СЕРГЕЙ ШНУРОВ

ПЕСНИ ЛЮМПЕН-ИНТЕЛЛИГЕНТОВ

Песни группы «Ленинград», несмотря на изобилие ненормативной лексики, поют стар и млад. Дети поют про «Ленинград. Точка. Ру.», пожилые- про дачу, к которой подобрана замечательно точная глагольная рифма. И всем нравится про «Мне бы мне бы в небо». Мелодии Шнура звучат на мобильниках, он зажигает тысячи поклонников на стадионах. Его хулиганские выходки умиляют сердца маргиналов и лузеров, а многомиллионные тиражи дисков вводят в бриллиантовую жизнь звёзд попсы первой величины. При этом Сергей Шнуров –разносторонний творческий интеллигент, его картины выглядели на ежегодной выставке петербургских художников в Манеже как глоток свежего воздуха. В своей студии нам он предстал пьющим растворимое «Нескафе» с молоком «Петмол»...

Шнур

Студия Сергея Шнуров, где он назначил встречу для интервью, находится в старинном доме, где на каждом буквально этаже живут и работают люди искусства. Я, два фотографа –Миша Макаренко и Костя Селиверстов, и команда Шнуров пересеклись в железных заиндевелых дверях. У Сергея на голове была трогательная вязаная шапочка с узорами. Как только мы вошли в серые лабиринты полуподвала, уставленного черным оборудованием, увешенного проводками и шнурками с микрофонами, со стенами, оббитыми резаными ДСП, музыканты группы «Ленинград» моментально растворились, остался один лидер у включённого телевизора, за маленьким столиком и большой кружкой растворимого кофе с молоком. Кроме молока «Петмол» и кофе «Нескафе» на столе была замечена початая банка солёных огурцов ( так и хочется написать огурцов «Руссогурц»). По выставленным объектам было видно, что Шнур грамотно и методично выходит из похмельного посленовогодья...

По дороге к Шнуру М.Макаренко предавался воспоминаниям- как он снимал для журнала о дизайне и интерьерах комнату тогда только начинавшего приобретать популярность лидера «Ленинграда» лет 5 назад. Тогда съёмочную группу потряс таракан на стене, которого Сергей замазал масляной краской и тем мумифицровал его формы.

Пока фотографы расставляли свой профессиональный свет, Сергей по телефону общался со множеством людей. Один из его музыкантов попал неожиданно в Бангкок, и нужно было выручать товарища.

Ш. -Товарищей у меня много среди музыкантов. Это началось со времён «Там- Тамма», было клубное движение, и все играли в одних клубах, начиная с групп «Пепси», «Пять углов», «Два самолёта», «Дай пистолет», кончая группами «Кирпичи», «Текила-джаз»...

М.М. -Мы с вами делали материал- о вашем дизайне в коммуналке с промасленным тараканом.

Ш.-Да-да, что то такое припоминаю, давно это было... Только это не коммунальная квартира была, мы её снимали тогда.

Д.-А сейчас продолжаете дизайном заниматься?

Ш.- Нет. Дизайн для меня- это ругательное слово. Я живу в походных условиях. Главное- чтобы койка была. Поспал, встал, а дизайн должен быть вот здесь- в голове.

Д.- Вам, наверное, нравится надувной диван-кровать? Обзавелись им уже?

Ш.- Слава Богу нет. Пока деревянных диванов хватает.

Д. -Всё же удобная вещь. И в гастроли, и в поход можно с собой взять!

Ш.- Я не люблю походы. В лес бы никогда не поехал. Гитара, лес, солнышко лесное- по моему, это хуйня полная.

Д. -Когда всем хотелось стать геологом, вы пытались стать теологом...

Ш. –Я не пытался, а просто учился в Духовной академии. Этим нужно заниматься серьёзно.

Д.- А что подвигло на такое дело, книга прочитанная какая-то?

Ш.- Нет. Какой то случай. Приятель у меня поступал туда, и я с ним поехал за компанию. Я написал сочинение «Уравнение Шрёдера». Что-то про пси-функции я такое загонял.

М.М.- А что это такое?

Ш.- Да не бери в голову.

Д.- Потом были трудовые профессии, и какие из них были ближе к вашей душе?

Ш.- Наверное, кузнец. Хотя тяжело. Приятели арендовали помещение в училище имени Можайского, там было некое научно- производственное объединение, при нём кузня простаивала.

Д. –Оградки ковали?

Ш.- Ковали в том числе и оградки. Дорогие решётки на окна были не нужны в 90-е. Сварили из профиля- и нормально. А оградки мы делали довольно дорогие.

Д.-А кто самый дорогой клиент был?

Ш. -Самый дорогой клиент впереди.

Д. – Бывших бандитских авторитетов догнали и перегнали своим богатством олигархи и герои попсы. Алсу, Земфира, Мария Калласс- кто из этих певиц вам ближе?

Ш.- Не знаю.

Д.- Когда читаешь попсовые газетки, там вечно выстраивают такие ряды, будто вы с ними заодно.

Ш.- Я не читаю подобные журналы. К подобным журналам не очень тянет.

Д.- А книги тоже не читаете?

Ш. –Редко читаю. И читать то нечего давно уже. Вся сегодняшняя литература из жопы произошла . Если вспомнить, что понравилось... Ну, наверно Сорокин, Уэлш. Чарльз Буковски мне нравятся. Сейчас столько книг выходит- вообще непонятно что читать и на что ориентироваться. Произошла девальвация. Инфляция книжная произошла. Как рубль в начале девяностых. Когда очень много- он ничего не стоит. Книжек очень много вышло.

Д. -Может быть гигантские тиражи ваших песен сыграли в этом свою роль? Народ слушает, а читать некогда.

Ш. -Это замечательно! Мне очень нравится, когда молодые музыканты говорят мне, что ничего не читают, а только смотрят телевизор и играют в компьютерные игры. ДУМ, например- гениальная игра. А вот фильм «Дум»- пиздец как разочаровал. Я, как старый боец Дума, когда это увидел- это был плевок в душу. Там вся фабула не о том.

-И книжка дерьмо.

-А игра- шедевр!А фильм - чудовищная хуйня.

Д. -А как вы относитесь к тому, что вдруг ни с того, ни с сего, вся наша огромная страна вдруг начала ругаться матом? Причём вдруг грязно заматерились все- старички -божьи одуванчики, студенты и преподаватели, дети ангельскими устами...

Ш. -Мне кажется, просто раньше мы этого не замечали. На самом деле -это освобождение. Мы были пуританским обществом. Если раньше мы ругались про себя, то теперь, что думаем, то и говорим вслух.

Д.- Общество выработало адекватный своему бытию язык.

Ш.- Да, слава Богу, что мат перестал быть табуированным в обществе. Выругался- и полегчало.

Д.- А может, выругался- и нация теряет свой воинственный дух в словесных парах?

Ш. -Я сомневаюсь. Я говорил с ветеранами войны, когда делал фильмы «Окопная жизнь» и «Ленинградский фронт». Русские ругаются и ругались всегда. Как ты будешь на фронте без этого? Танк не заведётся ни хрена никакой. Тем более наш. Вообще, мы в состоянии войны всегда были. Не было в России такого времени, чтобы она не воевала. Мы больше ничего не умеем, как только воевать.

Д.- Оригинальная версия. А с кем сейчас воюем?

Ш. –Да с самими собой. У нас этакое продолжение гражданской войны. Русский это тот, кто верит в русского царя. Царя нет- значит -кто такой русский? Из нас пытаются сделать такое псевдоамериканское общество. Но Америки из нас никогда не выйдет. Наш народ совершенно другой.

-Это хорошо или плохо?

-Это очень хорошо.

-Вы были в Америке?

-К сожалению, не один раз.

-Почему к сожалению?

-Америка стремится к диктатуре. Это наследники фашизма. Я не удивлюсь, если за безбилетный проезд в метро там скоро начнут сажать в тюрьму, как это было во времена Гитлера в Германии.

-А наш русский фашизм? Мы тоже унаследовали охо-хо-хо сколько всякого. Ну там негров обижают, Хачиков...

-Нужно разделить два понятия- фашизм и национализм. Фашизм мало отличается от консерватизма. А то, о чём вы говорите, называется национализмом. Фашист это Муссолини, а националист- Гитлер, точнее национал-социалист. И все эти проявления- это скорее не национализм, а ксенофобия, боязнь чужого.

-Как у вас с ксенофобией как дела обстоят?

-А как к этому относится, если иногда, к своему стыду, я в себе это ощущаю.

- Раз вы в Духовной академии учились, стало быть- христианин..

-Я православный.

-Сейчас вот Крещение было. В прорубь любите окунаться во время Крещения?.

-Я не мазохист. Нет, зачем. Меня в детстве крестили, этого достаточно.

-Бабушка –носительница православных традиций, сохранившая веру?

-Бабушка, как у всех. Не могу сказать что она была теологически подкована. Сохранила- не сохранила... Она умерла в прошлом году. Умру- расскажу.

-Специально на землю явитесь?

-Я просто вас дождусь.

-Верите в бессмертие души?

-Конечно, иначе- зачем?

-Вы обронили как то, что Ленинград- это город, которого нет.

-У меня в паспорте штамп стоит, что я родился в Ленинграде. А где этот Ленинград? Нет его. Группа «Ленинград» вот есть, слава Богу. В представлении многих Ленинград- это памятники, бабушки, интеллигентное сообщество... Я же знал другой Ленинград, я вырос в районе Семенцы , где Леньку Пантелеева брали.

-А, это район знакомый- Обводный канал, угрюмые пьющие пролетарии...

-Разный там был Ленинград. И угрюмые пролетарии и жутко интеллигентные люди- всё там смешивалось, и профессор мог ходить с заточенной отвёрткой в кармане.

М.М. -Тебе не странно- ты певец, а тебе задают глобальные, философские вопросы?

-Да какой я певец? О чём говорить, о нотах, что ли? Это как у Хайдеггера –нужно всегда ходить возле проклятых вопросов, на которые понятно, что нет ответов. Это нормально. О чём ещё говорить, не о ценах же на нефть?

М.М. -Ну, о женщинах...

-А чего о них говорить, их ебать нужно. О них говорят те, которые их не ебут. У меня с этим нет проблем.

М.М. -Нет, всё же зачем задавать артисту вопросы, которые он и понять то не может.

-Может и не понять. Вообще, артисты делятся на две категории- говорящие и не говорящие. Я, слава Богу, к говорящим отношусь.

-В книге «Бронзовы рок» опубликована ваша проза. Чего-нибудь ещё сейчас пишете?

-Я веду колонку в журнале «Роллинг Стоун».Пишу то, что Бог на душу положит, к музыке не относящееся, опять же слава Богу. Написал про корпоративные праздники недавно, про новую эстетику- эстетику корпораций. Корпорации- новые ячейки нашего общества. Семья уходит на второй план. Появляется новый вид семьи, которая живёт в офисе.

-У вас тоже ваш коллектив- это новая корпорация, новый вид семьи?

-Ну, с недавних пор мы называем себя группировкой. Мы даже не группа. Где то через пластиночку мы будем называться «бандформирование». Раньше же называли себя бандами- джаз-бенд. Мы – бандформирование. Группировка- это понятие связано с некоей криминальной составляющей. Собрались, сделали дело, разбежались. Бандформирование- более устойчивое сообщество. Так как наш состав не меняется уже года два, мы медленно превращаемся из группировки в бандформирование.

-А как у вас проходят корпоративные вечеринки? Шеф дарит подарочки членам коллектива?

-Нет, шеф не дарит подарочки. Тут недавно мы отмечали день рождения нашей группы. Собрались, и стали напиваться 13 января. До этого не было такого, чтобы с числа 27 я бы не начал пить. Поэтому на этот раз 13 числа я сказал себе- хватит. Но все остальные благополучно напились.

-В студии?

-Нет, у нас есть своя контора. У любой организованной группировки должно быть место сходняка. Малина. Есть и у нас такое место.

-А есть ли у вас внутренние сценарии- походы в леса, в морозы, закапывание живьём в могилы для воспитания и поддержания духа корпоративности?

-Нет, это ерунда. Мы же всё таки довольно интеллигентные люди. Мелкое хулиганство- это да, это иногда бывает.

- Его вы тоже планируете заранее?

-Нет. Мы ничего не планируем. Планируем мы концерты, что мало отличается от налётов. У нас недаром альбом такой был- «Пираты 20 века». У меня мысль вдруг такая возникла, что мы похожи на пиратов. Приезжаем в другой город, устраиваем жуткий кипеш и отъезжаем оттуда с набитыми деньгами карманами.

- А потом происходит жестокий делёж добычи?

-Делёж, всё что угодно.

-Интеллигентный делёж?

-Мы сформированная структура, поэтому обходимся без драк. Всякие эксцессы характерны для несформировавшихся структур.

-Может, это с духом Ленинграда связано. Город более интеллигентный, чем Москва, например.

-Москва – это недоделанный Нью-Йорк. Абсолютно не мой город. Это неудачная попытка сделать Нью-Йорк, из которой ничего не вышло.

-Кто-то режиссирует?

-Режиссёров до фига. Вот работников сцены мало. Режиссёры и актёры одни кругом, а вот работников сцены, блядь, не хватает. Так часто бывает на съёмочных площадках. Я блядь, понимаю, почему у нас такое кино. Нужна, например, лампочка, которая должна быть направлена в определённое место. Вокруг бегает человек 100. Режиссёр орёт на эти 100 человек. Но никто лампочку повернуть в нужное место не может. Все актёры и режиссёры, а лампочку повернуть некому. Такая хуйня. Все- актёры. Нет людей, которые что-либо делали бы. Вот чем хорошо новое поколение? Они прагматичны. И слава тебе господи. Потому что в этой стране мечтателей, блядь, прагматиков очень мало.

-Сергей- а вы представитель поколения мечтателей?

-Безусловно, да.

-И, на ваш взгляд, выбились в люди те, кто поменьше мечтал, а побольше делал, да?

-Нет, у кого фантазии были сильнее и ярче.

-То есть самые мечтательные из мечтателей?

-Да. А у вас в детстве была сильная мечта?

-Не могу сказать, что чего то в детстве сильно хотел.

-Отец, наверное, у вас авторитарный слишком был?

-Иногда- да, иногда меня отпускал. Сейчас у нас отличные дружеские отношения.

-Песни наизусть, наверное, ваши знает?

-Я не знаю, не спрашивал. Это как-то глупо. Я не заставляю его свои песни учить и петь. Но иногда концерты мои посещает.

-Остаётся доволен?

-Мне 32 года и этим сказано всё. Претензий нет.

-Вот ещё хочется спросить про ваше совместное творчество с группой «Тайгер Лилис». Почему именно они вам интересны?

-Они мне были интересны.

-Наверное, пока не познакомились с ними поближе?

- Да нет. Просто - прошло время. Проект их настолько самодостаточен, что в этой эстетике они будут существовать всю свою жизнь. И развития там не будет точно совершенно. Это кабаре. Это не совсем музыка. Просто с жанром, со стилем можно поиграть. Но они всё равно останутся «Тайгер Лилис». Вот наш «Ленинград»- иногда можно даже не узнать, что это «Ленинград». Если ты что-то нашёл, то невозможно в этом находится постоянно. Потому что я бывший спортсмен. Я занимался лёгкой атлетикой. Если ты не тренируешься, не бежишь куда-то, если у тебя нет цели- то, собственно- зачем?

-Говорят, что «Тайгер Лилис»- это разгильдяи, алкоголики, поэтому их так любят в России, а в других странах они не очень то популярны.

-Ну нет, не скажите» В хэлуин, в Нью Йорке мы выступали с ними, мы в Манхеттене- они в Бруклине. Потому что в Бруклине какой-то закон, что после двенадцати ночи можно рубиться и колбаситься. Наш барабанщик побывал у них. Это было сильно! Правда публика такая локальная у них...

М.М. –Да! Это мы привыкли – по стадионам. У них все по клубам небольшим играют.

-Я скажу больше. В Нью-Йорке есть клуб небольшой, как две этих комнаты И там сидит настоящий не много не мало Элвис Пол, он там сидит по четвергам и раздаёт автографы .

Приходи по всем миру- ни за что не даст

-Вот были вы группой с протестной энергетикой. А теперь вы истеблишмент. Если Лужков запрещает- так это почти всенародная демонстрация.

-Кажется, мы это побороли. Пластинка «Хлеб», которую мы выпустили- она это всё съела. Да и потом с «Ленинградом» так сложилось, что мы за границей выступаем чаще, чем в России. Мы здесь живём, мы здесь репетируем. А кто мы – мейнстрим или истеблишмент или маргиналы- а хуй его знает.

-А за границей кто вас слушает- наверное, русские эмигранты ностальгируют?

-Да нет. В Германии, в Швейцарии русских вообще нет на концертах. Иногда просишь, чтобы подпели- понимаешь по их вою, что народ - это явно не русскоговорящие. Да и в Канаде тоже. В Канаде большая украинская диаспора. Был там такой случай. Сидим в пирожковой какой-то- я так пиццерии называю. В Торонто вроде бы. Входят два русскоговорящих эмигранта. Один другому говорит: «Слыхал, Никола. Москальская группа «Ленинград» приезжает. Украинцы не ходят на концерты, но зал полный.

-Хорошо же ваши продюсеры шустрят!

-У нас два букинга. По Америке- венгр шустрит. По Европе два немца, которые по -русски не говорят. Правда одного я научил по-русски говорить несколько слов...

-Догадываюсь, какие.

-Нет. «Толстая баба» и «я –тракторист». Я сам не понимаю, зачем научил этому немца. Показалось, что это важные фразы.

-У вас группа напоминает чем-то Кустурицу, этакий славянский панк-рок, много духовых и ударных...

-Когда мы появились, Кустурицы ещё не было как музыканта. Ну, режиссёром он уже пожалуй был...

-А у вас наоборот- сначала- музыка, потом- режиссура.

-Я не был режиссёром «Окопной жизни». Скажем так, я был идейным вдохновителем. Художественное кино мне вообще не нравится. Я люблю документальное кино. Из художественного кино- Кинг-Конг мне понравился.

-А «Дозоры» как вам?

-Дозоры я не смотрю. Первый я был вынужден посмотреть- меня силком затащили на премьеру. Во втором я даже снялся. Был в Москве случайно, заехал на 5 минут...

-Наверное, часто в кино предлагают сниматься?

Предлагают- но это тайна. Актёрство- это не моё. Актёров за оградой кладбища хоронят.

-А певцов?

-А певцов нет. Да и писателей нет. А вот актёрство, лицедейство- это, конечно, по понятиям фуфло.

-Лужков вам вот не товарищ, а Матвиенко- тоже не подруга?

-К Матвиенко я хуже относился, когда она пришла. Но мне кажется, она завоевала симпатию горожан, что достойно уважения. Начинала она с нуля, если не с минуса.

Вообще, природа русского человека такова, что чтобы ты не делал- всё равно ему не понравится, всё равно ему будет плохо, всё равно – обосрут. Особенно по маленькому. Ну сделают окна, двери, а помойку поставят не там- суки, блядь! И у каждого будет своя претензия. Тому цвет забора не понравится, тому блядь ещё что-то... Гавно! А чтобы пачку от сигарет бросить в урну- нет!

-Мы отличаемся от иностранцев, наверно, тем, что иностранцы привыкли не роптать.

-Ну да! А знаете, что 1 мая происходит в Берлине? 1 мая немцы выходят на улицы и начинают пиздить витрины и полицейских! Такой выхлоп социальный- такие вещи там творят!

-А у нас этот выхлоп размазан по будням, вместо того, чтобы быть сконцентрированным в один день! Может, это от неуважения к самим себе?

-Нет, я думаю, наоборот. По отношению к соседу у нас нельзя говорить, что всё хорошо. Он будет жутко завидовать, а портом ещё какую-нибудь пакость сделает. Главное для русских- чтобы у соседа, хотя бы на словах, было не лучше. Иззавидуется, если это не так.

-Да, есть такое. У нас даже дома как-то так принято ставить, чтобы окнами друг на друга- приглядывать за соседом.

-Нет, мне кажется, что, чтобы русский человек начал что-то делать- опять же- уроки войны- его надо начать сильно пиздить.

-Пизди- не пизди, а если идиоты, то это неисправимо! Вот немцы из руин вынули камни и построили из них крепкие каменные дома, в которых до сих пор живут их дети и правнуки. А наши камни так и оставили, а построили домишки из дерьма, бараки какие-то из досок жуткие...

Шнур- - А наши идиоты зато –они подняли разрушенную страну!

Д--А немцы подняли страну не менее разрушенную!

Ш.-А им американцы субсидиями помогали

Д -А у нас сколько не дай- всё бы разворовали бы!

Ш-Ну вот опять же- всё хуёво! Всё хуёво!

Д-Наверное, в основе у русских лежит неуважение к самим себе?

Ш-Нет, я думаю, наоборот. У нас по отношению к соседу нельзя говорить, что у тебя всё хорошо. Он будет жутко , блядь, завидовать, а потом ещё какую-нибудь пакость тебе сделает. Ну это такая мантра русская- говорить что всё хуёво, всё хуёво. А то придут , блядь, и что-то спиздят . Привыкаешь к этому- и всё хуёво. Но, реально, что-то есть же пиздатое, а не только хуёвое! Американец на вопрос: «Как дела ?» говорит: «Всё нормально». А у нас- всё гавно. Но главное- чтобы не лучше, чем у соседа.

Д- Вот,вот. В Польше- дом от дома на расстоянии. У нас дом на дом окнами смотрит. Чтобы подсматривать за соседом!

Ш.- Да. И ещё у нас чёрный снег. Я не знаю, что мы с природой сделали, но вот в марте я пересекал границу с Финляндией- в Ленинградскую область. Едешь по Финляндии- снег белый, деревья красивые. Пересекаешь- снег чёрный и деревья скукоженные. Что мы сделали с природой? Я думаю, если сделать снимок сверху- будет видна граница по цвету снега.

Д-А вот песня про то, как дачники хуячат, откуда взялась? Наверное, природу, дачу любите?

Ш-На даче не был ни разу, мои родители- дачники. Я их разговоры подслушиваю. Не обязательно все ошибки делать самому!

-Но уж животное дома наверное, какое-нибудь держите?

-Да. У меня есть голая хохлатая собака.

-Как её зовут?

-Писька.

-Девочка?

-Нет. Мальчик.

-А почему имя такое дали?

-Похож, внешне.

- И как же вы с Писькой по городу гуляете?

-Нормально. Только вот бывают смешные разговоры. Типа: «Мне пора домой, Письку кормить!».

-Сергей, вы обронили как-то, что Ленинград- это город, которого нет.

-У меня в паспорте штамп стоит, что я родился в Ленинграде. А где этот Ленинград? Нет его. Группа «Ленинград» есть, слава Богу.

-Ваш Ленинград- это его жизнь после смерти?

-В представлении многих Ленинград- это памятники, бабушки интеллигентные, интеллигентное сообщество... Я же знал другой Ленинград, я вырос в районе Семенцы у Техноложки, где Семёновские полки стояли. Там Лёньку Пантелеева брали.

-Обводный канал, угрюмые пьющие пролетарии...

-Есть ностальгия по Ленинграду?

-Местами да, как у любого человека. Это не значит, что он лучше, краше, честнее. Просто, как у любого человека есть ностальгия по прошлому, по молодости.

-А какие места самые ностальгические?

-Их очень много, куда не плюнь. Если какие- то отдельные места, то это состояние влюблённости. А сейчас у меня устойчивая любовь к этому городу. Сердце не ёкает, а томится от пребывания в нём.

-А что вы, попав в Москву, испытываете?

-Кто-то режиссирует?

-Режиссёров больше, чем надо. Вот работников сцены мало. Режиссёры и актёры одни кругом, а вот работников сцены не хватает. Я понимаю, почему у нас такое кино. На съёмках фильма нужна лампочка , которая должна быть направлена в определённое место. Вокруг бегает человек 100, режиссёр орёт на эти 100 человек. Но никто лампочку повернуть в нужное место не может. Все актёры и режиссёры, а лампочку повернуть некому. Нет людей, которые что-либо делали бы. Вот чем хорошо новое поколение? Они прагматичны. И слава тебе господи. Потому что в этой стране мечтателей прагматиков очень мало.

-Вы себя относите к поколению мечтателей?

-Безусловно, да.

-И выбились в люди те, кто поменьше мечтал, а что-то делал?

-Нет, у кого фантазии были сильнее и ярче.

-То есть самые мечтательные из мечтателей?

-А у вас в детстве была сильная мечта?

-Не могу сказать, что чего-то в детстве сильно хотел.

-Но вот чем-то учились же, музыке, например?

-В музыкальной школе учился, на скрипочке играл. Скрипку сейчас вообще не вспоминаю. Мне не нравится, как звучит одинокая скрипка. Не люблю, - если только это не Паганини. Потом в ЛИСИ я учился на архитектурном, но недолго.

-Наверное, сейчас иногда дизайном занимаетесь?

-Дизайн для меня это ругательное слово. Я живу в походных условиях, когда главное- это койка. Поспал, встал, а дизайн должен быть вот здесь- в голове.

-А потом вы пытались стать теологом?

-Не пытался, а просто учился.

-И что подвигло к такому делу, книга какая-то прочитанная?

-Нет. Какой то случай. Приятель у меня поступал туда, и я с ним поехал за компанию. Помню, писал сочинения какие-то, «Уравнение Шрёдера»,- о пси-функциях.

-Потом были трудовые профессии?

-Да, кем я только не работал. Но больше всего мне понравилась работа кузнеца. В училище Можайского кузня простаивала, мы её арендовали. Ковали разное. Художественные решётки на окна были не нужны в 90-е, часто приходилось оградки ковать. А оградки мы делали довольно дорогие.

-То есть то, что вы сейчас представили в Манеже на ежегодной выставке питерских художников свои живописные полотна- это не случайность?

-Я с детства рисовал. Я даже работал года два на какую-то немецкую галерею, через поляков-посредников, малых голландцев копировал. Этим и жил. Я не могу сказать, что рисовал лучше, чем голландцы. Но художественным творчеством занимался всегда.

-И сколько картин вы создали?

- Много. По миру немало разбросано. Этим летом было нечего делать, устал от всего. То, что в Манеже выставлено- нарисовал за 2 месяца.

- Просто творческий фонтан. Мне очень понравились ваша проза и стихи, которые были опубликованы в книге «Бронзовый рок».

-Да какой я поэт! Я не Высоцкий, не Есенин. Если уж с кем-то сравнивать- то я – Энди Уорхолл.

-А что из книг нравится?

- Ну, наверно Сорокин, Уэлш, Чарльз Буковски. Сейчас столько книг выходит- вообще непонятно, что читать и на что ориентироваться. Произошла девальвация литературы, книжная инфляция. Как рубль в начале девяностых. Когда очень много- он ничего не стоит. Книжек очень много вышло.

-Может быть гигантские тиражи ваших песен сыграли в этом свою роль? Народ слушает, а читать некогда!

-Так это замечательно! Мне очень нравится, когда молодые музыканты говорят мне, что ничего не читают, а только смотрят телевизор и играют в компьютерные игры.

-Наверное- сами любите играть?

-Игра «Дум»-это шедевр. А вот фильм «Дум» разочаровал. Я, как старый боец «Дума», когда это увидел- это был плевок в душу. Там вся фабула не о том.

-Поэтому вы решили сами стать режиссёром, сняли «Окопную жизнь»...

-Я не был режиссёром этого фильма, скорее- его идейным вдохновителем. Художественное кино мне вообще не нравится. Я люблю документальное кино.

-А что о «Дозорах» думаете?

-Наверное, часто предлагают сниматься?

-Предлагают. Но актёрство- это не моё. Актёров за оградой кладбища хоронят.

-А певцов?

-А певцов нет. Да и писателей нет.

-Что-нибудь пишете сейчас?

-Я веду колонку в журнале «Роллинг Стоун». Пишу то, хочется, к музыке не относящееся, слава Богу!

-Стихов много у вас, которые ещё не стали песнями?

-Нет, не очень.

-Чему посвящена ваша последняя колонка?

-Написал про корпоративные праздники, про новую эстетику. Корпорации становятся новыми ячейками общества. Семья уходит на второй план. Появляется новый вид семьи, которая живёт в офисе.

-А как вы относитесь к тому, что вдруг ни с того, ни с сего, вся наша огромная страна вдруг начала ругаться матом? Матерятся все- старички божьи одуванчики, дети ангельскими устами, студенты и бомжи, зэки и профессора...

-Мне кажется, просто раньше мы этого не замечали. Мы были пуританским обществом. Произошло освобождение. Если раньше мы ругались про себя, то теперь, что думаем, то и говорим.

-А не кажется ли вам, что из-за этого нация теряет созидательный дух, сублимируя энергию через пустые словеса?

-Я сомневаюсь. Русские ругаются и ругались всегда. Когда я занимался фильмами «Окопная жизнь» и «Ленинградский фронт», мне пришлось много общаться с ветеранами. Без мата на войне невозможно. Вообще, мы, русские, больше ничего не умеем, как только воевать. Мы в состоянии войны всегда. Не было в России такого времени, чтобы она не воевала.

-А с кем сейчас мы воюем?

-С самими собой. У нас такое продолжение гражданской войны.

-Искупаем грехи?

-Я так не думаю. Нет. Мы же христианская страна, а не иудейская. Это там человек отвечает за поступки других членов общества, а у нас каждый отвечает за себя и перед Богом. Страна целиком ни за что отвечать не может. Если вы думаете иначе- то это ветхозаветное представление.

-А что такое русская нация для вас?

- Русский это тот, кто верит в русского царя. Царя нет- значит- кто такое русский? А татарин каким местом русский, а чеченец? Из нас пытаются сделать этакое псевдоамериканское общество. Но Америки из нас никогда не выйдет. Наш народ совершенно другой.

-Это хорошо или плохо?

-Это очень хорошо.

-Вы были в Америке?

-К сожалению, не один раз.

-Почему к сожалению?

-Кстати, что вы думаете о нашем русском фашизме?

-О фашизме или национализме?

-О недавнем убийстве негра, например?

-Нужно разделить два понятия- фашизм и национализм. Фашизм мало отличается от консерватизма. Фашист это Муссолини, а националист это- Гитлер, точнее национал-социалист. То, о чём вы говорите, это проявления- это скорее не национализм, а ксенофобия, боязнь чужого.

-Как вы к ксенофобии относитесь?

-А как к этому относится, если иногда, к своему стыду, я в себе это ощущаю.

-Жирные капиталистические американские свиньи иногда являются вам в неприятном сне, как порождение неправедной иудео-христинской цивилизации?

-Жирные американцы –это наследники протестантизма, имеющего мало общего с христианством. И все эти идеи экуменизма – это всё ерунда по моему.

-Вы- верующий?

-Я православный.

-Верите в бессмертие души?

-Да. иначе- зачем?

-Вашему отцу ваше творчество нравится?.

-Я не знаю, не спрашивал. Но иногда он концерты мои посещает.

-Остаётся доволен?

-Мне 32 года и этим сказано всё. Претензий нет.

-У вас состоялся замечательный проект с британской группой «Тайгер Лилис». Почему именно они вам интересны?

-Они мне были интересны.

-То есть, пока не познакомился с ними поближе?

- Да нет. Просто прошло время. Проект их настолько самодостаточен, что в этой эстетике они будут существовать всю свою жизнь. И развития там не будет точно совершенно. Это кабаре. Это не совсем музыка. С жанром, со стилем можно поиграть. Но всё равно они останутся «Тайгер Лилис». Вот наш «Ленинград»- иногда можно даже не узнать, что это «Ленинград».

-Вы предаётесь осознанному поиску разнообразия?

-Если ты что-то нашёл, то невозможно в этом находится постоянно. Потому что я бывший спортсмен, я занимался лёгкой атлетикой. Если ты не тренируешься, не бежишь куда-то, если у тебя нет цели- то, собственно- зачем?

-Говорят, что музыканты «Тайгер Лилис»- это разгильдяи, алкоголики, маргиналы. Поэтому их так сильно любят в России, но не очень то признают в других странах.

-Ну не надо! В Хэллуин в Нью-Йорке мы выступали в Манхеттене- они в Бруклине. Потому что в Бруклине какой-то закон, что после полуночи можно рубиться и колбаситься. Наш барабанщик побывал у них. Это сильно! Правда публика такая локальная...

-Это мы привыкли – по стадионам. У них же все по клубам небольшим играют...

-Вот вы были группой с протестной энергетикой. А теперь вы истеблишмент.

- Кто мы – мейнстрим или истеблишмент или маргиналы- а Бог его знает. С «Ленинградом» так сложилось, что мы за границей выступаем чаще, чем в России. Мы здесь живём, мы здесь репетируем.

-За границей вас, наверное, слушают наши русские эмигранты?

-В Германии, в Швейцарии на наших концертах русских вообще нет. Просишь народ подпеть- и понимаешь, что это явно не русскоговорящие. Да и в Канаде. В Канаде большая украинская диаспора. Был там такой случай. Сидим в пирожковой какой-то- я так пиццерии называю. В Торонто вроде бы. Входят два русскоговорящих эмигранта. Один другому говорит: «Слыхал, Никола. Москальская группа «Ленинград» приезжает. Украинцы не ходят на концерты, но зал полный.

-У вас группа чем то напоминает Кустурицу- этакий славянский панк-рок с мозными духовыми и ударными инструментами.

-Когда мы появились, Кустурицы ещё не было как музыканта.

-Вы как то сказали, что пишите мелодии для мобильников. Это эстетика или случайно?

-В этом определённая степень самоиронии.

В разговор вмешивается Миша Макаренко, фотограф.

-А тебе, Сергей, не странно- ты певец, а тебе задают глобальные, проклятые вопросы, на которые и ответов то нет?

-Да какой я певец? О чём говорить, о нотах, что ли?

- Меня всегда удивляло, зачем Полунину или Гребенщикову задают глобальные, «проклятые» вопросы?

- А о чём ещё говорить, не о ценах же на нефть? Это как Хайдеггер –нужно всегда ходить возле проклятых вопросов, на которые понятно, что нет ответов. Это нормально. Вообще, артисты делятся на две категории- говорящие и неговорящие. Я, слава Богу, к говорящим отношусь.