоне глухого чёрного неба возвышался изящный крылатый ангел, уронивший в скорби голову на урну. В нижнем мире монотонность ступенек перебивала ниша со старым пианино в центре. Выход и пение игроков, подзадоривающих унылого Германна, выглядели очень узнаваемо. Этакие пышные нувориши, одетые во всё белое, праздничное, праздное. Германн во всём чёрном – чёрном сюртуке, чёрных сапогах, чёрном пальто, вылезающий из под зелёной ткани, явно противостоял удачливым богачам. К тому же в исполнении заслуженного артиста России Виктора Алешкова Германн был похож на заплёванного российского интеллектуала в очочках, живущего на одну зарплату. Зачем он, чёрненький и мрачный, пришёл в этот мир беленьких и весёлых, было неясно. Музыка П.И.Чайковского и либретто М.И.Чайковского развивались своей традиционной чередой, обкатанной уже тысячи раз. Но Юрий Александров на то и Юрий Александров, чтобы вместе сценографом Зиновием Марголиным показать, как  в старые меха надо  вливать молодое незнакомое вино. Знаменитый дуэт Лизы и Полины про любезного пастушка проходил в условиях, похожих на первую мировую войну, в окружении целой обоймы девушек в белых передниках и белых косынках в красными крестами, разматывающими, подобно Паркам, мотающим клубки судьбы, белые бинты для раненных. Германн- вот настоящий раненный Пушкина, раненный дважды в сердце- жаждой узнать тайну 3 карт старой графини, а также любовью к Лизе.

Сцена с Лизой, наряжающей старую  княгиню к отходу ко сну, пробудила бурю заложенных классикой и спровоцированных режиссёром чувств. Партию Лизы исполняла Н.Евгенова, статная, породистая певица, которая в тот вечер была не совсем в голосе, что называется. Но это не помешало создать ей очень трогательный и яркий образ вечной Лизы, вечной внучки-служанки, наследницы богатого рода, вечно во все времена остающейся с носом из-за своей излишней нежности и склонности приносить себя в  жертву всяким демоническим страдальцам-интеллектуалам типа Германна. Лиза, как говорится,  немолодая уже девушка, скромно снимает кофточку, чтобы лечь в свою постылую девичью постель, не знавшую приключений. За стеной отходит ко сну Царица, вечная во всем времена  Хозяйка земной жизни, Пиковая Дама, Красавица, карточная игрунья по-крупному. Графиня, она же Пиковая дама, по воле режиссёра- роскошная женщина в цвете лет с величественной осанкой и красивым вишнёвым богатым голосом (певица Елена Еремеева). На Лизу набрасывается со своими алыми цветочками мрачный интеллектуальный маньяк Германн, начинающий бешено лобызать ей ножки, ручки и всё такое, и при этом петь: «Красавица! Богиня! Ангел!». Но нельзя, нельзя в этой жизни быть ангелом, лучше – смелой ведьмой! По всем признакам Германн тайну трёх карт любит больше реально-телесной девушки, старуха- обладательница тайны котируется выше не имеющей тайны девушки.

Второе действие оперы Ю.Александров смело переносит в сталинскую эпоху. Вместо скорбящего ангела с урной на горизонте возвышается гигантская бронзовая маска Пушкина. Вокруг неё толпится тонко проработанная плакатная сталинская тусовка- какая-то женщина-агитатор в кожанке, старичок-козлобород в белой чесуче, женщины в нарядно-сдержанных крепдешинах. Белые игроки пушкинской эпохи сменяются орлами-кэгэбистами, играющими в новой жизни по крупному. Скромная, со скрытыми аристократическими корнями Лиза, которой так идёт сталинский креп-жоржет, отвергает положительного жениха Елецкого (Алексей Пашиев). Вокруг неё опять вьётся неприятный авантюрист-оккультист Германн.  Пиковая дама при Сталине- это гранд-дама, вхожая в высшие партийно-хозяйственные круги. Она неувядаемо прекрасна, она разыгрывает перед Сталиным сценку с Лизой, изображая пасторальную любовь и переодевшись восточным пастушком. Это самая красивая сцена в «Пиковой даме» Александрова и Марголина, удивительно напоминающая «Вокальные параллели» Рустама Хамдамова, только менее обморочно-геронтоцентристская. За столами сидят крепдешиновые девушки и сталинские соколы разных национальностей, разодетые в карнавально-этнические костюмы 15 республик свободных. Пастушок-графиня пускается в сдержанную лезгинку, своим очарованием превосходящую пляски Любови Орловой. Её награждают ружьём. Потом она приходит в свою коммуналку, снабжённая авоськами с спецпайком. Коммунальные женщины, заменяющие графине девок и челядь в прошлой жизни, поют подобострастные крестьянские песни ей и получают вознаграждение- кульки, апельсин и другой дефицит. Фантазия постановщиков в этих сценах просто беспредельна. Массовки разнообразно одетых хористок, каждой из которых придан какой-то яркий характер, выглядят интереснее, чем сериал про «Мастера и Маргариту».

  Совсем какой-то маргинальный в этом мире, озлобленный фантаст Германн, крадётся в коммуналку Графини. Графиня одиноко демонстрирует свои роскошные ноги под избыточно роскошным халатом в блёстках, грустно принимает какие-то могучие психотропные колёса, чтобы не так гадко было зреть на коммунальные останки своего аристократического прошлого. За  трюмо кроется Германн. Он не любит обыденно-героическую Лизу, он хочет порочную Графиню. Так в советских романах вечно шла какая-то любовь простушки-студентки и простачка-рабочего, повышающего свои знания на вечернем отделении. Но всегда маячила некая порочная, соблазнительная, роскошная фигура из Серебряного века, из глубины русской денежной просвещённой аристократии…  Овладев тайной трёх карт, но не Графиней, Германн бежит в игорный дом- проигрывать найденную тайну, и прямиком попадает… в Блокаду. «Уж полночь близится, а Германна всё нет»,- уместно поёт честная хорошая девушка Лиза. В потрясающей зелёной колористической гамме женщины-блокадницы с чемоданчиками ждут отправления из города мёртвых. Куда-то. Опять кажется, что художник Зиновий  Марголин вобрал при решении сцен квинтэссенцию художественного опыта сюрреализма и Натальи Нестеровой. Германн, открывший тайну трёх карт, попадает в центр внимания экзальтированных дам, передумавших отбывать куда-то с чемоданчиками. Германн похож на инженера Гарина, а Лиза страдает.  На фоне восставших мёртвых блокадников-трупов нежно играет с алым шариком девочка в кружевных панталончиках, она же- Графиня в детстве, она же- недосягаемая мечта. В том числе мечта  лузера-неудачника, который вечно «плачет, судьбу свою кляня» о мире удачников, которые всегда наверху и веселятся вовсю.

Действие третье- гламурная офисно-депутатская вечеринка, плавно переходящая в казино и игру по крупному. С потолка свисает золотой дождь. Среди зелёных игровых ступеней ведущих в чёрное небо- опять всё то же старое пианино, на котором Германн так и не сыграл свою песню. Седоватый, в пенсне Германн и тут, в этой компании, какой-то левый. На наркомана похож, на маргинала из бывших химиков, который не смог разбогатеть по принятым правилам игры, как это сделали представители нового русского класса  имущих всё и всех, особенно офисных девушек, сбрасывающих туфельки. Германн проигрывает и стреляет себе в грудь из пистолета- очень знакомая сцена, описанная многими современными игроками в казино. См. книгу М.Болотовского «Игорная проповедь». 

Офисные гламурные комариные красавицы в белых деловых костюмчиках и белых туфельках на каблуках куда-то исчезают. Мужской хор красиво поёт что-то типа церковного: «Прости его…». Я думала: «Прости его грешного», так как Герман выглядел в постановке Александрова уж очень гнусным и мелким, изгвоздавшимся в пороках, этаким Иванушкой-Дурачком, только злым, который всё лез, лез к Бабе Яге за тайной, но не ради Елены Премудрой какой-нибудь, а ради наживы, да раз уж не из той породы, нечего было и лезть. Схрумкали бедолагу.  Родился в пенсне с бородкой- живи бедно и возвышенно… Но хор пропел: «Прости его мятущуюся душу». ..

Мы сидели в ресторанчике, и я говорила:

-Вот так вот оно бывает, Лизы страдают, лишаются хороших женихов, остаются одни и даже сигают в Зимнюю канавку, тем более, она была рядом, почти под Эрмитажным театром. А мелкие Германны так отвратительно страдают, требуют сочувствия, сопереживания, всё время ноют что им «страшно, страшно», «спаси, красавица, богиня», вместо того чтобы быть сегодня и сейчас, а счастливыми люди бывают даже независимо от денег. К тому же ещё убегают к какой-нибудь мистической старухе-Графине.

-Да, есть такое. Но мне всё же очень нравится  роль графини. Более того, я чуть ли не с детства мечтала сыграть её, - вдруг призналась певица Елена Еремеева.

-Это удивительно! Неужели вас привлекали карты и азартные игры?

 -Нет. Мне нравилась эта женщина-тайна. Женщина, которая во все времена- гранд-дама, которая владеет не только тайной обогащения, но какой-то тайной аристократизма, тайной избранности, тайной женской притягательности. И во все времена общество тянулось к ней, но её же и не принимало, раболепствовало перед ней, пытаясь разгадать её тайны, но при этом над ней посмеивалось, она была одинока. Что касается карт- у меня было две бабушки, одна в Стрельне, другая в Москве. Та, которая в Стрельне, была когда-то гимназисткой и мимо её домика проезжал царь в свой Дворец, она в карты не играла. А вот московская бабушка, которой сейчас 96 лет, был ударницей-метростроевкой, и вот  с ней в картишки можно было сыграть.

-Вы роль Графини только у Александрова пели?

-Да. До работы в его театре я училась у Ирины Богачёвой в Консерватории, потом работала в Оперной студии в Консерватории, исполняла роль Зибеля в Фаусте, потом – роль Рафаэля  в опере Аренского «Рафаэль» в Частной опере. В театр к Александрову я попала в 2000 году, исполняю в  его спектаклях роль Маддалены в «Риголетто», сейчас репетирую роль Сузуки в «Чио-чио-сан», Марию Мнишек в новой постановке «Бориса Годунова».

 -А с мистикой в жизни часто сталкиваетесь?

-Как все. Мне не нравится число «21». А так бывают совпадения, предчувствия. В 1997 году я работала по контракту в Китае, в Шанхае, вела мастер-классы. Меня потряс уровень технического прогресса- небоскрёбы, стёкла и сталь, разогретые от солнца, гудящие машины, мобильники, высокая организованность китайцев во всём. Уезжать не хотелось. Но дома меня ждала маленькая дочка Даша. Во второй раз я взяла её с собой в Китай, когда мы с ней ходили гулять, нас сопровождал подтянутый охранник в форме. Это было не из-за опасности, а из уважения. Теперь вот- роль в «Чио-чио-сан», женщина, ребёнок, Восток. Это почти мистика.

За роль Графини я получила диплом «Золотого софита» в Москве. Это уже мистика, связанная с моими детскими впечатлениями от широкой хлебосольной Москвы. Второе действие оперы открывается звоном курантов. Когда «Пиковую даму» показываем в Москве, москвичи приходят в дикий восторг. Особенно много сложных чувств вызывает во мне второе действие «Пиковой Дамы», где в сцене пасторали на балу под названием «Искренность пастушки» я исполняю пастушка Миловзора, в которого влюблена Лиза-Прилепа. Человек с ружьём- это жених Лизы Елецкий, он исполняет роль Златогора, который хочет увести Прилепу от Миловзора. Юрий Александров поставил эти сцены как спектакль  у Сталина, и, получается, что Графиня, она же Миловзор- вот настоящий идеальный возлюбленный для внучки Лизы. Пиковая дама- это та, которую все любят, но как недостижимый идеал. Роль Графини в детстве играла раньше моя дочка Даша. Теперь она подросла, может быть, пойдёт по моим стопам. Она, как и я в детстве, учится в Аничковом Дворце вокалу.

 

.