Виктор Шендерович
О БЕЛОЙ ГОРЯЧКЕ КАК БОЛЯЧКЕ ИМПЕРИИ
Виктор Шендерович- всеми любимый московский телеведущий, автор язвительных текстов, недавно побывал в нашем городе.
-Виктор! Вы вчера выступили в арт-ресторане «Street life» в неожиданном жанре. Давид Голощёкин играл на трубе, а вы читали ваши юморески. Даже слегка станцевали. Это первый ваш такой эстрадный опыт, или были прецеденты?
-В таком жанре я выступал не первый раз, у меня уже была пара опытов- последний раз я выступал с Леоном Пташкой и Георгием Гараняном- ни много ни мало- в большом зале Консерватории. Я там разухарился, и даже исполнил зажигательный танец.
-Вас так зажигает джаз?
-Да, я его люблю, хотя большим его знатоком себя не считаю. Но волею судеб я знаком со многими российскими джазовыми музыкантами, дружу со многими из них.
-С Давидом Голощёкиным тоже дружите?
-Не могу сказать, что дружу, но знаком с ним давно. У нас обоих слишком напряжённые графики работы. Вчера я приехал в Петербург для того, чтобы сделать передачу на радио. Мне предложили выступить. За полчаса до концерта пришёл- мы с музыкантами разбросали точки, где что-то происходит.
-Получился весьма профессиональный проект.
-Это не проект, а приятное времяпрепровождение. А занимаюсь я на радио- готовлю передачи для «Радио Свобода», «Эхо Москвы», пишу публицистику. Что касается телевидения- то новые проекты возникнут очевидно при будущем президенте.
-Когда вы писали тексты для знаменитых «Кукол»- вы, наверно, чувствовали себя этаким демиургом, который дёргает за ниточки политиков и президентов.
-Я не сумасшедший, я отдавал себе отчет, что я демиург кукольного театра, а не российской политики. Хотя некоторое индейское ощущения удовольствия от того, что иголкой протыкаешь кукольную фигурку врага- оно присутствовало. Но надо сказать, что это всего лишь образ. Но если анализировать, а не отшучиваться- то я понимал и понимаю, что это нужно. Страна без политической сатиры – это другая страна, не имеющая отношение к демократии. Сатира это такая лакмусовая бумажка. Дело не во мне и не в моих товарищах. Вы видели, что моих юмористических способностей хватило бы, чтобы составить конкуренцию программе «Аншлаг». Но брезгливость не позволяет мне это делать. Это очень плохой симптом, когда из страны исчезает политическая сатира.
-Исчезает не только политическая сатира, но и сатира вообще, и даже здоровый юмор исчезает. Остаётся нездоровое расслабленное ржание по странным поводам.
-Я хочу сосредоточиться именно на политической сатире. Нельзя сатирой называть то, что делается по заказу партии и правительства. Именно политическая сатира, заточенная на первых лиц государства, -именно она является лакмусовой бумажкой общества. Где возможен злой шарж на главу государства, и ничего не происходит с создателем шаржа- не меняется глава телекомпании, не садится в тюрьму спонсор, не приходит налоговая инспекция к рекламодателям- такие страны и есть демократические.
-А такие страны вообще есть? Может это только издалека кажется, что где то всё о кей, и можно высмеивать президентов.
-Такие страны есть и их много. Важна степень удалённости от идеала. Рая нет, но важна степень удаления от местности. Рая нет, но ад есть. Рай -это степень удаления от ада. Исландия, Норвегия Финляндия, Англия- наверное в этих странах есть проблемы. Но есть Ашхабад, Пхеньян, Белоруссия- и мы уже в этом ряду, гораздо ближе к этому ряду уже. И в этих странах совсем другие проблемы, нежели в Исландии.
-Но вот неужели так всё плохо с сатирой у нас! Ведь вот в Москве у вас есть попытка возродить журнал «Крокодил»
–Согласен, это очень симпатичная попытка. Там есть талантливые ребята, я многих знаю из них. Но сегодня есть и объективные сложности- это всё то, что ассоциируется с демократическим процедурами и традициями, и во-вторых, всё, что связано с демократической эстетикой. Объективно сегодня идёт откат. Многие наши сограждане ещё не наелись твёрдой руки, хотят государственности, хотят, чтобы за них всё решали и т.д. Пока ещё синусоида идёт вниз, попытки возродить политическую сатиру безуспешны. И второе – это интонация сатиры и юмора. Пока идёт интонация в стиле передачи «Аншлаг», ни о какой сатире говорить нельзя. Особенно о её массовом характере.
-Но насколько в этом виноват народ? Ведь что ему приготовят, что предложат, то он и ест. Задача в том, чтобы было разнообразие блюд.
-Если вы голодны- и вам дают только похлёбку, и ничего кроме неё нет, то вы её и будете есть. Но если есть что-то поутончённее и поприличнее- то вы предпочтёте более сложную пищу. Кивать на публику –это двусмысленная позиция. Если у тебя есть совесть, и ты повар или писатель- публику нужно тащить за собой.
-В вашем рассказе о Тарабукине, владельце рояля, который в результате перевоспитывает грузчиков, об этом речь и идёт.
-В рассказе есть и обратное движение маятника. В конце концов грузчики подламывают пианиста. Естественно и необходимо тащить за собой публику, несмотря на то, что они смеются над пошлостями. Но вот говорят о рейтинге, о прибыли. Но известно, что самое прибыльное- это торговля наркотиками, героином и гашишем. Уверяю вас, что конопля и гашиш приносят больше доходов, чем памперсы и витамин С. Но это не значит, что всем надо перейти на гашиш. С точки зрения более ответственных хозяев мы должны понимать, что потребитель в опасности. Это не разговор, не оправдание для ответственного человека.
-В-общем, вы горите желанием возродить сатиру в нашей стране.
- Я этим и занимаюсь. Хотя «возрождение»- слишком высокое слово.
- Согласна. Речь идёт не столько о «возрождении» сатиры, а хотя бы о том, чтобы она совсем не померла.
-Я этим и занимаюсь с конца 94 года, уже 12 лет. Я вёл прогаммы на ТВ- то «Куклы», то программу «Бесплатный сыр», то «Плавленный сырок». Но эти программы как-то съёживаются. Не то, что по собственному желанию съёживаются. Их съеживают. Съёживается атмосфера, аудитория. Не от того что передачи становятся хуже, а от того что лучше- из-за этого их съёживают. На НТВ у моих передач была восьмидесяти миллионная аудитория, на передаче «Эхо Москвы» аудитория в 100 раз меньше. Это выбор народа, который позволил с ним это сделать. Народ расслабился, чтобы получать побольше удовольствия. Что опасно для самого народа .Дело не во мне, я прокормлюсь и без политической сатиры.
-Вот за последние 10 лет- что изменилось, в вас что изменилось, в стране…
-О себе я говорить не хочу. Лучше поговорим об обществе. Так получилось, что моя работа оказалась тесно завязанной с судьбой российской демократии. Главное, что произошло за последние 10 лет- это серьёзное кардинальное уничтожение демократических механизмов России. Я это чувствую в своей работе, я это вижу каждый день, это доходит до совершенно советских параметров. Всё идёт к тому, что мы окажемся в позорной, только ещё более глубокой точке, нежели это было в советской России.
-У вас очень пессимистический прогноз.
-Нет оснований быть оптимистом. История движется по синусоиде. Но вопрос в том, в какой точке и когда мы окажемся, когда пойдёт обратный процесс.Вот поделюсь с вами свежими петербургскими впечатлениями. Мы сидим в здании телеканала «100». При переходе от Ленэнерго к ТВ произошла смена собственности, произошли кадровые изменения. Мне рассказали, что новый присланный руководитель спрашивает: «Почему у нас показывают то квадратное кино, то прямоугольное?» И это спрашивает руководитель единственного городского канала Петербурга.
-Ну тут что можно сказать. Мы – журналисты, писатели, должны их воспитывать, образовывать.
-Их уже не надо образовывать, поздно. Но это говорит о том, по каким правилам живёт общество. По нынешним правилам эти люди нас в праве увольнять и принимать на работу, а не мы их. Ещё- чисто символическое совпадение. Фамилия этого человека Лапин. Такая же была у главы радио и телевидения СССР при Брежневе. Дело не в Лапине, а в симптоматике, и она печальная.
-Когда вы написали свою первую сатирическую вещь?
-Наверное, в конце школы, в середине 70-х. Я уже тогда марал бумагу. Но именно после армии я написал свою первую осмысленную сатирическую вещь. Армия стала поворотным пунктом.
-Тогда вы начали писать для Хазанова?
-Это произошло задолго до Хазанова. У Хемингуэя есть такое высказывание, что главная школа для писателя- это несчастливое детство. У меня было вполне счастливое детство, и чтобы стать писателем мне понадобилась армия. Она мне дала толчок, появился конфликт с миром, которого не было в детстве. Сатирик происходит из осознания этого конфликта.
-А вот в чём вы видите разницу в отечественной сатире в годы перестройки и сейчас?
-В перестройку политическая сатира бурлила. Открылся клапан – из него с огромной силой хлынуло всё, что сдерживалось под давлением. Тогда Хазанов читал мои тексты. Была потрясающая готовность общества к восприятию сатиры. Желание обновляться у старого разрушающегося мира было таково, что слово «КПСС» заставляло зал извиваться в припадках хохота. Все понимали всё. Сатирик, автор, артист- мы были как серфингисты, которые неслись ввысь на этой волне. Но сейчас время отлива. Сегодняшнее общество вернулось к имперским ценностям, позволило себя обманывать, дурить себе голову этими имперскими разговорами о сильной руке, великой России.
Что великого в России? Я согласен, что она большая. Но что в нас сегодня именно великого? Я этого не понимаю. Литература, живопись, искусство? В прошлом. Военная мощь? В прошлом. Философия? В прошлом! Норвегия, занимающая первое место в мире по благоустройству жизни, по демократическим процедурам, не называет себя великой. Я думаю это вещи связанные. Я думаю, что трезвость самооценки является залогом процветания и продвижения вперёд. И наоборот- белогорячечное возбуждение, когда ты кажешься себе то Наполеоном, то Александром Македонском- это признак деградации. Мне кажется, что это наша мания величия – это следствие нашего деградации…
