Северюхин Дмитрий

 

ФИГУРА НОМЕР ДВА ЛЕТНЕГО САДА

Дмитрий Северюхин похож то ли на Фавна, то ли на какой-нибудь мужской бюст Летнего Сада. Профиль у него почти античный. Сам себя он называет фигурой номер 2 Летнего Сада, фигурой номер 1 является баснописец Крылов. 13 лет он проработал в Чайном домике, 13 лет  Чайный домик кормил множество художников, модельеров, поэтов и издателей Петербурга, пригревал их в летний день и даже в зимнюю ночь, был своеобразным негласным клубом, вокруг которого бурно  роилась питерская богема. После того, как Русский музей отобрал у Северюхина его маленькую художественную кроху  культуры Петербурга, Чайный домик дал крен в сторону матрёшок и гламурных  сувенирчиков. В то же самое время дал крен огромный семейный корабль Северюхина с  женой и тремя сыновьями, но Дмитрий оказался мобильным и непотопляемым, он  оставил жене и детям огромную квартиру с огромной наследственной библиотекой и поселился на крыше, как Карлсон. Живёт он теперь в уютном железном домике, надстроенном на крыше старого дома в Коломне, живёт с двумя дочками и новой подругой Асей Шнейдерсон. Позиционирует себя как поэт, прозаик и искусствовед. 

Родители Дмитрия были инженерами, дедушки носили форму полковников. Проживая, как подавляющее большинство ленинградских граждан в коммунальной квартире, семья имела нянек для детей и прислугу, заставляла Дмитрия учиться играть на рояле Бехштейн, рисовать и вообще быть уверенным  в том, что «нам положено». Дмитрий Северюхин с младенчества чувствовал себя счастливым, рождённым для счастья и обязанным всегда испытывать счастье. Может быть, потому что его согревает не всем известное чувство, что «ему  положено».

 «Мне положено входить в дом с набережной, открывая парадную собственным ключом, пользоваться столовым серебром с вензелем рано овдовевшей прабабушки и коротать время за чтением пропахшего стариной фолианта с тем же вензелем, но золотым на кожаном переплете, а, устав от чтения, долго-долго лежать в ванне, вдыхая пряный аромат опиумного шампуня, или замереть у окна с чашкой благоуханного кофе, любуясь скольжением кораблей, освещенных заходящим солнцем. Я был убежден, что мне положено: посещать премьеры по контрамаркам, а вернисажи – по приглашениям в конверте, входя в парикмахерскую, радоваться привычному: «вас как всегда?», щедро благодарить гардеробщика, догадавшегося подать пальто, но не баловать официанта, умудрившегося принести коньяк в холодном бокале, предпочитать дома, где суп разливают из супницы, а не из кастрюли и настаивать на запрете «Русского шансона» в китайских ресторанах, при встречах со знакомым мужчиной целоваться, только если это художник, но не поэт…», - вот только небольшой перечень из того, что считает быть ему положенным  Дмитрий.

Когда то в далёкой прошлой жизни при СССР Дмитрий Северюхин был талантливым инженером оборонной промышленности, автором 30 изобретений по электронике, подтвержденных патентами. Закончил политехнический институт, но, утомлённый чрезмерным всеохватным техническим образованием, с юности увлекался культурой, искусством, исследованием книг по краеведению. По иронии судьбы  Политех тех лет дал современному Петербургу вместо блестящих строителей ядерных бомб блестящего искусствоведа и публициста Михаила Золотносова, хозяйку галереи «Квадрат» Ольгу Томсон, известную акварелистку Машу Гинзбург, написавшую бестселлеры «Как написать пейзаж», «Как нарисовать натюрморт»…

Сам Дмитрий Северюхин с детства попал в добрые руки Григория Яковлевича Длугача, главы «Эрмитажной школы». Длугач учил делать свободные импровизации по картинам Эрмитажа, работы свои уничтожал, плодя учеников, а не творения. Из «Эрмитажной школы» юный Северюхин легко попал в самиздатские и андеграундные круги, стал активно публиковаться почти во всём питерском самиздате- от «Часов» и «Обводного канала» до «Митиного журнала». В 1982 году статью Северюхина о Ходасевиче напечатали в двухтомнике поэта, изданном в тамиздате- в Париже. «И попали парнишке, став дорогою в ад, неприметные книжки, тамиздат, самиздат» (ВС.Емелин). Родители, узнав о случившемся, угрюмо занялись уничтожением самиздата, в изобилии хранившегося в квартире Северюхиных. Но настала перестройка, отечественная оборонная промышленность сомлела, Дмитрий потерял возможность и необходимость сладко проводить время от звонка до звонка на работе, пытаясь стать новым инженером Гариным. Может оно и к лучшему. Меньше технического прогресса, зато больше гуманитарного, а оно, пожалуй, и поважнее будет.

Всю свою неуёмную энергию Северюхин отдал систематизации фактов в области культуры. «Буквы, значки, логотипы и символы, броские тексты реклам, лозунги, хохмы, торговые стимулы бьют по усталым глазам» (из стихов Северюхина). Дмитрий выстроил по алфавиту огромное количество артфактов, фамилий, событий, названий.

 Толстые труды Д.Северюхина «Художники Русского Зарубежья», «Золотой век Художественных объединений России и СССР 1820-1932 г.г.»,  «Самиздат Ленинграда 1953-1991г.г.», «Новый художественный Петербург» - это не только итог азартного собирательства  фактов, просиживания в библиотеках, бесконечной беготни по выставкам,  это некое удивительное воплощение в гуманитарной сфере инженерного   системного разума Северюхина. По городу бродит немало обид на Д.Северюхина со стороны художников, журналистов, искусствоведов- что где-то неточность, что-то  не совсем там, кого-то забыли указать и с кем то перепутали. Но нельзя не признать, что Дмитрием проделана  колоссальная работа, что она уже активно используется и во всю цитируется  всеми специалистами, затрагивающими пласты времени и культуры, описанные Северюхиным.  Тысячи имён, сотни выставок, сотни родившихся и иногда уже опочивших творческих объединений, галерей, инициатив- всё это отловлено, систематизировано, издано на хорошей бумаге, на что найдены соответствующие достойные деньги, написано пером и не может уже быть вырублено топором, получило шанс на некое бессмертие и зарегистрировано для истории. Во главе этого сонма – историк актуальной и не очень культуры Дмитрий Северюхин.

Забавно, что после развала всего и всея в нашей стране, продвижением вперёд гуманитарной культуры занялись не многочисленные  выпускники гуманитарных факультетов, не специализированные НИИ и фонды, а люди пришлые из других сфер, зрители, поклонники, фанаты культуры. Что заставляет задуматься о качестве образования и пользе любви.

Когда Северюхин пришёл со своим художественно-торговым проектом в Летний Сад в первые постперестроечные годы, его удивила перевёртышность, обратность советского сознания. В яркий весенний день дама-директор Летнего Сада в 14 часов дня собиралась его закрывать. На вопрос «почему?»- ответила: «Так ведь праздник!». Денег в Саду не хватало ни на что, даже на урны и дворника. Северюхин ввёл маленькую плату за вход с большим количеством льгот для посетителей. В праздничные дни в Летний сад приходило до 30 тысяч человек… Потом, к 300-летию города, чистили пруд Летнего Сада. Там в иле нашли карпов-долгожителей, которым тое было лет по 300. Вместо того, чтобы этих карпов выставлять напоказ за деньги, как живую достопримечательность, исторических карпов съели местные милиционеры. Теперь в пруду даже лебедей нет. Вход в парк бесплатный, кормить лебедей не на что…

     Дмитрий Северюхин сидит в своём железном домике на крыше, работает сам по себе, не будучи никаким членом и кором, над грандиозным трёхтомником «Три века Санкт- Петербурга». Иногда с грустью вспоминает дрессированную ворону, которая прислуживала ему в кафе Летнего Сада. Она бегала за Северюхиным по следам, любила потрошить карманы посетителей, вынимать из них ручки и бумажники, отдавать их Дмитрию. А ночью скульптуры Летнего Сада меняют позы- в этом Дмитрий убеждён, он это сам замечал, и не только он один….

В голове у Северюхина счастье, кураторские, издательские, поэтические, выставочные проекты, планы задач, которые нужно решить в обозримом будущем. Именно разложение цели на ряд небольших и доступных, легко решаемых задач- вот приём, позволяющий достичь многого. Стихи иногда роятся, «Буковки» (так называется поэтический сборник Д.Северюхина), «б\у ковки- бывшие в употреблении кованные объекты». Сам Дмитрий куёт при помощи буковок страницы гуманитарной истории Питера.

 Из всех эротических скульптур наибольшую эрекцию у Дмитрия вызывает скульптурная группа «Сатурн, пожирающий своих детей». Наверное, из чувства протеста, ибо Северюхин пытается, подобно Юпитеру, сыну Сатурна, противостоять всепожирающему зеву времени.