МИХАИЛ УГАРОВ

ОТ ПЛАСТИЛИНА К СКИНХЕДАМ. ТЕКСТ и ТЕЛО

На Арбате в Доме актёра с 27 июня по 8 июля проходил Фестиваль молодой драматургии. Внутри это оказалось мрачнейшее заведение, всё из лабиринта узких коридоров. У входа - вахтёр. Ресторан замаскирован на одном из последних этажей. Всё как у нас в Петербургском Доме Вахтёра. Отличие- вдоль коридоров множество дверей. Чтобы каждому актёру по чиновнику, что ли? Выяснилось, что это бывшее министерство культуры времён сталинизма.

Впрочем, участники фестиваля приятно коридоры эти, неприспособленные для общения, собой освежали. В нескольких залах проходила читка пьес. Было интересно наблюдать, как меняется восприятие тела человека в зависимости от текста, который тело это воспроизводило. Одни и те же молодые актёры в одной и той же одежде и позе сидения за столом то превращались в провинциальных спившихся персонажей, то в эстетски матерящихся петербургских студентов. Каждый раз хотелось воскликнуть по-режиссёрски-станиславски- «Верю! Верю!».

Пьесы были разные- от сентиментально-девичьего потока сознания до символических построений в стиле Ибсена, воспроизводящих жизнь русской глубинки. Меня заворожила пьеса В.Тетерина «Национал-большевизм в отдельно взятом городе». Юный гяуляйтер ( глава одного из подразделений НБП) по фамилии Мутин сталкивается с сложными проблемами нравственного выбора в своей политической и личной жизни. То соперник из ЛДПР на выборах, «Жириновский в юбке», Елена Тундавина глазки строит, то её муж майор Винтовой к его другу пристаёт, а тут ещё и Венедикт Берёзкин- олигарх что-то своё замышляет. Ох, непроста жизнь русского нацбола, непроста.

Удалось послушать несколько пьес на площадках фестиваля в Театр.DOC и в театре «Около Дома Станиславского». Один из фестивальных дней был днём Николая Коляды- короля современной драматургии, как его окрестили театральные критики и журналисты. Мэтр из Екатеринбурга и его ученики устроили театральный марафон из своих пьес. «Птица Феникс» уральского лидера довела публику до рыданий.

Вечером в баре на Кутузовском, среди винных бочек и гламурных официантов колядование продолжилось. Уральское светило щеголял в индийской тюбетейке с косой. Юноши носили следом за ним коробки с его пьесами. Журналист Григорий Заславский отметил, что «Россия- плодовитая, отзывчивая земля. Воткни палку- вырастет роща. Роза растёт среди роз, крапива всё заглушает». Выступавший намекал на расцветший в Екатеринбурге вокруг Коляды мощнейший центр по производству драматургии. В. Ярёменко-Толстой не выдержал восхвалений Коляды и изобразил из себя крапиву, обвиняющую уральского лидера в культе личности. «Культурное пространство в России достигло Урала, но его не перешагнуло. Остальное поле, несмотря на 21 век, осталось необжитым, там нет пространства для дискуссий», - сетовал Заславский. Присутствовавшие заметили, что большинство пьес молодых авторов из школы Коляды про то, как люди страдают. «Страдание традиционно для русской культуры», - возразили им другие. «Учите ли вы учеников радоваться?», - задали вопрос Николаю. Что он ответил, услышать не удалось. Ученики и журналисты хрустели деликатесами- колбасками со специально заплесневелыми боками и козьим сыром, тоже драгоценно заплесневелым снаружи. «Приезжайте к нам в Екатеринбург. У нас беднее, проще и чище!», - пригласил мастер всех присутствовавших в гости.

Рассказывает Михаил Угаров -драматург, сценарист. Его пьесы идут во многих театрах Петербурга и Москвы.

-10 лет назад я был рядовым участником Любимовского фестиваля, теперь выступаю в роли его художественного руководителя. За 11 лет маленькая лаборатория драматургов выросла в большой театральный фестиваль. Фестиваль нужный хотя бы потому, что он породил более крупный Фестиваль новой драмы. Если «Новая драма»- фестиваль спектаклей, то у нас фестиваль пьес. Это размежевание произошло в связи с очень бурным развитием отечественной драматургии. Сначала бум наблюдался в Москве, потом возникли другие крупные центры драматургии. Прежде всего -Екатеринбург с Николаем Колядой. Второй по величине- это Тольятти, благодаря Владимиру Иванову. Он закончил литинститут, уехал на родину, ему там одиноко показалось, он всех друзей своих заставил писать пьесы. Теперь там несколько ярких имён- Вадим Леванов, братья Дурненковы, Юрий Клавдиев. Петербург вот вызывает большую тревогу. Когда я был молодым драматургом- там очень хорошо обстояло дело. Была лаборатория Дворецкого. Постепенно это как-то сошло на «нет». «Домик драматурга» существовал. В прошлом году мы провели конкурс в Петербурге, в рамках фестиваля «Новая драма». Я не скажу, что обнаружили 45 гениев, но несколько талантов нашли. В следующем году «Новая драма» преднамеренно будет проходить в Петербурге.

-Когда возник этот перелом в драматургии, с чем он связан, как вы думаете?

-Перелом наметился лет 6 назад. Я связываю его с процессами, происходящими в театре. Молодые силы стали проявлять тревожность по поводу того, что театр не имеет отношения к реальной жизни. Они пришли на смену старому поколению режиссёров и драматургов, поколению успокоившихся, пожавших все возможные лавры. Замечательно идёт классика? Это здорово, приятно, но это- музей, приятное времяпрепровождение. А театр не должен быть приятным. Он должен нервировать, дёргать, возмущать, радовать. Появилась целая генерация молодых режиссёров и драматургов в Москве- Кирилл Серебренников, Ольга Субботина. Они заявили: «Мы ставим только современную пьесу». Это сейчас эти новые режиссёры иногда отходят от поставленной цели. Серебренников ставит во МХАТе «Мещан»- но это уже совсем другие «Мещане», чем у Горького. Видно, что Кирилл много читал современной драматургии, постановочный нерв совершенно у него другой.

-На фестивале пьесы молодых драматургов удивляют своей отзывчивостью на проблемы сегодняшнего дня. В этом плане они приближаются к газетам и телевидению. Наша художественная серьёзная литература выглядит на фоне драматургии почти умственноотсталой.

-Наш фестиваль интересует только серьёзная пьеса. Мы не занимаемся откровенно коммерческой пьесой, она сама себе найдёт дорогу. Не занимаемся поделками, инсценировками. Драматургия, которая нас интересует -это новое высказывание о социуме, о мире. В Москве открылся Центр драматургии и режиссуры Алексея Казанцева, TEATR.DOC., которые целенаправленно работают только в эту сторону. Авторы поняли, что есть куда писать, режиссёры- что есть где ставить. Это изменило климат. Многие критики пишут, что произошла бескровная бархатная революция. Конечно это не революция. Какая это революция! Но, действительно, произошло смещение точки внимания на театральной карте. Если раньше точка внимания была на звёздном импозантном театре, то сейчас – это проблемное высказывание о сегодняшнем дне. Всё более популярной становится социальная пьеса. Она развивается, чего раньше не было. Раньше все сосредоточились на личной жизни, любовном треугольнике, жизни подростка. Сейчас очень мощно входит в театр то, что раньше называлось документальной, производственной пьесой,- пьесы из жизни юристов и т.п. Пьеса «Секс по телефону» Сергея Пестрикова – это не эротическая, а производственная пьеса об особенностях работы в определённом бизнесе. На Фестивале представлены 2 партийные пьесы - про скинхедов и национал-большевизм. Это очень важно. Не потому, что я такой сторонник публицистического театра. Социум, который так был тяжёл ещё 4 года назад, изменился. Ещё 4 года назад никто не понимал, куда всё движется. Сейчас происходящие в обществе процессы всё более укладываются в человеческую жизнь, об этом надо говорить. Общая тенденция очень важная. В течении 10 лет было ощущение жизни в катастрофе. Пьесы были об этом -о человеке и ситуации политической, финансовой катастрофы. Сейчас возникает ощущение, что ситуация эта прошла. Катастрофа сдвинулась. Жизнь человека не делается легче от этого. В катастрофе как раз очень легко жить. Все приспособились. Это как война- война всё спишет, катастрофа всё спишет- я могу быть ужасным, воровать, брать взятки и т.д.- ведь ужас же кругом! Это оправдание сейчас уходит. 5 лет назад была очень популярна громкая пьеса ученика Н.Коляды Василия Сигарева «Пластилин». Она прошла в Москве , в Британии. Её героем был «пластилиновый» человек, мальчик, который деформирован средой. Действие пьесы происходило в Екатеринбурге- в одном из самых сложных, депрессивных регионов России. Человек сегодня не такой пластилиновый. Он уже сам пытается среду трансформировать под себя.

- А что вы скажете о театрах в провинции? Не произойдёт ли так, что театр станет скоро «важнейшим из искусств», так как говорит о наболевшем, о главном?

-Я очень много езжу по провинции. Одни театры пустуют, другие- наоборот. Пустуют театры, построенный на 1,5 тысячи мест. У них проблемы. А театры нормальные, на 300-400 мест не пустуют. Репертуар таких театров -коммерческие пьесы, хорошо сделанные зарубежные пьесы, классика. Но постепенно и туда проникает современная пьеса. В Москве это легко- Москва не столь депрессивна в смысле социума. Я недавно был в Орле. «Мы не можем ставить проблемные пьесы- мы хотим утешить и развлечь», - говорили мне орловские режиссёры. А в Москве те, кто хочется утешиться и развлечься, не в театр идут. Им есть куда пойти. Но рано или поздно произойдёт то же, что в Москве - традиционно оглядка на Москву очень сильна Уже сейчас в Екатеринбурге, в Воронеже- целый сезон идут современные пьесы. Лет через 5 современная драматургия будет лидировать в театре. Я думаю, что нормальное соотношение классики и современности на сцене- это 1 к 3. Сейчас пока всё наоборот.