Салоны

Кому как, а мне у Льва Толстого, да и у Пушкина, да и у поздних петербуржцев периода предкрасного заката- ужасно мне  нравилось про салонную светскую жизнь. И вообще эти понятия- выйти в свет, показаться в свет, высший свет общества. Особенно в Петербурге, который опять сложно-завитковый Петербург после плоско-блочного Ленинграда. Особенно долгой полярной ночью. Как хорошо бы выйти в свет, проснувшись примерно в два часа пополудни, когда трудовой люд уже обедает, а солнце готовится отужинать и баинкать до следующего полумёртвого кратчайшего дня… Света, света побольше! Но даже и в белые ночи, всё равно света ещё больше! И особенно высшего света побольше! Можно ругать холодный, бездушный высший свет, но всё равно все только к нему в верха и стремились- из провинции, из задворков  Империи и Питера. Раньше свет этот самый гнездился типа как во Дворцах всё. После периода, когда дворцы стали Дворцами культуры, они как-то так уже и не влекут, влекут, только если нужна  большая светская массовка. Но истинный высший свет должен был всё ж окукливаться уютненько, в небольших, но очень изысканных залах, чтоб народу туда много не могло попасть по определению…

Когда я попала в галерею «Стекло», что за Перинной линией Гостинки, мне почему то в первую очередь вспомнилось это самое- выйти в свет, вспомнилась незабвенная Анна Шерер, возглавлявшая модный салон города Петербурга 19 века, куда люди высшего света могли придти, пообщаться, потусоваться. На других посмотреть, себя показать, и вволю наговориться, нащебетаться, насладиться, поделиться, вынести решение, посплетничать. Только вместо Анны Шерер была Ольга Толстая, которая ведёт выставочную деятельность салона и стремится возродить именно салонную жизнь, когда  в какой-то определённый день, по крутым ступеням винтовой лестницы, пронзающей самую оригинальную галерею города- абсолютно вертикальную, сбирается что называется свет города. Художники с дамами, актёры, музыканты, искусствоведы, философы, просто завсегдатаи, острословы и прожигатели жизни, знатоки культурной жизни Питера. Пианино, свечи, бокалы, вид из круглого окна как из подзорной трубы. Балкончик, увитый цветами. На первом этаже- именно свет, так как много изделий из стекла, петербургских мастеров в основном. Стекло  в виде ваз, каких-то прозрачных фигур, зверей и зверушек, бокалов и кружек- преломляет лучи, играет, звенит. На последнем этаже- маленькое летнее кафе, на балконе помещаются два столика. Уютный вид сверху- на золотых крылатых львов Банковского мостика. Можно придти с детьми. Художники сделали специальные детские бокалы для детских коктейлей с клоунами из стекла.

 «Поэтапно к поднебесью, всё ближе к небу, как в знаменитой башне Вячеслава Иванова»,- говорит Ольга Толстая.   Слои, сквозь которые прорываются гости галереи- это несколько этажей, на каждом из которых разные продукты творчества питерских мастеров. И все эти произведения- литьё, эмаль, керамика, стекло- все они  прошли тоже свои этапы- сквозь огонь и воду.

Огонь стеклянные изделия проходят  в старейшей печи Петербурга, а может и всей России, и расположена эта последняя древняя печь в  мастерской «Росвуздизайна», что находится  на территории художественно-промышленной академии имени А. Л. Штиглица. Таких не осталось, может, во всей Европе. Вроде бы ещё в городе Гусь Хрустальный что-то есть, а может и оно уже скончалось. Умерли императорские стекольные заводы в Колпино и Малой Вишере, прекратилась 500 летняя русская традиция. Русского стекла больше нет. Печь в Питере- последняя Атлантида. Пока она негасима. Единичные авторские экземпляры питерских стеклодувов, сделанные по уникальным технологиям, можно увидеть здесь, да в отдельчике в Пассаже, да в Московской Думе. Вот и всё. Татьяна Родыгина , хозяйка галереи, считает, что проблема лежит глубже, нежели слишком большая энергетическая прожорливость печей, которая не окупается. Современные студенты не хотят изучать стекольное искусство. Что-то изменилось в воздухе, в эстетике, прервалась какая-то нить между учителями и учениками. Древнее венецианское стекло живо и даёт своему городу Венеции колоссальные доходы. Чешское, Богемское стекло живо, являясь достоянием нации и одной из определяющих черт национальной культуры. Наше стекло опочило, одна петербургская струя сделать погоды уже не может…

На втором этаже галереи стекла успешно продаются куклы.    

Ещё Ольга Толстая говорит, что галерея-башня напоминает ей Вавилонскую башню. Языки всех видов искусств перемешались здесь  и продолжают перемешиваться. Стрела винтовой лестницы всё закручивает, не может не закручивать в спираль. К тому же Невский проспект в глубине сияет своей неиссякаемой мобильной струёй.  Художница Марина Орлова выставила куклы, которые являли собой портретное сходство с питерскими художниками. Одна из кукол была философом Александром Секацким. На выставке Алексея Штерна можно было увидеть портреты актёров Петербурга- пронзительные, реалистические, острые. Потом в галерею пришли сами актёры. Светлана Крючкова пришла с сыном, который часто помогает ей на концертах, аккомпанируя чтению стихов на гитаре. Светлана Николаевна читала проникновенно, около двух часов, но и потом никто не расходился, только под утро уже все увидели, что наступил другой день.   

У салона должны быть завсегдатаи. Среди них- Виктор Лесняк – артист  филармонии, Евгений Белодубровский – писатель и литературовед, Вера Ткалич- архитектор, чиновник государственной службы 1 класса, она же Капитолина, получившая признание как театральный художник, телеведущая Людмила Крупанина, искусствовед и коллекционер Николай Благодатов,  актёр Юрий Томашевский любит заглядывать сюда как домой. Забегал на огонёк в «Стекло» и известный фотограф Плотников. В салоне должны быть и свои гранд дамы. Одна из них-  Татьяна Родыгина, напоминающая  блоковскую незнакомку. Это сходство заметил и  светлейший князь Георгий Юрьевский. При всей своей аристократической сдержанности, он не мог скрыть своего  восхищения, когда во время своего визита в Петербург в галерее он познакомился с Татьяной Николаевной, блиставшей в платье от Сони Рекель, с элегантным букетом цветов. В салоне должны быть и свои местные салонные таланты. Архитектор Юрий Рапопорт любит играть на пианино. Вообще, стоит птичке попасть, и коготок увяз. Прозрачный стол, возле него дизайнерские стулья. Если сел, то уже кто-то тоже сел рядом, уже беседа, уже не уйти, уже не посетитель, а гость… Я как-то зашла на полчаса, а просидела часа четыре, заслушавшись искусствоведа Елену Чистякову.    

Выставка сменяет выставку, разные виды искусств перемешиваются, перемешиваются. В проектах галереи- выставка спортивных фотографий боксёра Николая Валуева, то бишь к чистым Музам льнёт чересчур мускулистая Муза спорта. Ольга Толстая мечтает выставить произведения Белкина - он работает сейчас над новым проектом, имеющим отношение к насекомым.

Ещё что-то наподобие светского салона собирается  у Татьяны Парфёновой. Бутик прямо на Невском, первый этаж, огромный овальный стол в глуби за выставленной одеждой, большой серый диван, разрисованный Маней Алексеевой, книги, альбомы и несколько картин самой Татьяны. Чтоб быть светскому салону- сам Бог велел. Собираются всё свои- композитор Леонид Десятников и пианист Алексей Гориболь, исследователь новейших течений в искусстве  Александр Боровский и художник Анатолий  Белкин, иностранец Захаров-Росс и местные питерские художники, музыканты, галеристы. Ведутся светские беседы, собравшиеся гости делятся своими открытиями- открытиями новых гурманских радостей, новых гурманских наслаждений в области искусства, новых имён. В день святого Валентина Татьяна в очередной раз пригласила своих друзей- блюда лёгкого фуршета были в едином любовном стиле, бордовые листья салата, какой-то особый сыр, потрясающей вкусноты и изысканности десерты. Алексей Гориболь всех призывал к диете и оздоровлению путём употребления гречи, набухшей в кефире… К воздушным шарикам были прицеплены записочки-гадания.  

Светский салон назревает в галерее «Рахманинов» на Казанской-5, в двух шагах от Невского. Выставки заканчиваются долгими посиделками узкого и  блистательного круга лиц, вовсе не обязательно принадлежащего исключительно к художественной богеме. И тоже у салона есть своя хозяйка, вокруг которой всё закручивается- Оксана Куренбина.

Ещё одно место, которое тоже, кажется, должно стать салоном. Кафе в Доме книги на втором этаже. Потрясающий вид из закруглённых окон на Казанский собор и на Невский проспект. Уютный закуток. Там уже проходят периодически затяжные русские диспуты с участием краснобайствующих интеллектуалов. Диспуты как-то неформально по-домашнему растягиваются. Место салонное, не торгашеское. Рано или поздно салон победит скучную выгоду от продажи сверхдорогих десертов. Ещё салону нужна непременно хозяйка, светская львица, звезда, акула, пантера… Место притягивает львиц и звёзд, место всё равно имеет важное стратегическое значение… Львиц больше чем мест…     

Невский оживает, оживает, возрождается, возрождается.  Какие-то здоровые ткани общества становятся всё более оживлёнными, всё более конденсирующими культуру. Посреди маршандизма, торговли, товаров и продавцов, вдоль Невского вспыхивают светлячки салонов, общения, поиска общности через культуру. Культура Питера и люди культуры Питера расслоены как торт Наполеон. Слой актёров не смешивается с слоем художников, слой поэтов- со слоем бизнесменов. Каждый в своём слое, это скучно, это не креативно, это тормозит. Но вертикальные винтовые лесенки готовы к услугам,  ждут своего часа. Особенно хороши прозрачные слои, сквозь которые видно всё- от входной двери до мансарды.