Вениамин Смехов

 

НА ГАТЧИНСКОЙ ДОРОГЕ

 -Вениамин!  Вот мы сейчас едем в микроавтобусе из Гатчины, где проходил кинофестиваль «Кино и литература». К тому же  этот год объявлен годом русского языка. Что ни говори, а что-то такое в воздухе разливается, некое желание повысить участь родного слова, родной литературы, родного языка… Или хотя бы привлечь к нему внимание.

- Декларировать год русского языка, иди месяц русской идеи, или пятилетку национальной идеи– это дело привычное. Мы, родившиеся при социализме, помним, как это украшало нашу жизнь-  все эти лозунги о том, куда мы придём через 20 лет, как нам хорошо с диктатурой пролетариата или без неё и т.д. Но потом на смену тем добрым лозунгам пришли более жёсткие. Какие вещи лучше покупать, как кормить себя, как ухаживать за собой, и за своими детьми, и прочее и прочее. Теперь появились более тёплые для сердца  нашей страны, более привычные лозунги- насчёт национальной идеи, языка, года ребёнка и т.д. Кто бы возражал, мы только «за».

Но жизнь наша шла если не «поперёк» и  «вопреки», то параллельно этим лозунгам. И сейчас мы наблюдаем то же самое, и дай бог успеха этим параллельным линиям. У Набокова есть фраза в его лекции о Гоголе, что параллельные линии не встречаются не потому, что не могут. В этом нормально парадоксальном роде мыслится и движение искусства и жизни, рядышком с какими то добрыми побуждениями, посылами, обещаниями, захватывающими планами осчастливить весь народ.

-Когда-то вы блестяще снялись в экранизации романа Дюма.  Когда-то слово выполняло огромную роль в нашем обществе, мы были самой читающей нацией. Но мы были и великой киноиндустрией. Слово и экран часто успешно пересекались, сливались в плодотворном экстазе. Сейчас опять оживает и кино и литература- по чисто формальным признакам количества.  Но как изменилось соотношение кино и литературы за последние 15 лет? Каковы  ваши наблюдения, впечатления  от кинофестиваля?

- Я не фестивальный человек, я впервые оказался-- дважды на театральном и дважды на кино-фестивале. У меня есть какой то перерыв в занятиях, и центр тяжести моих интересов и интересов моей семьи так переместился. Это было очень интересно и приятно- встретиться с моими друзьями- замечательными артистами. «Литература и кино»-  это, в- общем то, великая находка тех, кто придумал этот фестиваль. Скажу почему. Во- первых, по азбучной простой причине: без литературы даже немое кино не могло существовать . Так что то, что два жюри определяют успехи нашего кино- это очень мудро. То что все эти годы жюри возглавляет Сергей Есин, ректор Литературного института, известный писатель, один из создателей (вместе с Юрием Визбором) радиостанции «Юность», мне кажется это очень  знаменательным и полезным для здоровья фестиваля и вообще кино.

Сейчас вот мы едем и наблюдаем, что слева от нас, на встречной полосе- пробка и белые фонари. Люди едут к себе на дачу в Гатчину.

-Нет, всё не так. Сейчас не дачный сезон. Потому что люди едут с работы из Петербурга в Гатчину, домой.

-Возможно. Но зато у нас путь свободный, полоса просторная. Это напоминает движение в кино и литературе, если зловредничать немножко. Кино- это мы едем туда, а литература- оттуда.

-Неужели литература вам видится таким густым потоком?

-Да довольно густым. Потому что книжный рынок все последние годы сильно интенсифицируется. Сильно и заметно интенсифицируется. Не важно, когда, лучше, когда хуже, но много и замечательных книг издаётся: и репринтные, и переиздания, и новые книги. Этого много и это здорово.

Что касается кино, то оно идёт заметно более редким потоком.  Но, как следует из прессы, из того, что мы видим сами, что изустно передаём друг другу, оно  всё же работает на более оптимистический лад. И здесь уже не хочется зловредничать. Так как в данном случае я попаду в ряд критиков, которые мне не нравятся. Которые зарабатывают отрицательными суждениями. Предпочту дефицитный образ доброжелательного собеседника, тем более только что на сцене, в последнем гала-концерте я произнёс две свои шуточки- одну в прозе, другую в стихах. В прозе это выглядело так: «Почему наши кинокритики почти не улыбаются?». Ответ:  «Потому что они боятся, что их спутают с кинолюбителями». А на прощание я съимпровизировал двустишие: «Украшают Гатчину фестивали в складчину». Здесь замечательные спонсоры в Гатчине,  я наслушался оптимистичных сообщений по их поводу. Нам бы в Москве и в  Питере таких о бы побольше! Впрочем, у нас просыпается древняя традиция меценатства.

            -Но вернёмся к литературе!

-Насчёт литературы- без хорошей литературы не возможен сюжет…

- Вначале было слово!

-Да! Даже немое кино -тоже вырастало из слова. Я это знаю, я занимался Маяковским.

-В каком смысле вы занимались Маяковским?

- Был очень известный спектакль на Таганке «Послушайте». Я был не только одним из Маяковских, я был автором сценария. Я много на ТВ сделал как автор, как режиссёр, я сделал 4 или 5 поэтических спектаклей на тему Маяковского. Вообще я немного ударенный эпохой авангарда, модерна, футуризма, эгофутуризма. Мы с вами находились там, где проживал Фофанов, где жил  с 1904 года Игорь Северянин у своей мамы, мой любимый поэт. Стало быть, литература - это постулат кино, это необходимая база для кино.

А теперь скажем так, в какие-то прежние времена, на фильмы, на  которые в 50-е годы мы глядели свысока, считая, что это просто какие-то рекламные  фильмы, типа «Кубанских казаков», теперь  на эти фильмы мы глядим иначе. Эти фильмы воспринимаются теперь как идеальное кино, или почти идеальное кино. «Весёлые ребята»,  «Волга-Волга»,  «Светлый путь»…

-В них есть что-то античное. Они какие-то безупречные и человеческие по форме.

-Античные? Хорошее слово. Да. У Бродского есть на эту тему- что монархия сломается, а античное выстоит. По форме. Этот самый путь в кино получается – он шёл от согласованности киноизображения, кинопластики, кинорежиссуры, киноигры, вместе с обязательствами литературными и музыкальными. Ну, а  потом какое-то другое время пришло. Сейчас мы находимся в каком- то другом затянувшемся социальном, историческом промежутке, может, политическом, клиническом, человеческом… Но кино почти обходится без приличной литературы. Я имею в виду кинолитературу, сценарии,  а не исходную литературу, как например, сериалы по романам, которые мне нравятся…

-И какие сериалы вам нравятся?

 -«Живаго»- это совершенно самостоятельное литературное прочтение режиссёра, это очень хороший фильм. Тем более удивительно, что это «Доктор Живаго», что это Пастернак, и что это сериал. Или «Казус Кукоцкого». По моему, грымовский замечательный многосерийный фильм, как и «Живаго». Пользуясь сердечным  и личным пристрастием к литературе Людмилы Улицкой, процитирую её отношение к фильму как  большую радость и  ощущение во многом авторства Грымова. Улицкая, увидев фильм,  насколько помню по рассказам, отметила, что фильм ей нравится, но что это Грымовское авторство. Такого на фестивале было много. Был великий фильм «Канал» Анджея Вайды, который был написан по исходному литературному материалу,  роману выдающегося писателя Ежи Ставинского. Но хрестоматийно известно, что Вайда исходил из литературного материала. И  получилось хорошо, что означает исторически справедливое соединение ингредиентов- литературного, игрового, изобразительного.

- Но что вы можете сказать  не о прямых литературных версиях?

-«Андерсен», но более классический?  Что касается  рутинного типа симбиоза или тандема двух муз, двух жанров- с этим хуже. Этот фестиваль доказал, и об этом мы много говорили с коллегами, что со сценариями у нас беда. Фильмы  как-то делаются, но  это, скорее, произвол режиссёрский, более удачный, менее удачный, но он идёт, как мы сейчас, в другую сторону.

-Может это проблема не сценаристов, а продюсеров? Также как и в литературе- то, что издаётся пустая глупая развлекательная литература- это  проблема издателей, а не писателей?  Посредниками  Муз стали  служители Момоны…

-Не знаю что сказать про Момону, но Момонов в «Острове» сыграл хорошую роль. А что касается продюсеров- они заменили и Госкино, и всевластное ЦК партии, взяли на грудь большую ответственность. Я думаю, что здесь тоже не всё так безнадёжно, всё развивается, мы видим тут хорошие примеры. И то, что существует уже собственная кинодорога в последнее время и у Сокурова, и у Лунгина, и у Грымова, забыл какие-то хорошие имена, которых достаточно. Есть именное кино, которое находит каких то головастых продюсеров. Ближайший пример- не высокохудожественный, но он меня коснулся, это фильм «Капитанские дети», который сейчас шёл по ТВ. Я не так уж много получаю приглашений, но они бывают. Но они были безрадостные, неинтересные, даже если очень выгодные. Главные роли, многосерийные фильмы…  Но с первых 3 страниц было ясно, что это поспешная, если не сказать точнее-  косноязычная словесность. Поспешная словесность, поспешные постановки, поспешные продюсеры, поспешное искусство- эта вот банальность.

-Всегда ли поспешность недостаток? Иногда некие литераторы долго пишут, кряхтят, но выходит нечто бездарное.      

-Нет! Поспешность- это всегда недостаток! Но непоспешность не всегда озвучивается кряхтением. Есть русское пословица «Поспешай не торопясь». Работай в ритме! Есть завет Станиславского насчёт темп и  ритма. Ритм быть может очень высоким, но темп должен быть  рассудительный. Так переведём это на простой язык. В этом роде мне вспоминается разговор со специалистами. Лев Карахан положительный, позитивный, высокообразованный кинокритик, киновед, предлагает мне участвовать в фильме, который он продюсирует вместе с Валентиной Михалёвой. И мы разговариваем. Этот разговор самым лучшим образом отличается от большинства бесед, которые я знаю по собственному опыту.  Это разговор о качестве, о стиле, о жанре. Это профессиональный разговор. А сроки- сроки если не поспешные, то срочные.  И  срочные сроки почему то не мешали сговору с режиссёром, репетициями,  нормальной разметке метража.  Я наблюдал  работу над сериалом как над нормальным кинопроектом. Фильм я не видел. О качестве судить не берусь. Инна Макарова сказала добрые слова в адрес тому, что она увидела.

-Но мы  говорим  о соединении литературы и кино. Наверное, всё же была хороша литературная основа?

--Там работали очень приличные кинописательницы.  И это было заметно. Нина Садурн там участвовала. Там были правильно задействованы продюсерские силы. Вот вам пример. Но, чтобы не возникло ощущения самопиара, повторяю,  я там играю незначительную роль.

-Что вы скажете о  сериалах по русской классике?

-Что отрадно сегодня… Когда расшатаны все шарниры и суставы, но,  как у лошарика, роняешь, а он вскакивает,  такова  история с классическими сериалами. Был отважный Бортко и  его фильм «Идиот». Потом было более интересное по киноискусству- работа Лунгина «Фантазия на тему Гоголя». Там уже была литература Юрия Арабова. Это редкий случай надёжной литературы. Появляется, изредка, к сожалению, бывалый талантливый мастер Александр Червинский. Теперь его зовут больше. И в том числе призывают его к Достоевскому.  Я знаю, что у него были разговоры с очень хорошими режиссёрами. Обещания справедливого симбиоза – они есть. Обращение к классике, «Мастер и Маргарита»- это отрадные вещи. И сейчас этого много.

-Все знают о вашем увлечение поэзией, дружбе с большими русскими поэтами. Насколько вы отслеживаете современную поэзию?

- Я слышал от Межирова, когда был в Америке,  слова, которые ему передал  Бродский. Это было в 1994 году. Бросдкий прочитал несколько наших отечественных стихотворных сборников. Он сказал, что поэтов привалило. Что поэтов, которых можно читать не осклабясь, их стало очень много. Техника , уровень отделки  и всякие технические вещи, искажение которых болезненно отражаются на ухо-горло-носе настоящих поэтов, всё это возросло. Но я нередко  вижу графоманов, которые не скрывают ликования  по поводу того, что вот они безнаказанно шуршат бумагой, портят её белизну… Я вижу, как  эти люди сами себя издают и при этом обожают Бродского, Высоцкого, Пушкина.  Но по прежнему очарован я тем дивизионом наших предыдущих классиков- от Юны Мориц до Вознесенского,  Евтушенко и Беллы Ахамдулиной, которые  проживают свою непростую сегодня жизнь, но читать их всегда интересно. Новые поэты – ну назовём тех,  что вышли из андеграунда,  что вышли из постконцептуализма, то, что так любят питерские интеллектуалы в журналах. Я очень люблю в программах своих  обыгрывать лукавого и талантливого Пригова, Иртеньева, Рубинштейна, Кибирова. Это следующее поколение поэтических даров. Я уже отстаю от поколения Ольги Седаковой и Елены  Шварц. Кстати, я дружил с Диной Шварц, мамой замечательной Елены Шварц, она была завлитом Товстоногова.  И следующее, совсем молодое поколение. В Гатчине оно было представлено Максимом Лаврентьевым, был вечер произвольных упражнений. Я обратил внимание, как звучат его стихи, я держал в руках его сборник. Эти ребята 20-30 лет- народ интересный. Я слышал и удивлялся этим ребятам и в Самаре и Нижнем Новгороде. Молодые интеллектуальные поэты так же отшельнически интравертны, как предыдущие их предтечи и кумиры.

-Но Маяковский то не был интравертен!

-Маяковский, когда писал стихи, его нельзя было задеть. С гневом один наш большой поэт отнёсся к самоуверенной параше хорошо пьющих рукоделов- стихотворцев –графоманов, ссылавшихся на Есенина. Не может хороший поэт сесть за написание стихов, даже если в нём грамм алкоголя! Обязательство целомудрия- мне это очень нравилось. Я могу сослаться на пример Высоцкого, с которым мы вместе слышали эти гневные слова от Евтушенко по поводу поэтов, преданных нашему известному русскому заболеванию…