Эвелина Шац

 СУЩЕСТВА НАКЛОННЫХ ПОВЕРХНОСТЕЙ

 

Эвелину Шац я увидела на книжной выставке Нон-фикшн в Москве. На первом этаже Центрального Дома художников на Крымском валу, где проходила выставка, расположились стенды ручной книги, или «книги художников». Книги в виде исписанных стихами платьев, в виде картонной пирамиды, в виде глиняных черепков, мятых бумажек, бутылок, коробочек, железок и бог знает ещё чего. Всё это были стихи, написанные людьми, которым  оставаться в рамках словесных искусств было тесно.  Французский художник, автор стихов-одежд, что-то страстно выкрикивал на французском. На стене висели пряники со строками Велимира Хлебникова. Но более всех выделялась всё же дама в чёрной шляпке, похожая на Джульетту Мазини или какую-то другую героиню Феллини. Она давала интервью телевидению.

Через несколько дней мы с питерской художницей-акционисткой Глюклей оказались в  квартире- мастерской этой дамы. Эвелина Шац, автор стихов и картин, статей и исследований, коллажей и ручных книг, поэзо-скульптур и икон безотходного производства, а также режиссёр и культуролог, журналист и полиграф,  предстала перед нами как волшебница- в каком-то восточном одеянии. Мы сидели с Глюклей  среди битых зеркал и венецианских стёкол, из которых Эвелина склеивает экзистенциальные, болезненные и опасные объекты, и с  удивлением узнавали, эти многие эти объекты уже проданы. Что-то в них было завораживающее, влекущее, острое, намекающее на тщетность  разбитых надежд, осколочность нашего сознания.

Отец Эвелины Шац был твёрдым художником-соцреалистом. Сама Эвелина идти в Суриковское не захотела, она с детства чувствовала в себе близость совсем к другой эстетике. Она рисовала какие-то конструктивистские построения, была очарована магией геометрии и математики, в чём видит проявление восточной культуры. О тесной связи математики и Востока ей много рассказывал Павел Мансуров, с которым она общалась в Ницце. Павел Мансуров, считавший себя представителем рода Чингиз-Хана, рассказывал ей, как его великий предок привёз из Египта математиков, и как те передали монголо-татарам свои магические знания.

Эвелина отвергла сразу для себя путь традиционного художника-соцреалиста и пошла учиться на искусствоведческий. Будучи юной студенткой, она познакомилась с красавцем-итальянцем и оказалась с ним в Милане в качестве его жены. Вот уже 30 лет Эвелина живёт в раздвоенном состоянии, на два дома. В Милан она приехала в начале 60-х с маленьким чемоданчиком, теперь у неё там роскошная библиотека,15 000 томов русских и итальянских книг, небольшой музей из картин и других предметов искусства. По сути, её квартира в Милане со временем превратилась в центр культуры, русско-итальянских связей, в отличную библиотеку, которой с удовольствием пользовались миланские студенты. Но времена изменились к худшему для культуры, считает Эвелина Шац,- как в Италии, так и в России. Продукты искусства покупают всё меньше и реже, народы нацелены на приобретение массового ширпотреба и дешёвых безделух, людям искусства всё труднее выживать в товарном мире.  Резко возросли цены на аренду мастерских, квартплата, зарабатывать надо всё больше. Миланские власти бездействуют, Эвелине пришлось урезывать своё пространство, все свои культурные богатства сложить в огромном ангаре-мастерской своих итальянских друзей. В Москве жизнь дешевле- по крайней мере для автомобилистов. Лужков  ещё не догадался о повсеместном введении платных парковок.      

 Эвелина занимается всем, что ей нравится. Пишет стихи на русском и итальянском, который знает в совершенстве. Делает re-melt- поэзо-объекты из слов, коллажей, рам, скульптур.  Переводит итальянских поэтов, занимается видеопоэзией, театром, проектами мультимедиа, многие годы она работала помощником режиссёра в театре Ла Скала, в том числе с Тарковским и  Любимовым. Пишет статьи о культуре и эстетике 20 века, в течении многих лет писала колонки и обзоры для крупнейших итальянских газет. Ручные книги Эвелины Шац выставлялись на Венецианских биеннале и в выставочных пространствах множества галерей и музеев России и Италии.

В последнее время Эвелина по пол года живёт в Москве. С родиной её связывают многочисленные культурные контакты. В 1993 году про Эвелину Шац был снят художественно-документальный фильм «Женщина: вариант судьбы». В этом же цикле были сделаны фильмы про Ксению Муратову из Парижа , Ирен Андрееву и других замечательных женщин, унесших с собой в другие страны частицу русской культуры. На стихи Эвелины Шац написали музыку Сергей Слонимский, Игорь Рогалёв, Андреа Талмелли, Кирилл Волков, Марио Руффини и  другие русские и итальянские композиторы.

Стихи Эвелина Шац- это бесконечные верлибры. «Давила Родина соборностью многофигурной меня, не помнящей родства». «В хаосе и смертельной глобальности- рвение суть спасение».  «мысли с возрастом сокращаются как застиранные свитера». «из отходов воспоминаний возникают замки мечты». «идеи жезлом я создаю слова». Поэзия Эвелины Шац похожа на осколки, отрывки нитей, бесконечный коллаж, где переплетается дневник и  философичность, обрывок пейзажа и мимолётность чувства. Названия её книг «Катоптромания или  Заклинание зеркалом», «Единорог или Эхо зеркал», «ЕСС Кострома или Похищение Европы», «Мирмыт или Музей бесполых форм», «Иероглиы бесконечности» влекут, завораживают, уводят в эстетику, чем-то напоминающую позднего Тарковского или раннего Сокурова.  Стихи свои Эвелина  пишет разными почерками, шрифтами, на разной бумаге и материалах, чтобы слово глубинно соответствовало своему материализованному носителю. В позолоченной раме проступают тайные письмена- «Из огня в полымя»- девиз имени «Эвелина». Дверь поэтессы обклеена мятыми разноцветными бумажками с её текстами. Даже стены ванной исписаны строками. Тексты проступают всюду, будто ты попал в шакманское гнездо постомодернизма, работающего с пыльцой и фрагментами, и всё это с словесными выкриками и вздохами.

 

 Н.Я. -Вы являетесь феминисткой?, - не выдержала и задала сакраментальный вопрос Глюкля.

Э.Ш.-Я сама влияла на феминизм. Но судьба вселенной меня волнует больше. Я не люблю экстремизм, ни левый, ни правый, поэтому не считаю себя феминисткой или постфеминисткой. Хотя самостоятельной женщиной я была всегда и остаюсь такой по сей день.

Я верю в женщин, женщина- это ценное для мира существо. Все люди мира могут спасти этот мир, и женщины, и мужчины, и дети, и геи.

И.Д. -Даже геи?

Э.Ш. -Это люди с очень тонкой душевной организацией, у меня среди них много друзей и поклонников. Среди них- много итальянских поэтов, в том числе Мариа Грациа Спациан- декан над итальянскими поэтами, как я его называю.

И.Д.-Я как-то написала, что поэзия- это андрогин.

Э.Ш. -Нет, андрогин это плохое слово. Поэт для меня- это вечная фемина. В Италии есть такое слово «фемина», которое трудно перевести на русский- это не просто женщина, это баба, самка, которая вызывает высшую степень восторга у мужчин. У женщины –поэта должны быть яйца квадратные в голове, но без женской подоплёки поэтом быть нельзя. В мужчине- поэте непременно должно быть женское начало. Настоящие поэты всегда любили и понимали женщин, они всегда- хорошие любовники. Мужчина по натуре- это почти животное. Но мужчина с творческим и поэтическим началом – это мужчина, преодолевающий животное в себе, он тонко понимает женщину. Особенно много таких мужчин на юге Италии, в России их намного меньше. Творчество – это всегда Эрос. У меня есть поэма, посвящённая этому древнему и таинственному богу.

И.Д. -У меня  масса стихов об Амуре, но Эроса я затрагивала только в прозе…   

Э.Ш. – Вообще творчество- это всегда  эрос. Я работаю как сумасшедшая, когда у меня нет плотской любви.

Н.Я.-А какие герои-мужчины вам нравятся? Казанова нравится?

Э.Ш. -Мне нравится  Гамлет, Орфей, Казанова. Но не тот, который у Феллини.  Был такой русский фильм «Плащ Казановы» с Чуриковой в главной роли. Очень едкий фильм о советской туристке, попавшей в Италию. Я считаю, что это была лучшая роль Чуриковой. Но этот фильм никто почти не видел.

И.Д.- Интересно, где он, куда он делся?

Э.Ш.- То же самое я спрашиваю о русских фильмах, снятых в 90-е. Я тогда работала в маленькой ТВ компании,  продюсировала 9 фильмов. Тогда был сделан гениальный фильм «Князь Серебряный» с Борисовым в главной роли. Этот фильм куда-то исчез.

И.Д.- А нам всем казалось, что в 90-е русского кинематографа не было, он отдыхал, был какой-то чудовищный перерыв.

Э.Ш. -Перерыва не было. Просто кто-то отмывал деньги, создавались великолепные фильмы, но прокат заказчиков не волновал. Эти фильмы где-то лежат, ждут своего часа. Тогда я сняла документальный фильм о Марине Цветаевой, текст написал  Дмитрий Демин.

Н.Я.- Удивительно многогранная деятельность! Чем вы только не занимались! И всё же чем вы больше всего любите заниматься?

Э.Ш.-  Больше всего всё же я люблю  учиться. Я вечный студент. Вечная гимназистка. Я всю жизнь чему то учусь, открываю что-то новое.

 Н.Я.- Мы с Цаплей придумали такой проект- мы называем себя и своих девушек- соучастниц проекта гимназистками. Не ученицами, не студентками, а именно гимназистками!

И.Д.- А прозу вы не пишите?

Э.Ш.- Идти от поэзии к прозе- это шахтёрский труд. Когда пишешь стихи, то часто и не знаешь, что пишешь. А писать прозу- это значит идти вниз,  добывать руду, поднимать огромные пласты пород.

И.Д.- Я вас понимаю, но для меня всё наоборот.

Н.Я.- Женщина объединяет в себе в постмодернистскую эпоху  массу противоположных вещей. Вот всё же вы- типичная представительница эпохи постмодернизма.

И.Д.- Начиная с вашей любимой техники- коллажа, который вы распространили на область слова. Коллажное мышление было свойственно многим нашим отечественным постмодернистам - Параджанову, Курёхину...

Э.Ш.- Я была хорошо знакома с Параджановым. Более того, он был моим близким другом в последний год своей жизни. У нас был восхитительный год любви после его выхода из тюрьмы. Мы с ним познакомились у Лили Брик.

Н.Я.- Кстати, поэт-постмодернист Александр Скидан  вчера говорил о разбитости, осколочности сознания современного человека. Ваши объекты из битого стекла как нельзя лучше иллюстрируют эту мысль.

Э.Ш.-Этот объект из битой венецианской посуды на подносе из зеркала называется «Скатерть-самобранка». Кстати, я очень хорошо знаю Скидана по Интернету. Я всегда отслеживаю его новые стихи, он мне близок своей эстетикой.

Н.Я.-А что означает фраза «Из огня да в полымя» на вашей картине- поэзообъекте?

Э.Ш.- Для себя я называю свои объекты «дурастиками», они всегда построены на абсурде. «Из огня да в полымя»- означает, что я всегда попадаю в барокко. Как бы я не пыталась писать хойку, или ещё что-нибудь- я всегда устраиваю пламенеющее барокко.

И.Д.. –«Скатерть-самобранка»- очень точное название. Брань с самой собой, склеенные осколки- красиво, но не прагматично. Внеутилитарная и опасная  красота женского русского гостеприимства.  Вы себя ощущаете женщиной эпохи постмодернизма?   

 Э.Ш.- Для меня постмодернизм- это смешение всего на свете. Хотя всем временам была присуща смена циклов, в любую эпоху можно найти постмодернизм.  Периоды стагнации  сменяются периодами ожиданий. Авангард сменяется классицизмом, тот- барокко и маньеризмом,  декадансом, эклектикой. Всюду можно найти эти  периоды, которые сменяют друг друга. Даже в Древней Греции можно найти  то же самое. Эклектика конца 20  века- это наш    маньеризм. Постмодернист Умберто Эко писал, что каждая книга сделана из других книг, вся культура- это одна большая  единая цитата. Я же всё же чувствую себя принадлежащей скорее авангарду, началу века, а не концу. Постмодерн, конец века, всегда соединялся с Апокалипсисом, с ощущениями конца.

 И.Д.- О, мы все помним дурдом по поводу точной даты конца мира в год Миллениума. Ко мне в 2000 году в Сочи пристали какие-то дамы и до хрипоты доказывали, что через месяц всё кончится, и надо истерично грызть Библию…

Э.Ш- Я занимаюсь давно уже цикличностью времени, и всё это мне хорошо знакомо. В Италии я познакомилась с Кондратовым, который занимался цикличностью. У него 26 дипломов со всего мира, я познакомила с ним русских специалистов. Я связана была с ним интересами обобщения. Я сотрудничаю с Академией прогнозирования  в Москве, с Академией будущего в Триесте. Эстетика выражается в круглом треугольнике. Это ёмкий образ. В Москве издаётся журнал художниками и поэтами, которые занимаются ручной книгой, визуализацией слова. Журнал называется «Треугольное колесо».   

И.Д.- Вы поэт, поэтому проблемы цифровой мистики, мистики времени вам должны быть близки.

Э.Ш.- Циклами занимался Велимир Хлебников, Кондратов, Питирим Сорокин.

Н.Я.- Маркс и Гегель.

 Э.Ш .-Ну, Гегель-да, а  всё же Маркс принадлежит одному циклу, он его обобщает, как и Фрейд. Они ограничены временными потребностями культуры.

Н.Я. -Но всё же вернёмся к феминизму.

Э.Ш. -Феминизм- это временное действо. Всегда женщина имела другую цель, нежели мужчина. Она всегда была сильнее связана с жизнью и смертью детей. Она не могла сказать о том, о чём думает. Она не могла бороться. Сейчас она вышла в другой мир,  у неё появилось время для самореализации, она может рассказать о том, о чём думает. Это связано с новым циклом времени. 3 тысячелетие пройдёт под знаком женщины. У женщины сложилась творческая психология и мощный гуманитарный поток.  Женщинам не дают хода наверх, но зато как они хороши в промежуточном звене, в управленчестве.   У женщин очень интересно устроена  голова, это моё ощущение художника и поэта.

И.Д.-Какое каше поэтическое  выступление было самым запоминающимся?

Э.Ш.- Я принимала участие в акции «Поезд поэтов» на Сицилии. Поезд с итальянскими поэтами ехал по Сицилии, мы читали стихи по школам, тюрьмам, университетам. Недавно в отеле Кемпински на Сицилии был рыбный фестиваль. В городок собралось около 1000 рыболовецких судов. Московский фотограф Катя Голицына сделала потрясающие фотографии рыб, я написала стихи о рыбах. Строчка из моего стиха стала названием всего фестиваля. 

Н.Я.- Вам надо приехать в Петербург со своим творческим вечером.

Э.Ш.- Питер- это  город, который меня открыл. На Неделе современной итальянской музыки в Питере обо мне узнали ваши композиторы. Игорь Рогалёв написал триптих для хора и оркестра, Кирилл Волков, корневой почвенник, ученик Хачатуряна, написал музыку к моим стихам, Сергей Слонимский- тоже. Я считаю, что у России- два сердца- Москва и Петербург, и никуда от этого не деться. У меня есть эссе о мостах Петербурга, об их символическом значении для русской культуры.