НИКОЛАЙ ЗАГРЕКОВ

ДВЕ ЗЕМЛИ ПОД ОДНИМ НЕБОМ        

            Растения, вырванные с корнем и пересаженные на чужую почву, иногда прекрасно приживаются на новом месте и дают замечательные плоды.  «Россия, которую мы потеряли» не всегда звучит грустно. Главное, что в итоге всё же нашли. Главное, что потерянное не погибло, а сохранилось, и очень даже не дурно процветало без нас. С одним из таких хеппи-эндов- с благополучным возвращением потерянного –сначала познакомила Третьяковская галерея, теперь знакомит Русский музей. В корпусе Бенуа  проходит выставка Николая Загрекова, родившегося в 1897 году в Саратове, учившегося у П.П.Кончаловского и И.И.Машкова в послереволюционном ВХУТЕМАСе и уехавшего в 1922 году  в Берлин навсегда. На выставке представлено около 100 работ художника, и представленное впечатляет.

            Художник прожил 95 лет, из них 70- на чужбине, но чужбина не была для мастера злой мачехой. Загреков вне родины был весьма и весьма преуспевающим художником, преподавал,  был членом Союза берлинских художников, выполнял функции придворного портретиста в ФРГ,  с 1950 года занимал пост заместителя председателя Союза художников, был награждён крестом за заслуги перед страной и золотой медалью Европейского общества за вклад в искусство и охрану культуры. Самое удивительное- даже сквозь годы фашизма русскорожденный певец красоты природы, спорта и труда прошёл без острых  драм. Евреям помогал, с гитлеровцами не сотрудничал, мучительным преследованиям не подвергался. Когда в его доме, в 1945, вошедшие в Берлин бойцы Красной армии разместили свою советскую комендатуру, художник получил от бывших соотечественников почётное предложение- сделать портреты Жукова, Рокоссовского, Сталина...

             В  работах, выполненных художником в 20-х, много русского, недавно покинутого. Работа «Парк» написана огромными живыми зелёными плоскостями, в ней есть что-то от Борисова-Мусатова. В «Пейзаже» 1922 и «Цветах в вазе» 1923 года намечается тяга к спортивной полосатости, эти работы написаны удивительно длинными фирменными мазками. В них  возникает что-то филоновское, некое распадение на радужный спектр, радостное и тревожное. Мир начинал терять своё тело... Красные фигуры «Влюблённых» на сине-зелёном фоне  напоминают родную русскую гамму и стилистику  Петрова-Водкина. Прослеживаются влияния кубизма, символизма, «новой вещественности».

            Но чем дальше от родины, тем больше новых черт возникает в творчестве Н.Загрекова, тем меньше национальной засасывающей трепетной пейзажности и всё больше новых, незнакомых русскому искусству  людей. Женские портреты Н.Загрекова конца 20-х- начала 30-х, уже, безусловно, принадлежат целиком искусству немецкому. Художник предпочитает  коричневые, зелёные тона, -мёртвые цвета электричества в комнатах, лишённых романтических излишеств и завитков, в которых уже что-то проступает нестерпимо жёсткое. Его модели- роскошные фрау в коротких платьях из высококачественных тканей, стильные, смелые, эмансипированные,  в резких позах.  У них новые тела- крепкие руки и ноги, неразвитые ягодицы и грудь, это тела спортсменок и работниц, для которых конечности являются наиболее важными частями. Они по-новому сексуальны- это какая-то братская, партийная сексуальность, сексуальность женщины на равных говорящей с мужчинами –товарищами по спорту,  труду,  бизнесу, духовным интересам. На портрете жены Гертруды Геллер 1928 года  на нас смотрит со сладким разговорчивым приказом, абсолютно свободная  женщина, без грима и ужимок, даже со спортивной морщиной на лбу, бесконечно уверенная в сексуальной привлекательности своих обнажённых крепких   рук. Один из шедевров этого периода- портрет художницы Класнитц, девушки  позитивной, трудовой, бодрой. В её лучезарных глазах даже есть что-то от крестьянок Венецианова. Пожалуй, она внутренне похожа на увлечённую идеями труда и самореализации героиню романа Айн Рэнд «Источник». Кстати, Айн Рэнд- русская по происхождению, примерно ровесница Н.Загрекова, эмигрировавшая примерно в те же 20-е  в Америку из постреволюционной России. Среди картин, посвящённых боксёрам, футболистам, метателям копья выделяется «Портрет художника» 1930 года. Он глазаст, утончён, с набухшими венами на интеллигентных тонких руках. Загрекову-реалисту удалось реалистически поймать тип интеллигента-экзистенциалиста, распространённого в 20 столетии- физически слабого, но внутренне несгибаемого. Вряд ли этот человек выжил в 40-е как в Германии, так и во Франции, Италии и России. 

            Мировые державы, мечтающие об усилении своей мощи,  наращивали свой производственный потенциал. Им нужны были крепкие, способные к труду и обороне граждане. Впечатляют спортсмены и люди труда, написанные Загрековым в 30-е годы. «Метательница ядра» в бордовом купальнике на лимонном фоне, «Девушка с рейсшиной», две подруги на картине «Двойной портрет»- такие девушки появились в нашей стране 30 лет спустя,  во времена хрущёвской оттепели, в начале 60-х. На свой, немецкий лад они- спортсменки, комсомолки, отличницы учёбы, у них есть тело, они подвижны, они ангажированы обществом на здоровый образ жизни, на труд, учёбу, активный отдых, создание семьи.  Отечественные советские  девушки 30-х, знакомые нам по картинам Дейнеки, Самохвалова и других мастеров, воспевающих  строителей светлого будущего, всё же были как-то проще, примитивнее, в них было больше крестьянства и фабричности, обмяклости.  

            На выставке представлены эскизы к огромному утраченному панно Загрекова «Ритм труда». Два могучих немолодых, похожих на скинхедов рабочих занесли свои молоты, двое других- молоты уже опустили, пятый держит щипцами какую-то железяку, напоминающую то ли серп-молот, то ли свастику. В этих рабочих, одетых в белые рубашки и чёрные аккуратные брюки, задранные ретро-подтяжками, пролетарское советское величие всё-же отсутствует, несмотря на схожесть пафоса. Оно как-то приземлено. В принципе, немецкие рабочие 30-х в исполнении Загрекова, несмотря на радость совместного труда, смахивают слегка на гномиков-трудоголиков из народного европейского эпоса. Некоторые из рабочих по-западному интеллигентны и высоколобы. В СССР мужчины с такими лицами работали врачами, преподавателями и научными сотрудниками. Может, в этом секрет? Секрет того, что мощь Германии была в конце 30 самой мощной. Причина- высокий интеллектуальный уровень отдельных рабочих единиц, сплочённых в единое трудовое действо, необходимое нации...  «Косарь» 1938 года- пшеничный откормленный блондин средних лет  с гитлеровским лицом и гитлеровскими знакомыми  усиками отдыхает интеллигентно и мощно на фоне холмистых спелых нив. С косой в руках. Может это и есть предчувствие  Гитлера, с традиционным орудием Смерти. Только смерть- не она, а он.

            В довоенные годы Загреков совсем по-советски, будто и не уезжал никуда, рисовал плакаты для рекламы продуктов и политических идей. «Защити свою семью!», «Особые лекарственные средства», «Рабочие места! Социал-демократический выбор!»- эти работы художника легко перепутать с заказными работами художников социалистического лагеря. Та же тревожность, предчувствие врага и смерти, мощные, типичные для советского искусства,  тела женщины-матери и тяжеловесного дитяти-девочки в красных платьях. 

            Творчество послевоенного периода представлено пейзажами, портретами, выполненными в экспрессивных тонах. Художник был верен экспрессивному реализму всю свою жизнь, хотя его творчество насквозь пронизано общими дуновениями и  тенденциями развития мирового искусства. Николай Загреков- художник срединного пути, избежавший Сциллы и Харибды крайностей художественного процесса. Представленные на выставке его произведения становятся не только искренним свидетельством эпохи. Воспетые им здоровые, позитивные, спортивные женщины  и мужчины выглядят в начале 2000-х приятно, даже модно и стильно. От них веет не только сентиментальной пылью истории...