ИВАН СОКОЛОВ, пианист, композитор

Воспаряющие локти исполнителя

            Виртуозный исполнитель, дающий концерты по всему миру, великолепный популяризатор и интерпретатор классической музыки, автор опер «Криптофоника» и «Чудо любит пятки греть»,  программы «Пение птиц в русской музыке», «Маленькой гармонической космограммы»,  Соколов в своём стремлении захватить зал ни перед чем не останавливается. Иван Соколов запомнился и полюбился слушателям ещё по своим перформансам на фестивалях авангардной музыки времён Перестройки. Иван Соколов разрушил представления об исполнителе и композиторе как о чопорном  человеке во фраке. Его концерты и выступления  оживлены странными акциями. Ивану ничего не стоит постучать носом и локтём по клавишам, влезть под рояль или на рояль, полежать на нём, подёргать его за внутренние струны.

            С Иваном Соколовым меня познакомил отец Арсений, священник Зарубежной православной церкви. Недавно он вернулся из Лиссабона, где освящал новый корабль, плавающий под мальтийским флагом. Отец Арсений известен в обеих наших столицах как духовник многих  представителей российской культуры, вот уже много лет он вовлечен в европейский культурный процесс. Редкое событие в Европе - будь то сколько-нибудь значительная выставка, классический концерт или премьера оперы обходится без его участия. То батюшку зовут в Вену или Берлин освятить новую галерею, то благословить фестиваль классической музыки в

Петербурге или Копенгагене, а то открыть литературные чтения в Москве

или во Франкфурте. За подвижность, стремительность, отзывчивость на просьбы своих прихожан,  за странную приверженность к велосипеду прихожане  прозвали иеромонаха  Арсения «отцом аэромонахом»...

            Мы с отцом Арсением побывали на концерте Ивана Соколова в музее Ахматовой. В чопорном зале, совсем не интересующемся рекламой своих мероприятий, на музыканта с мировым именем пришло ровно 23 человека. Ивана это не смутило. Его привлёк рояль музея- на таком мог играть Скрябин. Именно рояль заставил Ивана Соколова попасть в наш город в промежуток между Москвой и Кёльном. Он говорил, потом играл, потом читал стихи, потом опять играл, унося на своих кураторских крыльях слушателей в мир иной- в эпоху Скрябина, Рахманинова, тончайших переливов красок, чувствований, в мир рафинированной чувственности, словно бы снимая с нас, людей 21 века, нашу толстую кожу и погружая в сладостные судороги людей нежных, заставляя мучиться от этого насильственного утончения нервов, но и доставляя этим чувство невероятной приобщённости  к высшим мигам человеческой земной жизни. Потом зашли в «Идеальную чашку»...    

 

            Отец Арсений -Вы представляете собой  не редкий тип

играющего композитора, к которому принадлежали Бетховен (потрясающе

исполнявший концерты Моцарта даже после потери слуха), Сен-Санс, Лист,

Шопен, Рахманинов, Скрябин (пока не попал под конку и не повредил правую

руку), Прокофьев (соревновавшийся с Марией Юдиной в фортепианном

конкурсе в Московской Консерватории), Морис Равель... Или всё же Вы-

сочиняющий исполнитель?

            И.Соколов -Я много играю, но сочиняю всегда с невероятным удовольствием. Композиция на фортепьяно- одна из моих любимых тем. Сначала я не мог  выбрать что-то одно, но потом решил, что  надо заниматься и тем и этим. Может быть потому, что деньги больше приносит игра на  рояле, сочинять музыку необыкновенно  приятно. Сочиняя, ты меньше зависишь от житейских факторов, делаешь то, что хочется.  Когда я играю, я чувствую себя композитором, а когда сочиняю- то пианистом. Я немножко везде не свой. Присутствует даже  момент непрофессионализма. В пианизме у меня даже нет фортепьянного диплома, я учился у профессора Наумова Льва Николаевича- но это был факультатив.

            Отец Арсений-В ваших произведениях присутствует влияние раннего Шостаковича...

            И.Соколов -Мой преподаватель композиции  Сидельников не очень любил Шостаковича. Тогда писалось много музыки, похожей на его стиль, это казалось немножко не самостоятельным. А вообще-то говоря, потом я стал проще к этому относиться. В последних моих произведениях стиль Шостаковича проявляется, есть и Малеровское что-то, но сейчас мне стало ясно, что стиль- это одежда музыки, а не её суть.

            Отец Арсений -Шостакович - безусловно гений, который попросту

завершил эпоху классической музыки, можно сказать, подвел черту под

развитием мировой музыки. Можно сказать, что 5-я симфония Шостаковича,

как и 9-я симфония Бетховена - это симфония века, воплотившая чаяния

века, это символ цивилизации, музыка для миллионов. Шостаковичу в

большей степени присуще отражение объёма, глубины и трагичности

современной эпохи, этаких  тектонических разломов нашего времени. То же

самое можно сказать и о творчестве учеников Шостаковича -Надежды

Уствольской, Софьи Губайдуллиной, Бориса Тищенко. В чём заключается для вас трагичность нашей эпохи?

            И.Дудина- А может её и нет, этой особой трагичности?

            И.Соколов- Она есть. Она  скрытая. Именно в этой скрытности  трагичность и    заключается, в том, что раньше убивали, сажали в лагеря, голод был страшный, а сейчас вроде бы голодают, но уже не  в таких масштабах, убивают- но тоже не так. Трагичность есть всегда. Даже если было бы всё хорошо- это уже было бы трагичным. Художник вообще не может жить без ощущения трагичности. Если нет трагичности- её нужно было бы художнику создать. Трагично то, что мы оторваны от Бога. Трагично то, что мы не понимаем, мы забыли что это такое. Я не имею в виду то, что нельзя в церковь сходить.. Мы мечемся, ищем  чего то, жизнь лишилась простоты. Хочется жить проще, а как- мы этого  не знаем.

            И.Дудина- И когда же мы этой простоты лишились, на ваш взгляд?

            И.Соколов -Когда яблоко откусил один небезызвестный человек. Наверное, всё таки тогда.

            Отец Арсений -Любой большой  художник  через творчество соединяется с создателем.

            И.Дудина -Вы чувствуете, что соединяетесь с создателем через музыку?

            И.Соколов- Я верю в это.  Меня крестили в 9 летнем возрасте, и ничего не объяснили, как это понимать, что нужно делать. Потом моим  Богом, религиозным наполнением стало для меня искусство. Храмом стала  консерватория, где я учился,  молитвой-  многочасовые занятия. Это было типичным замещением  для застойного времени, времени  запрета. В детстве я боялся посещать церковь, мои родители боялись сложностей, которые могли возникнуть, если бы я ходил  в церковь. В 15 -17 лет, в пору созревания, всё это  стало приводить к пониманию того, что есть искусство и есть Бог. Не было понимания того, что может даже это и не плохо. Я не понимал тогда, зачем в церковь ходят люди.

            Отец Арсений -Есть ли в музыке для вас возвращение к гармонии и к самому себе,  к тому, каким бы хотел видеть тебя Бог, каким предначертал тебе быть. Помогает ли музыка вернуть утраченное при грехопадении?

            И.Соколов- Это и вопрос и ответ одновременно.

            Отец Арсений- Я думаю, что это мироощущение вам присуще. Во время концерта вы рассказывали потрясающую вещь о «Самосожигателе» Рахманинова.

            И.Соколов- Рахманинов- человек глубоко религиозный, верующий.

            И.Дудина- Скрябин не кажется в музыке таким же. В музыке- он древний грек, язычник, от его произведений веет  античностью и многобожием.

            И.Соколов -Рахманинов мне ближе. Со Скрябиным труднее. Музыка  Скрябина- это магический кристалл, очень совершенный по форме, но  меняющийся от подсветки. Исполнительством можно вложить в него очень разное содержание.

            Отец Арсений- Для меня музыка Скрябина как, впрочем, и Вагнера в

"Кольце Нибелунгов", и Сибелиуса, который, кажется, был магистром

масонской ложи - это язычество, это мир до Христа. Боги у него предстают

в виде первостихий- такое создаётся.

            И.Соколов -Это очень субъективная вещь. Я хотел попробовать, как будет звучать музыка  Скрябина на этом рояле в музее Ахматовой 1905- 1910 года. Ему лет 100, таких роялей- роялей, на которых мог бы играть Скрябин при жизни, очень  мало сохранилось. Я ставил для себя техническую задачу- добиться красоты звука. Это не беспредельно, нельзя беспредельно вкладывать в кристалл разные цвета, менять содержание. В какой то момент Скрябин перестаёт быть Скрябиным. Так его играл Рахманинов. Рахманинов играл плотно мощно, приземлено,  материально. Я читал где-то диалог Прокофьева и Рахманинова. После того, как Рахманинов играл Скрябина, после а его смерти уже. Считали, что Рахманинов и Скрябин- они враги. Но на самом деле они были добрыми людьми. Прокофьев  сказал тогда Рахманинову: «И всё таки вы хорошо играли Скрябина». Рахманинов обиделся на это «и всё же».  «А что вы думали- я буду играть плохо?»,- воскликнул он. Кристалл не бесконечно изменчив. Хотя Скрябинская природа ближе к античности. Я думаю, где ответ на вопрос: «В чём суть  религиозности, связи религии и искусства?». Это может быть  очень широкое поле. Пантеистический как бы Скрябин, состоящий из одной формы, может тоже служит тому, чтобы связать нас как-то с Богом. Надо не замкнуться только в узких вещах, но нельзя и впадать и в другую крайность.

            Отец Арсений- - Кстати говоря, сам Скрябин играл хрустально и

нежно, Валерий Брюсов недаром называл его эльфом русской музыки. Есть

такое мнение, высказанное протоиереем Георгием Флоровским, что в России

подлинно культурно только то, что подлинно церковно...

            И.Соколов -Я бы не рискнул сейчас на эту тему рассуждать.

            Отец Арсений- Обновленченский митрополит Александр Введенский,

выпускник историко-филологического факультета Петербургского

университета и  блестящий оратор, во время одного из диспутов с

Луначарским в начале 20-х годов, говоря о гармонии, сравнивал религию с

музыкой,  которую отрицать невозможно, потому что ее невозможно понять

разумом. Введенский, прекрасный музыкант-любитель, каждый день по 4-5

часов просиживал за роялем. Перед службой он инспирировался,

вдохновлялся музыкой Шопена, Листа, Скрябина, исполняя ее на рояле, а

потом ехал в бричке, чтобы служить Литургию, которая была дня него

высшей Радостью. Я могу о себе то же самое сказать -есть музыка, которая

помогает мне подготовиться к богослужению. Хотя меня в большой степени

инспирирует Брамс, его мощная, глубокая и трагическая музыка, особенно

"Немецкий реквием" в исполнении Бруно Вальтера и Вильгельма

Фуртвенглера. Пожалуй, еще "Реквием" Верди вызывает во мне ту вибрацию,

которая открывают мою душу религиозным энергиям.

            И.Дудина- А Пендерецкий, Шнитке инспирирует?

            Отец Арсений- Инспирирует!

            И.Дудина- А рэп американских негров  инспирирует?

            Отец Арсений -Нет. 

            И.Соколов- Я играл "Немецкий реквием" Брамса - любил эту запись

Вильгельма Фуртвенглера. Именно эту религиозность чистой музыки- он её чувствовал. Даже дело не в  текстах религиозного содержания. Вот Брукнер- он весь настолько связан с Богом , даже без слов. У Вагнер во вступлении  к «Парсифалю» это есть,  в конце «Парсифаля» уже нет. Бог присутствовал в его подсознании. Главное- не потерять ощущение пера Жар-Птицы. Я очень люблю стихотворение Блока. (И.Соколов читает довольно длинное стихотворение наизусть. Оно заканчивается  строками «И  замыкаю я в клетку холодную птицу  прекрасную птицу свободную»). Художник  убивает творчеством свободную птицу. Об этом сказка. Когда есть эта Жар-птица, значит выйдет что-то настоящее, без дураков. И это не всегда бывает. Думаешь что она есть, а её нет- вместо настоящего искусства- самолюбие, волнение творческое.

            Отец Арсений- Художник это медиатор, которым владеют божественные глаголы, или это узкий специалист, у которого есть навык самому складывать из кубиков гармонию? Под медиатором я понимаю того,  кто чувствует дыхание творца.

            И.Соколов- Я не имею права ответить на этот вопрос- мне лично на этот вопрос отвечать запрещено. Я делаю то, что надо. Если сороконожка будет думать о своей 39 ноге, будет крах. «Ты Моцарт бог- и сам того не знаешь».Если бы знал, то перестал бы создавать божественную музыку . Это делается только случайно. Иванушка только засыпая видел Жар-птицу, когда он был с открытыми глазами, она ему не являлась. Русский народ это всё понимал и отражал в своих сказках.

            И.Дудина- А Кёльнский народ это понимает?

            И.Соколов- Эти сказки есть у всех народов. У всех народов есть общие сюжеты, музыка -она мировая. Кёльнская публика в чём то лучше- они веселее, больше ходят на концерты.  А здесь, в России, она зато глубже. Сегодня было 23 человека на моём концерте в музее Ахматовой. Но  у меня не было ощущения, что мало. Были глубокие люди, я это чувствовал. Я ехал, чтобы для них сыграть. Я ничего не получил за концерт, потратился на дорогу, но я давно мечтал сыграть Скрябина примерно на том  рояле, на котором он мог играть. Моя мечта сбылась

            Отец Арсений- Недавно я был на презентации нового романа

В.Сорокина  "23000", по моему мнению являющегося современной

литературной аллюзией "Деяний Апостольских". Вещь, несомненно, связанная

с мистикой чисел - числа 23, например…Как-то Филипп Гершкович, ученик Берга и Веберна, сказал такую фразу о значении Шенберга для тех, чье общение с ним было тесным- "Мне трудно себе представить, что был хотя бы один час в жизни Берга и Веберна, в который каждый хотя бы одно мгновение не подумал о  Шёнберге. Шенберг был их сознанием. Их музыкальным сознанием". Существует ли такая фигура для Вас, которая бы выражала всю глубину и полноту музыки, о которой Вы

постоянно думали бы...

            М.Соколов- Нет, у меня  явно нет такой фигуры. У меня подход к композиции человека- исполнителя. Это накладывает отпечаток на все  мои сочинения. Для меня бог, идеал- это тот композитор, которого я играю. Для меня спортивный интерес- представить  композитора, чью музыку я исполняю, наилучшим образом. Даже если мне что-то у него не нравится, я стремлюсь доказать своим слушателям,  что это наилучший композитор. Я добавляю изо всех сил ватты и киловатты, чтобы себя разжечь,  чтобы увлечь и себя и зал. Для меня это важно. В принципе, у меня полностью потеряна объективность. Я сознательно так живу. Главное- повышать напор горения.

            Отец Арсений -Сколько людей, столько и мнений. Играя музыку композитора, вы  обогащаете её  вашей личностью. Вы по сути выступаете не только как интерпретатор, но и как соавтор!

            И.Соколов- Для меня это самое главное. У меня 2 профессии. Когда я стал творить- мне стало интересней играть. 30 лет назад я начал играть Шостаковича. Я много себе тогда  позволял, допускал крайности, ломал личность автора. Это был сложный процесс. Сейчас главное для меня -это исследовательский авторский  подход. Я люблю шахматы. Как говорил Ботвинник, в шахматах есть практики и исследователи. Практики- это Карпов, Таль. Исследователи- Ботвинник, Геллер, Фурман. Они в тени- они делают чёрную работу, практические результаты у низ хуже, но творчества там больше. Больше  творчества в разработке идей. Творческая глубина подхода  даёт другие плоды. Вот так и в музыке- есть практики и есть исследователи. Я- исследователь.

            Отец Арсений- Вы выступаете за чистоту за чистоту жанра? Вы писали когда нибудь музыку для кинематографа?

            И.Соколов- Нет, для кинематографа никогда. Да никто и не предлагал.

            Отец Арсений- Это низкий жанр для вас?

            И.Соколов- Я сам не люблю кино. я не понимаю сюжета, происходящего на плёнке. У меня дефект мозгов какой-то. Мы с сестрой погодки- она объясняет мне простейшие вещи. Медведь мне на ухо наступил в области кино. Я понимаю только простейшие вещи- «Полосатый рейс», «Бриллиантовая рука», «Москва слезам не верит», «Амаркорд». Композитор должен стелиться под режиссёра. У меня как-то не получалось. Я люблю  поэзию. У меня есть вещь «Чудо любит пятки греть», которую я с натяжкой называю «оперой»- на слова  поэта-обериута Александра Введенско. В основы я взял  его биографию, рассказанную им самим. Мы пели её с певицей Татьяной Бондаренко, аккомпанировал нам на ударных Марк Пекарский. Там чистая поэзия. У меня около 200 романсов. Меня очень инспирируют хорошие тексты.

            И.Дудина- А кто из современных поэтов вам наиболее близок?

            И.Соколов- Геннадий Айги, к сожалению, недавно умерший. 28 марта в Берлине был вечер его памяти, на котором я выступал.

            И.Дудина- Обериуты, Айги- это всё прекрасно. Но вот воспеть социальные катаклизмы, то, что происходило недавно в Франции- очередную французскую революцию,  например, не хотите?

            И.Соколов -Это всё не имеет отношение к искусству. Облака, ветер, дым, запахи моря- чистые вещи мне ближе.

            И.Дудина- В вашем исполнении Скрябина музыка вызывала удивительно прекрасные  пейзажные образы, они завораживали и затягивали. В них было что-то от Пришвина и Бианки, какая то предтеча сталинских натуралистов.

            И.Соколов- Да, это ванна, в которой пребываешь. Поздний Скрябин это тупик, пребывание в одном состоянии, в котором всё плещется.

            Отец Арсений-В какой  музыкальной эпохе вы хотели бы жить, если бы была такая возможность? Я, например, человек 19 века. В 21 прагматичном веке я чувствую себя неуютно.

            И.Соколов- Если бы можно было выбирать, то... Я хотел бы принадлежать к той эпохе, когда не было музыки, но было ангельское пение. Ангельское пение слышал Адам живьём. Когда он упал оттуда, у него это пение стояло в ушах. Иовал придумал музыку- он отец всех играющих на гуслях и свирелях. Дальше развитие музыки- это некое падение.

            Отец Арсений- Вы пытаетесь сочинять литургические песни.

            И.Соколов- Не только сочиняю, но ещё сам пою- в хоре православной церкви в Кёльне.

            Отец Арсений-  В приходе у отца Божидара Патрножича, где мне

также приходилось служить?

            И.Соколов- Да-да! Очень симпатичный священник!

            И.Дудина- А музыка, которая порождена адом, такая бывает? Какой-нибудь хэви-металл, индастриал- в этой музыке полыхает пламя и слышен лязг металла, ор агрессивных и страждущих духов.
            И.Соколов- Не знаю. Трудно сказать, чем порождена одна музыка, а чем другая.

            Отец Арсений- Лучше бы её не слышать, во всяком случае.

            И.Соколов- Мы не знаем что такое ад. Ад и рай переплетены сильно, каждый миг человек находится и там и здесь. Что это такое человек не знает.

            И.Дудина-  А что более востребовано  в вашем творчестве- ваше исполнительство или сочинительство?

            И.Соколов- Конечно, исполнительская деятельность. Люди привыкли слушать проверенное. Чисто практически  у меня это лучше получается.

            И.Дудина- Наверное, нужен какой то период, чтобы музыка дошла до современников композитора. Почему-то иногда написание музыки и восприятие её современниками совпадают, иногда нужны годы и века, чтобы музыка стала понятой, принятой, полюбленной... Иногда возникает какая-то дистанция, отставание
            И.Соколов- Иногда трудно понять, что это- отставание, или плохо написано? А чутье должно быть гениальное у автора. Поэтому надо ставить всегда самую высокую задачу. Что-то делаешь, как рыба об лёд бьёшься- это такой героизм в тишине. Мы живём в век, когда всё написано и всё сделано. Музыка уже выросла. Человек растёт до 20 лет- так и музыка. Какие-то чисто физические  возможности её исчерпаны, но только не духовные. Они неисчерпаемы. Поэтому сейчас момент, когда музыка как выросший взрослый человек начинает думать- где служить, что делать.

            Отец Арсений- Бесконечное творческое  цитирование, которое встречается у многих современных авторов- это тоже музыка или банальный плагиат?

            И.Соколов- Это один из способов выхода из ситуации. Как раньше использовали набор приёмов- мажор, минор, консонанс, диссонанс, так  сейчас- то Шопен, то Скрябин, то Бах. Я тоже люблю это делать. Я могу и так, и сяк писать. Сейчас люблю писать в стиле простом и чистом, цитировать Глазунова, Прокофьева раннего, неконструктивистского.

            Отец Арсений- У вас особое пристрастие к птичьей музыке- я имею в виду программу «Пение птиц».

            И.Дудина- О, какая-то очень популярная тема! У меня роман называется «Пение птиц в положении лёжа». А вчера был «О-птическая вечеринка»  в НОМИ, приуроченная к выставке «Художник и курица» Пиитера Аллика. Птичий грипп обострил внимание к пернатым. Как разгул исламского фундаментализма заставил девушек обнажить пупки и носит  сумки со стразами и кофты в стиле восточной роскоши... Раздувающаяся опасность  сосредотачивает на глубоком изучении культуры врага.

            И.Соколов -У нас пианистов, есть такой приём- локти в стороны расправлять при исполнении сложных вещей. На этом основаны многие технические вещи. Мы словно вспоминаем своих предков ангелов, пытаясь извлекать ангельские звуки из фортепьяно. Словно хотим взлететь, оторваться от земли вместе с музыкой. Как курица, которая раньше была орлом. Ни в каком языке, кстати, нет такого количества птичьих фамилий, как у русского народа.

            И.Дудина- И как обстоит у нас в России, переполненной птичьими потомками, с музыкальностью сегодня?

            И.Соколов- Складывается удивительная ситуация. Получившие образование  виртуозы уезжают, как правило,  на запад, но очень мощный приток новых талантов идёт  из глубинки.  Удивительно- бедность, безработица, бедствия- а всё продолжают рождаться удивительно музыкально одарённые люди. Очень талантливая молодёжь, её очень много. Сейчас работа музыканта не престижна, 2-3 тысячи получают музыканты,  оркестры бедствуют, если не получают грантов из-за рубежа. Но в консерватории продолжается приток свежих ярких талантов. Я преподаю в Московской  консерватории теорию музыкального содержания. Этот курс  недавно ввели, его придумала. Валентина Холопова, чтобы обогатить образование студентов знаниями из околомузыкальной сферы, которая очень важна для музыканта. Образность, изобразительная сторона музыки, исторические, биографические, литературные моменты- вот это всё изучается в курсе. Я в этот предмет пришёл после того, как понял что мне это нужно понять, нужно понять откуда и зачем взялась та или иная музыка. Исследовательский момент важен. Студенты хорошо посещают этот курс.

            Отец Арсений- Вы чувствуете себя классиком?

            И.Соколов- Сейчас понятие классики немножко абстрактное, правда оно всегда было абстрактным. Иногда считается, что вот человек пишет сложную музыку, потом начинает упрощать, становится классиком

            И.Дудина- А вот Пригов вам нравится? Он- классик?

            И.Соколов- Он личность ярчайшая, своеобразная. У него много плохих стихов, но у него эта категория плохого присутствует как приём. Он не графоман- он поставил задачу перед собой- писать много каждый день, он придумывает новые формы.  То, что для другого плохо, но для Пригова это хорошо.

            Отец Арсений- В музыкальном космосе, который начинается в райских пределах, есть звезда «Соколов». Без этого небесного тела небосвод был бы другим. Я стал чуть чуть лучше понимать что такое музыка вообще.