Шемякинский центр

            Плесень во Дворцах.

            То, что мир полон перевёртышей и оборотней- известно всем. С одним из таких чисто петербургских перевёртышей пришлось столкнуться в самом неожиданном месте- в Шемякинском центре искусств.

            При слове Шемякин давно уже у нормального стреднестатистического петербуржца на лице появляется бодрая улыбка. О! Художник! Авангардист! Смелый двигатель прогресса на Неве! Пётр в виде болотной куклы-вурдалака! Какая революционная смелость!

              Когда к власти пришли демократы, тут же произошло перераспределение пирогов и плюшек. Несколько пирожков досталось новому прогрессивному демократическому искусству, противостоящему советскому затхлому официозу, гнездящемуся в своих замшелых гнездилищах типа зданий всяких творческих союзов. На долгое дешёвое или бесплатное пользование были отданы хоромы на Пушкинской -10 новым демократическим художникам, заслужившим свой куш всякими страданиями от советской власти, очевидно тогда же получил нехилый особнячок напротив ресторана «Баку» лидер всего нового в изобразительном искусстве  Михаил Шемякин.

            Когда многочисленные друзья и поклонники фотоискусства Владимира Пешкова пришли на открытие его выставки «Отражения» в Шемякинский Центр, то столкнулись с фантастическими «отражениями» и «Весенними перевёртышами» уже у входа. Центр имени самого свободолюбивого художника города был закрыт, чтобы войти туда, нужно было жать на звонок или стучать в роскошную дверь, тогда

 из шемякинских глубин появлялись неприветливые служащие с презрительными физиономиями, которые довольно злобно распрашивали «К кому», «Куда» и «Зачем?». Типа «Сценка у Парадного подъезда»: «Нечаво барина беспокоить, иж, ходют и ходют, потом пол за ними подтирай!». Пришедшие посмотреть новую серию фоторабот Пешкова натыкались в вестибюле на выставку каких-то пошлейших батиков. Пусть простят автора, но почему то те, кто любят батики, они же почему -то люто любят песни бардов, глупые актёрские мизансценки, Пушкина, Чехова и про любовь к Родине, а также берёзки с лебедями. А также, в последнее время, во всём обвинять прохвостов-евреев.  Хоть ты тресни, но всё это как-то скучковалась на полюсе, противоположном авангарду, новому, радикальному и свежему в искусстве.

            Пришедшие на Пешкова с изумлением смотрели на трепет батиков перед носом, и никак не могли понять, что сие означает. Выслушав недовольное ворчание шемякинской челяди по поводу того, что «вот ходют и ходют, и, вообще, кто вас сюда звал, что-то слишком уж много вас тут понабежало», петербургский художественный бомонд улавливался и отводился как скот на скотобойне мимо выставки Пешкова на втором этаже на этаж третий, где перед выставкой Пешкова следовало поприсутствовать на музыкально-поэтическом концерте. Ничего не подозревавшие гости попадали как кур во щи. В течении часа им пришлось с всё нараставшим изумлением выслушивать какое-то низкопробное исполнение классики, взирать на актёрские розыгрыши, от которых отдавало нафталином и юмором Кащея Бессмертного, и всё это почему то вертелось вокруг Чехова. При чём здесь Чехов- никто понять не мог. Самых ретивых, пытавшихся выскользнуть из кресел и заглянуть на второй этаж, посмотреть на новые работы Пешкова, челядь улавливала, не пускала и настоятельно требовала досмотреть программу до конца. Художественный бомонд, знающий Пешкова как последовательного барковца, хулигана и дрездобиздофониста ожидала под конец композиции какого-то лихого перформанса, и пыталось воспринять происходившее затянувшееся действо как концептуальную затяжку, после которой особенно оглушительной будет вспышка. Но ничего никто так и не дождался, после концерта многочисленную толпу, опять, как козлищ на пастбище, увлекли на первый этаж, на фуршет.

            Некоторые пытались сопротивляться и попасть именно на второй этаж, на саму выставку. Но не тут то было. Им настойчиво рекомендовали пройти вниз. Посмотреть выставку в итоге удалось отнюдь не всем, но и фуршет не смог залечить их душевные страдания.

            Шемякинские фуршеты- это тема отдельная. Фуршет кроме искусства кулинаров создают во многом те, кто выносят на красивых подносах бокалы с шампанским, те, кто убирают пустую посуду и выставляют новую смену бутербродов и яств.   Иногда  это бывают красивые официанты в белых перчатках, милые девушки в специальных нарядах, или просто сам художник со своей женой, которая, пока художник принимал поздравления, трудилась с ножом над палкой колбасы и куском сыра. Всё зависит от уровня фуршета.

            Шемякинские фуршеты уже прославились по всему городу какой-то особой скаредностью и жлобством обслуживающего персонала. На моих глазах однажды мой знакомый художник отлучился на минуту, чтобы принести мне бокал шампанского, но вернулся через минут десять, весь красный, растрёпанный, с ободранной шевелюрой и  налитыми кровью кулаками. Оказывается, его засекла одна из шемякинских девиц за тем, что он взял не один пластиковый стаканчик, а (О, страшное преступление перед фондом Шемякина!)- целых два стаканчика шампанского. На это художник ответил, что берёт для себя и своей знакомой, а вообще то шампанское в пластиковых стаканчиках предлагать неприлично, неплохо бы в таком шикарном особняке в центре города, да ещё и носящем такое всему миру известное имя, обзавестись бокалами.  При этом мой знакомый запустил руку в вазу и вынул оттуда 4 конфеты «Ласточка» для закуски. Что тут началось! Четырёх конфет ему простить уж никак не могли. Кончилось почти дракой с охранниками, администраторами, официантами и швейцаром, воплями, визгом и отрыванием воротников. Вот такой вам блин Шемякин, кузькина мать!

            На Пешковском фуршете всё обошлось без драк, но под замораживающим взглядом пересчитывавших конфеты девушек.

            Никто не знает, какое отношение имеет сам Шемякин к тому, что происходит в его центре во времена его почти постоянного отстутствия в городе. Но Шемякинский трёх- (если не четырёх-) этажный особняк почти всегда закрыт на замок, выставочная деятельность его еле тлеет, за последние годы трудно вспомнить хоть одну громкую яркую новаторскую выставку, которая была бы соразмерна с авангардным именем Шемякина. И даже если что-то там происходит, то обслуживающий персонал происходящее окутывает своими деревенскими старорежимными тисками, и повсюду воняет отрыжкой пропылённого истлевшего социализма.

            В чём причина? Откуда Шемякин понабрал этих приближённых? Зачем дал им такую волю? Или он всё пустил на самотёк и эти люди только позорят его имя во время его отлучек, или его болезненно ущемлённые некогда амбиции оставили незарастающую рану на его душе,и ему хочется блистать посреди пигмеев, слабых выставок, нераскрученных  имён или выставок из смежных областей?  Это остаётся загадкой. Но когда идёшь мимо особняка, на котором гордо написано «Шемякинский Центр искусств», становится грустно. Место, которое могло бы стать действительно живым центром всего нового, авангардного, необычного, где могла бы толпиться художественная молодёжь, арткритики, пресса- это место не просто прозябает и пустует, но являет собой грустную картину инфернального перевёртыша, когда под передовым именем прячется какой-то уж запредельно потрясающий нафталин и бал закисших молей.  

 

 

Михаил Шемякин, художник

Бизнес и нравственность в искусстве- это очень сложный вопрос. На сегодняшний день  искусство становится и стало уже  бизнесом. Ни для кого не секрет, что сегодня  большие пространства, где функционирует  и продаётся изобразительное искусство, контролируются мировой художественной мафией. Она занимается рынком искусства, идеями и пропагандой этой антиэстетики. Отчего это происходит? Художники, с которыми они работают и  идеи, которые они продвигают в мир искусства- ими очень легко управлять. Во- первых, это дешёвое производство, в основе его недолговечные материалы, бумага, вещи с помоек,  стулья, заклеенные скотчем, и т.п.  Такое «искусство» легко перевозить. Мафии достаточно оплатить пиар, продажных ими выпестованных искусствоведов- и вот уже вздуваются явно фантастические цены на «предметы современного искусства». Богатые люди сегодня вкладывают деньги не в то, что им нравится, а в то, что им предлагает эта мафия. С такими художниками как я,  с профессиональными скульпторами-  этим господам с нами трудно работать. Производство у нас дорогое, тяжёлое, трудоёмкое. На сегодняшний  день положение художников очень сложное. Да  и само искусство, если говорить о том искусстве, на котором мы воспитывались, предполагающее эстетику, мораль, красоту, человечность, это искусство  находится в довольно печальном состоянии. Более того, оно находится под угрозой, потому что эстетические критерии сметены художественной мафией, и это захлёстывает и Россию, такие города как Москва и Петербург. И серьёзные искусствоведы борются с этим. Мы думаем, что  бизнес должен  быть отделён от изобразительного искусства. В дизайне эта связь  ещё  может присутствовать. Но изобразительное искусство должно быть вне коммерческих структур, которые им заправляют.