Пётр Швецов и Пётр Белый

Два Петра – Две головы художника. 

 

            Есть что-то в художниках Петре Швецове и Петре Белом от элитарных юношей Петровской эпохи, которые учились за границей, чтобы затем вернуться в свою страну. Так и хочется использовать штамп- вернулись в свою варварскую страну, чтобы внести в неё свежие веяния мировой цивилизации. Хотя в нынешней ситуации неизвестно, кто куда и что вносит.

            Примерно до середины 90-х  в  России происходил отток самых бодрых мозгов и талантов   на Запад. Бодрые мозги и таланты искали для себя лучшей доли и лучших условий жизни. Некоторые нашли искомое, некоторые- нет. Одни остались, другие вернулись. И, вот новое явление, вернулись не потому, что «там» им было плохо. Просто  развивающийся в  странах бывшего соцлагеря  капитализм сравнял своими гусеницами ландшафты свободы и несвободы. Всё стало возможным и невозможным одинаково везде. Всё стало на своё место- и этим местом оказалась личность автора,  его талант, трудолюбие, коммуникабельность,  культурная и социальная вменяемость.    

            Пётр Швецов и Пётр Белый оба заканчивали СХШ при Академии Художеств. Потом, как пишется в романах, прошли годы-  годы странствий, работы  и учений в Европе и Америке. Оба Петра  вернулись домой,  в Россию, в Петербург. То бишь оба они- возвращенцы, в  противовес модным когда-то невозвращенцам. У обоих есть мастерские, где они особенно любят заниматься печатной графикой, и того и другого часто называют модными современными петербургскими художниками.

             Петр  Белый преподаёт в Смольном институте свободных искусств и наук. Среди его студентов- иностранцы из Европы и Америки,  и «всем смертям назло»- смерти автора и картины, искусства вообще и графики в частности- они чему то учатся у молодого русского  мэтра. 

            Когда Петр Белый и Пётр Швецов слышат о себе как о молодых современных художниках Петербурга, они несколько удивляются. По большому счёту «современным художникам» вообще взяться ещё 10 лет назад было неоткуда- никто  в Петербурге в 90-е годы  научить быть современным художником не мог...

 

            И.Д. -Ну понятно, у нас была только соц.реалистическая школа, носительница академических и реалистических традиций в искусстве. В конце 20 века учили тому, чего искусство достигло в конце 19-го.  Но был же Авангард на Неве, художники-газаневщики, Пушкинская-10. Хотя с другой стороны- от всего этого веяло самопалом, и практически никто никого ничему не учил, каждый бился за своё место под солнцем, опасаясь конкуренции.

            П.Ш.- У меня образования вообще нет- СХШ при Академии Художеств- это же не образование! Хотя там учились многие хорошие художники. Мои учителя- это немецкие экспрессионисты.

            П.Б.- Вообще у нас очень инертная система художественного образования.  В России мы -глубокая провинция. Современные художники- это самоучки. У нас в России, к сожалению, нет структур, которые порождали бы перегной современного искусства. Бурления искусств у нас нет- есть ужасная местечковость, которая порождает плановость.

У художников, даже диссиденствующих, не было проблем с деньгами, с заказами, каждый желающий имел свой подвал. Тепличные условия для занятий искусством, но напряжения творческого в среде тогда было меньше. Это были художники, не умеющие плавать в художественном море. Сейчас появляются художники, которые понимают, что есть арт-рынок, есть галереи, что с этим волей-неволей надо считаться.

            После Мухинского училища  я учился в Англии, в аспирантуре. Это супер заведение- Лондонский институт,  объединяющий 5 колледжей и 10 тысяч студентов. Там читал лекции Дэмиан Хёрст, Шон Скали, учился Жан-Поль Готье. Всё это базируется на материальном изобилии. Нет никаких ограничений в материалах, любой замысел может быть воплощён. Учащиеся обучаются всему, что связано с миром искусства- это и арт- менеджмент, и искусство книги, арт-история, театр, мода, искусство в широком смысле. У нас нет ничего подобного. 

            И.Д.-У нас же в России «мои университеты»- это богема, если уж не полуподпольная, то полуподвальная...

            П.Ш. -Есть такое. После школы я, кстати, 2 года  работал машинистом сцены в театре. Немножко снимался в кино  у Эдика Шелганова. Это я делал не от того, что хотел быть актёром, скорее я просто его уважил, актёрских амбиций у меня нет. Я играл молодого безумца, который куда то лез, куда-то бежал в экстремальных условиях. Всегда было холодно и мокро. Помню, в ванной сидел в шляпе и тонул. Потом, в процессе многих дублей, ванна совсем остыла. Я окунал под воду голову, шляпа всплывала, было очень неприятно. Правда, и в Америке я, кроме того, что работал печатником в печатной мастерской, работал натурщиком в разных рисовальных классах.

            И.Д. -Наверное, хорошо платили?

            П.Ш.- Платят там очень плохо, почти как у нас. Я пытался быть хорошим натурщиком- пытался сделать так, чтобы людям было интересно меня рисовать. Я был востребованной моделью.

            И.Д. –А как насчёт попыток ассимилироваться?

            П.Ш.-Я несколько лет жил в Англии, работал в Школе Шербурна, преподавал в школе для мальчиков- учил их рисовать. Папы мальчиков были  работниками Генерального Штаба в Великобритании. Местами моей художественной резиденции были печатная мастерская  Оденсе в Дании, центр печатной графики в городе Ювяскала в Финляндии.    

            П.Б.- В Англии я почти ассимилировался, был успешным человеком среди британских принт-мастеров. Можно сказать, что я сделал там  карьеру художника-графика. Мои работы выставлялись на  Национальной выставке печатной графики, это очень престижно. 11 сентября 2001 года в Лондоне должна была открыться моя выставка «Разгромленные города». Изображения разрушенных столиц мира. Выставка должна была состояться на главной галерейной улице, но... Мой куратор говорила мне: «Сейчас любят надрыв в искусстве», но всё же- не до такой степени. Выставка так и не открылась.

            Вообще  в конце концов  Англия меня достала- своими коммерческими галереями, артрынком, артдидллерами. На 15 миллионов лондонцев- две с половиной тысячи галереи, и все они находили себе нишу. В Питере галерей около 150. За 5 лет я адаптировался к английской жизни, но органично почувствовать себя не мог. Герцен ещё писал о том же, о том, что Лондон-это  город тотального одиночества.

            И.Д.- Но, наверное, были приятные моменты?

            П.Б.- Ну, может быть, когда я был свидетелем на свадьбе  у Швецова. Он женился  в Лас Вегасе, в церкви сатанистов. Брак его благословлял Элвис Пресли (его переодетый двойник). Им дали сертификат о женитьбе за 3 минуты. Потом мы вчетвером- я со своей женой Джоанной, Швецов- с женой  Сюзанной проехали на машине по всей Америке.

            И.Д.- А вообще когда состоялась ваша первая встреча друг с другом- в смысле вас, двух Петров?

            П.Б.- Я учился, как и Швецов, в СХШ, но с 9 класса.  Со Швецовым  сошёлся позже, не в школе,  на почве гравюры. Нет, не на почве ношения длинных волос- их тогда все носили. Потом начался супер драйв- бешеный поток иностранцев в Россию. Мы с Петром Швецовым попали в англоориентированные тусовки, как младшие представители петербургского искусства. Тогда всё хорошо продавалось...

            И.Д. -Потом примерно в одно время вы вернулись в Россию?

            П.Б.- Первый год  после Англии я провёл в Москве. Потом- Петербург. В России легче. В России меньше конкуренции, можно реализовывать масштабные проекты. Здесь у меня отличная мастерская- редко у кого из английских художников  такие бывают.

            Хотя, вообще, Россия- это фикция. Для меня это одно, для Путина- другое. Я не обязан  любить Россию. Я люблю район возле станции метро «Звёздная», Мясокомбинат люблю. Я учился в школе возле Мясокомбината. Моими одноклассниками были дети забойщиков. Мы бились упаковками от сосисок. Я видел, как женщина ела ложкой докторскую колбасу...

            И.Д.- Отличный сюжет для картины или перформанса современного художника! Так что же такое- современное искусство, и чем оно в России отличается от западного современного искусства?

            П.Б. - Современное русское искусство занимается продажей своей  маргинальности. Этим занимаются «Синие носы», Кулик  из Москвы.  На Западе искусство пытается быть предметом роскоши. Дорого покупают статусное искусство. Искусство делится на статусное и маргинальное, маргинальное стремится стать статусным, чтобы быть более дорогим. В искусстве всё прогибается под всё.     

            П.Ш.- Современное искусство -это выдумка заинтересованных людей! Это мистификация! Современное искусство- это Виноградов, Дубосарский, это  искусство востребованное, карьерное. Но я не уверен, что хочу принадлежать этому искусству. Я не считаю что это художники хорошие. Вообще, у нас в России на искусство не привыкли тратить  деньги. Да, люди не покупают картины, Петербург не поддерживает  своих художников. Но я не хотел бы дешево продавать свои работы. Искусство- это всё же  вещь статусная.

            И.Д.- То есть «искусство должно звучать гордо», да? Получается , что настоящий современный художник- это удачная смесь маргинальности и статусности, то есть художник творит по велению своего сердца, а арт-рынок эту маргинальность успевает во время превознести и дорого продать?

            П.Ш.- Быть заплёванным- вот правильная стратегия для настоящего современного художника, по- моему. Чтобы делать хорошие вещи вовсе не обязательно быть модным, востребованным, быть в тусовке. Мучения в подвале, неудачные попытки- это часто более короткий путь к успеху.

            П.Б.- Вообще, настоящие маргиналы- это люди, которые плохо себя чувствуют в буржуазной среде. Самое актуальное сегодня, на мой взгляд- это консолидация маргиналов.

            И.Д.- А как быть с профессионализмом в среде маргиналов?

            П.Б.- А профессионализм, он заключается в том, что отдаёшь себе отчёт в том, с кем дружить, а с кем нет.

            П.Ш.- Главное- это чувство того,  что настоящее, а что нет в искусстве. Приходишь на выставку, и внутри  происходит химическая реакция, загорается лампочка, что-то щёлкнуло -это главное. Я стараюсь делать так, чтобы загоралось.

           

             Петр Швецов – великолепный график, автор литографических циклов  «Бои без правил», «Аэропланы»,  графических серий «Полураздетые барышни», «Подводные лодки в покойном море», «Череп таджика в ста ракурсах», свитка «52 минуты», состоящего из 11 изображений совокупляющейся пары. «В рисовании  у меня неприятный опыт СХШ- то, что рисует рука сама по себе, а голова не участвует. Стараюсь рисовать не рукой, а головой», - признаётся он. Наиболее яркими проектами П.Швецова были инсталляция «Columbarium», представлявшая собой рисунки вымерших животных на цементном колумбарии,  и выставка «Голова архитектора»  в галерее Anna nova, запечатлевшая умерших архитекторов, оставивших после себя  каменные джунгли, в которых мы живём. Петр любит камень, вещество, лежащее на другом конце по оси со смертью. 

            П.Белый- художник, особо выделяемый Маратом Гельманом из молодых питерских современных художников. Он участник  Биеннале  в Москве 2005 году. Его основные темы- социум, почва посттоталитаризма, из которой мы произрастаем, пронумерованность всего живого, к которой стремится  не только политическая  диктатура, но и цивилизация глобализма.  Инсталляция «Мой микрорайон»- макеты хрущёвок, сделанные из тысяч фотослайдов 80-х годов, представляла питерское искусство на выставке «Россия-2». Выставка «Щ-854» (название взято от лагерного номера главного героя повести А.Солженицына «Один день Ивана Денисовича») в галерее Гельмана исследует тему тирании. Фотоколлажи и инсталляции зарастающих растениями руин бараков сделаны из фрагментов, содержащих числа. Оцифровка снежинок, брёвен, картофеля –излюбленный приём Белого, который, кажется, скоро станет всеобщим принципом не только в искусстве одного художника, но мировой цивилизации в целом. Цифра правит миром- возвращение к этой Пифагоровской идее через новые носители информации требует своего художественного осмысления. П. Белый- отличный график. Многие запомнили его выставку  «Голова художника» в галерее Марины Гисич, особенно его гигантские чёрно-белые линогравюры, изображавшие военные самолёты и поезда  с нефтью в заснеженных просторах России.

            Оба Петра любят  заниматься изготовлением книги художника- где всё от бумаги до рисунков и текстов- сделано авторской рукой. П.Швецов- автор 7 таких книг. Первой была  французская сказка о том, как мясник убил детишек и засолил их.  Недавний  проект П.Швецова- это «Казимир Малевич». Последний  в виде мухи держит в своих цепких лапках дочку Уму.  Малевич  благодаря усилиям искусствоведов  превращён в гигантскую муху, которая сидит  на куче русского искусства, так считает П.Швецов. Куча- это то, что уже не меняется.

            В проектах питерских Петров  есть своё напряжение в исследовании реалий, есть свой поиск актуального высказывания, своя сдержанная боль по поводу обветшалости некогда сильной державы, призыв к решению экологических и социальных  проблем,   своё желание путём искусства  противостоять серости, тирании, всеобщей подконтрольности  и смерти, опутывающим новый  современный мир своей новой паутиной.