Шаргунов Сергей

К вопросу о небесах…

 

Сергей Шаргунов- один из самых известных молодых писателей России. Ему нет ещё и 30, но его биографии и его книг хватило бы для самореализации человека раза в 2 старше. Сила и любовь, православное детство в семье московского священника и поэтический андеграунд,  элитарная  учёба в МГУ и  грозные митинговые будни, телевизионные поединки и изящная словесность, снятие с выборов и воспитание сына, поездки в Чечню и на войну в Осетию… Самые противоположные пласты реальности перемешались в жизни Сергея, чтобы выдать на гора яркую, интересную прозу,  совершенно не похожую на анемичные, в стиле «побольше ада», выдумки «молодых авторов».

При нынешнем дефиците поступков в море  слащавых словес, Шаргунов  являет собой пример человека деятельного. Он и внешне похож на героя ушедших эпох. Свою премию «Дебют», полученную за повесть «Малыш наказан» Сергей отдал писателю Эдуарду Лимонову, сидевшему в то время в тюрьме. А мог бы премию не отдавать, политикой  не заниматься, вести приятный образ жизни столичного литератора…

Но, кроме написания яркой прозы, он выбирает – действие.

 

-Сергей, вы получили несколько очень престижных премий в области литературы. Чувствуете ли вы себя модным писателем?

Мода на автора определяется его востребованностью. Востребованность зависит и от судьбы, и от способностей. От художественности, от самобытности, и, конечно, от воли к завоеванию мира. Надо обновляться каждые семь лет, становиться другим человеком, менять качество своей личности и восприятия ее другими. Да, я задеваю чьи-то интересы слева и справа, и буду всегда раздражителем, потому что говорю и пишу только то, что думаю и хочу, но рад, если это дает мне внимание множества мало ангажированных людей, то есть волну свободной симпатии.

 

-Вы из православной семьи. Что дало вам православное детство?

Доброе сердце, надеюсь. Сочувствие к слабым, надеюсь. Постижение жизни как чуда, цепочки случайных неслучайностей. Ощущение России, уходящей глубоко в темный колодец истории, где на самом дне все равно мерцает свет. Причастность к сладчайшей поэтике.

 

-Воспитываете  ли вы своих детей в православной традиции?

Стараюсь. Сын мой Ваня знает главные молитвы, но когда мы ездим в храм на даче в Радонеже, он предпочитает среди фресок изображение разбойника,  и сразу вспоминает песенку атаманши из «Бременских музыкантов».

 

-Как вы считаете, что такое справедливость? 

Полная справедливость на земле - абсурд, сродни равновесию, Нирване. Земная жизнь не может быть справедлива, она подвижна, изменчива. Но гораздо яснее, что такое несправедливость. Несправедливость – это откровенное попрание личности человека, невероятный разрыв в доходах и возможностях людей, ветеран, живущий в холодном сарае, и сынок начальника, безнаказанно давящий пешехода на крутой тачке. Ярая махровая несправедливость, ее еще называют «вопиющая» - вот что нестерпимо.

 

-Сейчас популярным стало обсуждать невроз зависти, которым пронизано постсоветское общество. Согласны ли вы с эти диагнозом? Зависть и обида на несправедливость мира - это одно и то же, или это разные вещи?

Недавно перечитал «Зависть» Юрии Олеши. Зависть  иной раз двигатель конкуренции, элемент бурной жизни. Психологи говорят, что труд кардинально совершенствуется, если рядом - соперники. Роман «Зависть» заканчивается тем, что есть порок и пострашнее зависти – равнодушие. Нельзя просто обижаться и точка, тогда на тебе будут воду возить. Надо вставать снова и снова, и двигаться дальше, не слабея, а делаясь прочнее. Уязвленность личности – отправная точка для свершений.

 

-Празднуете ли вы 8 марта?

Так воспитали, что это пошловатый праздник. Казалось раньше, что есть налет мещанства на этой дате.

Но я, любя, поздравляю всех женщин, которые этот день празднуют. Кстати, каков точный образ русской женщины в литературе? Кто она, русская женщина литературы? Скуластенькая «Клавдия Шоша» Томаса Манна, которая дико хлопает дверью и при этом, надменная, источает аромат волшебства?  Или страдалица из повестей Распутина (Настена, «Живи и помни»)?  И Клавдия, и Настена - сложносочиненные. Нежные и скрытные. Сильные и прямые. Огонь и воздух. 8 марта – очень нашенский, почвенно-народный, настоящий бабий праздник. Не девчачий, а бабий. С каждым годом я его подпускаю все ближе, как песни Пугачевой.

-Можно ли говорить об отличиях поколений в современной русской литературе? Как бы вы охарактеризовали своё поколение в литературе?

В начале «нулевых» годов в журнале «Новый мир» я выступил со статьёй-манифестом «Отрицание траура», где было несколько диагнозов и прогнозов.
Например, как бы кто раздражённо ни цеплялся к терминам, но «новый реализм» + социальность — такова формула мейнстримной литературы. Убежден, можно говорить о целом поколении пишущих. Особенно — о целом поколении критиков. Они разные и в то же время обладают важным сходством. Это своего рода идеологические разночинцы. Они застали краешек советской системы, росли в вольные и буйные девяностые, угодили в «нулевые».  Поколение «нулевых» — те, кто сочетает тягу к упорядоченности и головокружительное свободомыслие, любовь к основательному и протестный жест. Русская словесность начала века сбросила кожу унылых предрассудков и фобий, старопатриотических и старолиберальных, конечно, куда без этого, приобретя новые, свои язвочки. Очень живая. Чаю её развития. Новую социальность можно назвать старым словом «народничество».

-В своём блоге вы рассказали типичную историю про детский сад, как старушка-няня открывала окно во время тихого часа, чтобы дети заболевали и посещаемость была поменьше, а соответственно, и поменьше работы за ту же зарплату. Вот сейчас в России распространён феномен неправедных старцев. Вроде человек сед, его чтить надо, а он совершает омерзительные поступки, он аморален и даже преступен. Что вы по этому поводу думаете, как тут быть, как тут чтить?

Я за почитание старших. В книге «Ура!» была полная благоговения и трепетного подобострастия глава «Старики». Стар и млад – два самых хрупких вида, две категории, наиболее страдающие сегодня. Но да, во все времена без исключения, не только нынче, случаются дурные люди вне зависимости от возрастов. Вспомните хрестоматийный сюжет из Ветхого Завета под названием «Сусанна и старцы». Два старца (старейшины, судьи, сверх-авторитетные люди!) подглядывали в саду во время прогулки за женщиной, а затем, угрожая обвинить её в прелюбодеянии с незнакомцем, пытались добиться от неё совокупления. Сусанна отвергла похотливых старейшин, была ими ложно обвинена и приговорена за это к смерти, но в последнюю минуту спасена благодаря пророку Даниилу, который допросил старцев раздельно и уличил во лжи. В результате добродетельную Сусанну спасли и от смерти, и от нехороших старцев, которых предали казни.

 

-Вы основали общественно-политическое движение, которое назвали «Ура». Что такое «ура» для вас, почему вам нравится это слово?

Это движение из поэтов, прозаиков, публицистов, музыкантов и художников, пытавшееся влиять на жизнь общества и сделать ее бодрее и вольнее, осенью 2007-го года окуклилось. А про клич «ура» отвечу цитатой из своей одноименной вещи: «Происхождение “ура!” — тюркское. Переводится: “Бей!” Это “ура!” меня с детства занимало. Яростное, как фонтан крови. В этом слове — внезапность. Короткое, трехбуквенное. Мистика простоты. Заряд энергии. Есть слова, которые выплескиваются за свои пределы. Больше и шире, чем слова! “Ура-а-а!” — и в ушах сразу глохнет, хохочут кровяные тельца, сердца — скачок! Хрустящая сердцевина арбуза, блик солнца на водной ряби… На войне все кричат: “Ура!” Из отчаянного командирского зова вырастает общий хор, ветвистое могучее дерево. Я предлагаю вам новый Миф. Миф о Древе Ура. Корни костистые, плоды красные и кора... Толстенная кора!»

-Сейчас в Москве у вас в «Гараже» проходит выставка, посвящённая утопии и футуризму. Есть ли у вас своя утопия?

Да, связанная с архитектурой. Хотелось бы построить невероятный современный город, мобилизующий мышцы и светло расслабляющий сердце. Есть друзья-архитекторы, разделяющие мои образы и фантазии.

Еще одна утопия, живущая в мозгу и тревожащая нервы, - это сочетание общественной реальности с искусством. Театр, поэзия и даже интеллектуальный поиск могли бы войти в жизнь, а поэты и философы иметь принципиально большее влияние на действительность, хотя бы в части стиля.

-Встречались ли вы с иронией небес в своей жизни, когда вы действуете в одном направлении, а судьба вас переворачивает в другую сторону и подводит  или к чему-то совсем другому, или к тому же, но совсем другим путём?

Да. Но ирония моя ответная – внутренне я готов к поворотам. Жизнь, по сути, трагична и пуста, перемены ее расцвечивают китайскими фонариками.

К вопросу о небесах. Некогда Артюр Рембо писал про завтрашний день, который мы «по колено в ярости и огорчениях» видим в небесах, правда, он добавил: «среди флагов экстаза». Ирония Провидения хотя бы на миг рождает шампанский восторг. Ведь это так невероятно – «перелом судьбы» даже если, прости, Господи, ты из князей летишь в грязь Алапаевской шахты, как это было с мучениками из дома Романовых в 1918 году. Чем масштабнее перемена – тем острее чувство, что ты не одинок, и есть замысел о тебе, заброшенном в жизнь.

 

-Сейчас часто молодёжь обвиняют в аполитичности. Что вас заставляет бросаться в мутное  море политических страстей?

Я никуда не бросаюсь. Беспартийный. Просто выражаю свое мнение обо всем, что меня занимает, тревожит, возмущает. Да, у меня есть мощный «общественный инстинкт», чему я только рад. «Неизбывная задача русской литературы в поиске обустройства жизни», - писал когда-то философ и литератор Федор Степун.

 

-«Трудно быть молодым»?  Цитата и вопрос…

Легко! Физиологически легко. Силы есть, кровь радостно кружит, движения быстрые, ты свободен и нагл. Знаешь, что все равно есть индульгенция за твои ошибки, коли ты еще в ранних летах. Трудно перейти границу в 30 лет. Но еще легче быть ребенком, запас радости еще не истрачен, вижу это по своему сыну.

 

- Ирина Хакамада в своих мастер-классах по лидерству даёт совет своим слушателям идти за свежими идеями в андеграунд, к фрикам, к художникам и поэтам. Вы тоже так поступаете?  Ходите ли вы за идеями к фрикам?

Очень правильный вопрос. И к фрикам, и к лузерам хожу. К безумцам, экзотам, экстравагантным типчикам. Умильно я слушаю поток их великолепного бреда, а потом возвращаюсь обратно в социум. У меня узкий круг общения. Душой я отдыхаю в общении с несколькими оригиналами. Это три-четыре талантливых, никому не известных человека, чьи головы набиты «завиральными идеями», академическими знаниями, и изумительными образами.

- В своей повести «Птичий грипп» вы описываете в стиле производственного романа механику политического театра. Какую механику вы собираетесь описывать в своих новых книгах?  

Новая книга о герое. О механике возрождения личности. Он жертва кризиса (экономического и экзистенциального). Он лишился всего – работы, жены, дома, но усилием воли становится сильнее.

-Есть ли шанс у планеты выжить, если экономика и политика базируются на низменных желаниях человеков потреблять, не думая  об общественных планетарных интересах?

О глобальном контексте глубоко задумывался еще Достоевский, призывавший писателя к «всемирной отзывчивости», Думаю, русскому человеку – в его лучших проявлениях – эта отзывчивость всегда была свойственна, поэтому Россию называли «светом миру». «Спасись сам – и тысячи вокруг спасутся», - говорил святой Серафим Саровский. То есть озаботься Байкалом, накорми голодных, собери беспризорников, дай квартиры молодоженам, усиль «фактор культуры» на ТВ – начни с себя, Россия.