Дина Рубина

Книжные прилавки всё больше и больше насыщаются книгами Дины Рубиной. Особенно после того, как её роман «На солнечной стороне улицы» получил премию «Нацбест». И это радует, потому что Дина Рубина- живая, человеческая, не фастфудовская  писательница, в чьих книгах есть юмор, есть психология, есть мудрость, есть игра со словом. Первые рассказы Дины Рубиной печатались ещё в «Юности». Теперь Дина Рубина живёт в Израиле, сюжеты  её новых произведений разворачиваются в самых разных географических точках мира,  но писательница  сохранила свой почерк и остаётся верна реалистической традиции литературы.

 

Дина Рубина

-Вы великолепно владеете жанром рассказа. Рассказ- это вообще очень интересная и адекватная для  современных темпов жизни форма.   Но издательства во всём мире  не любят публиковать рассказы, предпочитают толстые романы. Как Вы думаете, с чем это связано?

 

- Очевидно, именно с тем, что литература никогда не была адекватна жизни. Это нечто совсем другое. Вероятно, именно крутясь на сумасшедших оборотах  сегодняшней жизни, читатель желает хотя бы на страницах, хотя бы в мире воображения как-то замедлить эмоции (желательно, положительные, уютные), подольше пожить с героями одной истории…Увы, факт остается фактом: романы во всем мире раскупаются лучше, чем сборники рассказов.

 

 

-Видите ли Вы противоречия между потребностями читателей и политикой книгоиздателей?

 

- Нет, на свободном рынке так не бывает. Процветает именно тот книгоиздатель, который угадал, почувствовал потребности среднего – подчеркиваю: среднего! – читателя. «Кассу дает» ведь средний читатель. А он питается, в основном, детективами, какими-нибудь триллерами, «историями про любовь»…и так далее. Однако, бывает такое «расположение звезд», что дарование какого-нибудь серьезного писателя выдает, условно говоря, продукцию, которую в равной степени легко потребляет и средний и серьезный читатель. Вот,  пример Сергея Довлатова. Тогда можно смело называть такого писателя «народным». Есть, надо думать, какой-то особый витамин в его прозе, который необходим современному читателю любого уровня.

 

-Искромётны Ваши рассказы на тему вашего нового двуязычия.  Пишите ли Вы на иврите прозу?

 

 - Ну. что вы! Никакого двуязычия я позволить себе не могу. У меня не так уж много жизни осталось. Тут дай бог что-то приличное, наконец, по-русски написать. Какой уж там иврит.

 

-Вообще - структура русского языка и структура иврита- как они связаны с менталитетами наций? У Вас, наверное, есть свои наблюдения?

 

- Любой язык несет в себе менталитет народа, этноса. Я считаю, что язык формирует даже типологические черты внешности. Особая артикуляция, использование  наиболее употребительной группы согласных…Это вам любой лингвист скажет. Едешь по Италии, смотришь на лица итальянцев. И видишь хорошо разработанные губы, крутой подбородок, энергичные крылья носа – это все следствие  активной артикуляции, быстрого произнесения слов, - то есть, грубо говоря, следствие южного темперамента.

 

 

-Вы начинали печататься в журнале «Юность». Пишут ли Ваши дети, и какие Вы знаете  журналы, куда молодые авторы могли бы послать свои пробы пера? Что Вы думаете о «Юности» сегодня?

 

- Да, моя дочь пишет и на иврите и на английском…Но не на русском. Так что ее молодые потуги не для нашей беседы. Молодые авторы обязаны распылять веером свои опусы по всем, вы слышите? – по всем журналам и не брезговать ничем. Волка ноги кормят. Кто-то из известных писателей, кажется, говорил: «Ходите везде, по всем редакциям. Они должны свыкнуться с мыслью, что так или иначе напечатают вашу вещь».

 Журнал «Юность» когда-то был легендой советской тиражности. И в нем, помимо обязательной комсомольской шушеры, печатались и очень хорошие писатели. Все было. Сейчас я понятия не имею – что это за журнал, кто там публикуется.

 

-Задала вопрос и поймала себя на мысли, что хочется спросить: «Что Вы думаете о юности сегодня?». Чем отличается Ваша юность от юности Ваших детей? Как изменился мир по отношению к юношам и девушкам, вступающим в жизнь?

 

- Ну это, знаете…на каждый из этих вопросов нужно роман писать. Опять же: я ведь живу не в России и юность моих детей, например, отличается от юности многих российских детей весьма, весьма многим, слишком долго перечислять. Армией, например. Во-первых, они очень разные, эти армии, во-вторых у молодежи (и в обществе) разное к ним отношение. По отношению к молодым мир остался таким же, каким был всегда: дрянным, жестоким, безнравственным и упоительно, зовуще прекрасным. Повторяю: как и всегда.

 

 

-У Вас есть очаровательный рассказ об оружии. Как вы относитесь к тому, чтобы оружие в сегодняшней России стало более доступным для граждан, как это имеет место быть в Америке?

 

- Понимаете, несмотря на «очаровательные рассказы об оружии» я плохо отношусь к нему в любой его модификации. Психика человеческого существа, конечно же, меняется  в тот момент, когда в его руках оказывается средство уничтожения себе подобных. Современная действительность, этот, как вы сказали «мир» - смотри выше – по-прежнему остается дико несправедливым, жестоким и безнравственным. Человек беззащитен или опасен в зависимости от ситуации. В Израиле нет иного выхода, кроме как обороняться всеми силами от гигантского количества смертельных врагов, окружающих страну; существованию огромной и могучей России вряд ли кто угрожает – я имею в виду военную угрозу. Поэтому, разумеется,  чем меньше граждан будут иметь возможность взять одинокого прохожего на мушку, тем спокойнее можно будет ходить по улицам.

 

-Кого из современных писательниц Вы считаете своим самым опасным конкурентом- Токареву, Толстую, Петрушевскую или Улицкую?

 

 -  Бог с вами – разве в искусстве может быть конкуренция? Я имею в виду качество. Это, кажется, строчка из песни новеллы Матвеевой: «А слава –  это степь без края, где каждый может взять себе пригоршню снега». В искусстве конкурировать невозможно, так как все оно состоит из предпочтений – субстанции весьма и весьма тонкой. У каждого читателя – свои предпочтения, и в каждом писателе он ищет какого-то своего, необходимого ему, душевного и интеллектуального «витамина».

 

-Как Вы вообще относитесь к феномену женской прозы, женской литературы? Есть ли какие-то важные черты, которые отличают литературные произведения, созданные современными мужчинами от творчества женщин?

 

- Я уже не раз довольно бескомпромиссно выражала свое отвращение к термину «женская проза», «женская литература». Но я готова буду поговорить на эту тему, как только в обиход войдет понятие «мужская проза», и мне объяснят – что это такое.

 

-Нет ли у Вас ощущения, что женщины всё больше набирают вес не только в литературе, но и в политике? Как Вы к этому относитесь?

 

- Философски, и без восторга. Я вообще против гендерного разделения  творцов, политиков,  ученых - кого угодно. Если мы сейчас с вами обсуждаем этот вопрос, значит, по молчаливому уговору предполагаем, что мужчина изначально выше, умнее, проницательнее и так далее. И удивляемся: ну надо же, во бабы дают!

 

-В повести «Высокая вода венецианцев» очень сильно ощущается то, что Вы связаны со средой художников. Ваш отец художник, муж - художник… Что Вы думаете о современном изобразительном искусстве? Следите ли за его развитием и новыми именами? Нравится ли Вам вектор его развития?

 

- Знаете, на протяжении веков мало кому из современников нравилось современное искусство. Это нормально. Я не исключение. В музеях предпочту любые залы, но не залы современных инсталляций и прочего выдрючивания с кусками ваты, пришлепнутой на хост. Или прочими «объектами»…Но ведь импрессионистов тоже признали не сразу, называли их холсты мазней…Да. Но я все-таки голосую за Веласкеса. За Гойю…ну, есть, словом, некий неоригинальный список предпочтений…

 

-Судя по всему для Вас главное- это жизнь, участие в жизни, наблюдение над жизнью. Но, бывает, что жизнь бьёт фонтаном, а бывает, что на какое-то время представляет собой скучную пустыню. Какие периоды в жизни Вы больше любите? Как Вы спасаетесь от депрессии?

 

- А вот  скучную пустыню, как вы заметили, как раз и очень люблю. Мерное чередование будней, работа часиков по десять-двенадцать в день. А работа всегда – и только она! – спасает от хандры.

 

- Ваш роман «На солнечной стороне улицы» был номинирован на премию «Букера», но Вас обогнала Ольга Славникова. Понравилась ли Вам книга Вашей соперницы?

 

- Я не читала книгу Славниковой. Вполне вероятно, что это – замечательная книга. Однако, премиальные гонки отличаются от истинного успеха книги именно тиражом. Роман «На солнечной стороне улицы», - который, кстати, получил премию «Радио-Букер», то есть прошел «народным голосованием», - разошелся тиражом уже более чем в сто тысяч и продолжает отлично продаваться. Интересно было бы спросить у Славниковой, – что на что она бы променяла.

 

-В книге  «На солнечной стороне улицы» Вы рисуете  уникальный мир  дружбы народов, наций, представителей разных профессий и разного уровня образования. Но сейчас что-то происходит в мире, растёт волна национализма, шовинизма, фашизма. Для Вас лично вопрос национальности - насколько он важен и приоритетен?

 

 

- Там, в этом романе, не столько пресловутая лакированная  «дружба», сколько терпимость, со-существование народов…А национализм существовал во все века, это качество вообще присуще человеческой натуре, увы…Думаю, под солнцем нет ничего нового, во всяком случае, не предвижу я ничего нового. Как и царь Соломон. Что значит для меня вопрос национальности? Да очень просто: понятие дома, семьи, тепла. Ощущение своей значимости и ответственности в пределах того пространства, которое называется страной. Здоровое самоощущение  подрастающих детей. А иначе я бы не уехала со всей своей русской литературой в маленькую ближневосточную страну, обдуваемую самыми разными враждебными ветрами.

 

 

-Какие книги оказали на Вас наибольшее влияние в детстве?

 

 - Помимо обязательных и обаятельных в детстве Майн Рида, Дюма, Купера и всей этой замечательной компании …сызмальства читала  короткие рассказы Чехова…Когда же доросла до: «Мисюсь, где ты?» - небо разверзлось надо мною…