Марк Захаров

 

 По иронии ангелов один из самых весёлых и энергичных режиссёров нашего времени Марк Захаров родился в Москве на улице Заморенова.

Родился он по причине пьянства сапожника, который во время на сшил сапоги его отцу, когда тот собрался идти в Добровольческую армию. Благодаря этому будущий отец  режиссёра остался жив, женился и родил своего знаменитого сына.

До войны наибольшие воспитательные воздействия на Марка Захарова оказывала его бабушка, которая работала заведующей детского дома. 22 июня 1941 года юный Марка воспринял с радостью- наконец то можно с фашистами повоевать!

Мать Марка Захарова, которой не удалось стать великой актрисой и которая всю жизнь вела драмкружки, сына на поступление в ГИТИС всё же благославила- ей во время приснился вещий сон.

После ГИТИСа Марк Захаров попал в Пермь, и если бы не жена Нина Лапшинова, отговаривавшая его быть актёром и настаивавшая на том, что надо бы вернуться в Москву, ещё не известно, что стало бы с нашим отечественным кинематографом и театральным искусством. Первая же режиссёрская деятельность в крупном театре- в театре Сатиры – не у всех  актёров вызывала восторг. Татьяна Пельтцер, репетируя свою роль в спектакле «Доходное место», ворчала на Марка Захарова: «И чего только вы в режиссёры подались? Как только ничего не умеют делать, так в режиссёры лезут!». Но тем не менее именно этот спектакль вызвал большую шумиху и был в результате на сороковом  показе запрещён по идеологическим соображениям.

Дедушка Марка Захарова был революционером и сидел в Петропавловской крепости, может, от него Марку Захарову передался революционный ген- ставить спектакли, вызывавшие недовольство властей. Но с властями Марк Захаров научился управляться. Когда ему сказали помыть шею и одеть скромный галстук перед походом в отдел культуры МГК КПСС, он так и сделал. В результате чего Первый секретарь МГК КПСС В.Гришин произнёс витиеватую речь: «Мы знаем о ваших ошибках, и надеемся, что впредь вы будете работать без экспериментов», и Марка Захарова назначили главным режиссёром театра  имени Ленинского Комсомола. Ему тогда было 40 лет, самое время работать для молодёжи, хорошо, что не 50. Вообще в те времена Коммунистическая партия вела пристальный надзор за культурой и иногда возмущалась очень странным вещам. Например, вызвало возмущение идеологов то, что Иванова в пьесе Чехова играет лысый толстый Евгений Леонов. «Такого лысого человека не может любить молодая женщина!». Марк Захаров рискованно предложил всем вспомнить, каких лысых политиков любили молодые женщины. Идеологи стушевались, а Леонову сделали всё же волосяную накладку на голову.

            Марк Захаров перенял от своего деда ещё и смелость. Однажды он через таможню при коммунистах перевёз кучу запрещённой литературы- Флоренского, Бердяева, Ахматову и Мандельштама.  

            В 1988 году Валерия Новодворская на митинге на Пушкинской площади призвала сделать Марка Захарова нашим президентом. Президентом Захаров не стал, но в  советники нынешнего президента попал. С Лужковым находится в дружеских отношениях, так как другое и невозможно-  тот дал денег на дорогостоящую операцию на сердце Марка Захарова.  

ЗахаровМ

ФОРМУЛА ОДИН МАРКА ЗАХАРОВА

 

Как-то так получилось, что многие фильмы и спектакли  Марка Захарова стали  лекалом, по которым лепились души, сюжетные линии, вопросы и ответы многих думающих и к чему-то стремящихся российских и советских людей.  

Была легендарная Захаровская  «Юнона и Авось». Четверть века назад прозвучал новый гимн советской молодёжи, готовящейся очень скоро в массовом порядке стать антисоветской, и в этом новом гимне прославлялись, грубо говоря, хипповские, неохристианские ценности. Попросту говоря, к нам пришла эпоха постмодернизма, когда необыкновенная лёгкость бытия, и всё во имя Любви, когда даже тяжесть во имя любви обретает воздушность и летучесть, как то тая в тумане. Любовь стала высшей ценностью. Всякие там идеологии, всякая борьба, всякая угрюмая тоталитарная  серьёзность осточертели. Бог есть Любовь, стало быть Любовь есть Бог. Аллилуя  Любви, аллилуя Любви- и т.д. по тексту Вознесенского и музыке Рыбникова.  Это в 1981 году нам казалось, что живём мы в глухой дремучести, а всё передовое возникает где-то там, за кордоном, на вожделенном Западе.  На самом деле Евгений Евтушенко с безумными глазами едва не сыграл Христа в фильме Пазоллини, а первая русская рок-опера «Юнона и Авось» вышла почти одновременно с фильмом-мюзиклом «Жизнь Брайана», сделанным английской группой Монти Пайтон. И молодой Николай Караченцев, крепкий, ловкий, авантюрный, какой-то беспринципный и слишком ветреный, несмотря на все железные занавесы- удивительно был похож на персонажей молодого Депардье и английских дурашливых актёров. На всех землях одновременно пришло поколение людей, которые хотели любить, петь, дурачиться, иногда пытаясь грустно и честно посмотреть на чёрные дыры бытия.  И почему то режиссёром этого нового миросозерцания часто становился Марк Захаров….

В «Жизни Брайана» весёлые молодые  люди с длинными патлами, в клешах громко пели и изображали в вольной интерпретации жизнь любимого персонажа того времени- Иисуса. По всему получалось, что надо любить, любить, любить. У нас русское «авось» вынесло морского офицера Николая Петровича Резанова в объятия юной Кончитты, и они разыграли с тоталитарной советской серьёзностью новую молодёжную модель мира, где всё во имя любви между мужчиной и женщиной, всё во имя этой единственной земной достоверности, во имя этого единственного пика бытия, а всё остальное значительно ниже. Не благодаря ли Марку Захарову с компанией сформировалось целое поколение странных людей, когда мужчины летучи и отсутствующи, ибо где-то заняты важным делом путешествия и вообще их уволокло, а женщины необыкновенные стойкие оловянные солдатики, необыкновенные  идеалистки, готовые во имя Любви на великую верность, одиночество и прозябание в этом мире.

Ещё были странные, мощные, закрученные и ритмизованные в пении и танцах сказочные кинофантасмагории-  «Обыкновенное чудо», «Убить дракона», «Формула любви», «Тот самый барон Мюнхгаузен». Из захватывающих художественных лабиринтов Марка Захарова выкристаллизовывалась простая человеческая мудрость, затоптанная и подзабытая в бытовании совков 70-х и 80-х.  Что такое настоящая любовь, как надо «убить дракона», как сохранить себя, свою личность,- эти всегда старые и новые вопросы развивались у Марка Захарова в сложнопостроенные организмы  из кирпичиков «за» и «против», не хуже, чем нынешние мировые фэнтези о том, как спасти мир.  

Не благодаря ли Марку Захарову нежные интеллигентные девушки долгое время ассоциировались с Евгенией Симоновой, красивые принцы- с Александром Абдуловым, ироничные думающие мужчины- с Олегом Янковским, слишком прагматичные и энергичные женщины- с неподражаемой Инной Чуриковой в легинсах… Не с его ли лёгкой руки вошло в нашу жизнь да так и осталось множество привязчивых шлягеров и устойчивых словосочетаний. Повсюду под обыденностью  мерещится чудо, а «для любви не названа цена- только жизнь одна», и вообще «уно-уно- уно-он моменто»…

Нынешние русские наши сограждане, идеалисты и те, кто несгибаемо идёт своим путём, добиваясь в результате иногда успеха и обыкновенного чуда, иногда проигрыша, и чудо не пробивается сквозь горькую быль- все они благодаря Марку Захарову хоть иногда получали и продолжают получать  заряд бодрости, энергии, желания действовать и добиваться истины.

 

 

 

 

Марк Захаров- это прежде всего театр ЛЕНКОМ, знаменитая рок-опера «Юнона и Авось», которая  в августе этого года отметила 25-летний юбилей, на 5 лет опередив сценическое долгожительство мирового мюзикла «Кошки». Но это и целая эпоха в нашем отечественном кинематографе. Мудрые музыкальные фантасмагории «Тот самый Мюнхгаузен» и «Обыкновенное чудо», фильмы «Дракон» и недавний сериал «12 стульев»- это тоже Марк Захаров. Ещё Марк Захаров- это целые созвездия актёров первой величины, выпестованных в его театре, а также мощно заявившая о себе линия учеников-режиссёров.

 

 

            -Марк Анатольевич! Вы с вашим ЛЕНКОМом не первый раз собираетесь в Петербург на гастроли. С каким настроением вы едете к нам в этот раз?

-Самое главное то, что Санкт-Петербург обладает какой-то особой аурой зрительской. Зритель театральный петербургский сам по себе очень талантливый.

-Талантливей чем в Москве?

-Да.  Москва часто в последнее время оказывается сильно засорена всяческим художественным  мусором, идущим с экранов телевизоров, из кинематографа и театра. Есть какая-то разница между петербургским и московским зрителем. Мы очень любим этот Петербург, чисто прагамтически даже. Мы хорошо там себя чувствуем. Спектакли, которые там прошли- в другом театральном измерении, пространстве, на другой сцене- эти спектакли  как бы омолаживаются. Петербургский  зритель их энергетически подпитывает, спектакли становятся моложе. У нас были самые радостные ощущения от  этих гастрольных поездок. Хотелось бы сказать теплые слова в адрес нашего продюсера- Нины Петровой. Эта хрупкая с виду женщина  обладает очень цепким художественно-продюссерским мышлением. Важно, что есть это художественное начало, которое лежит в ней, в её основе, и доминирует в её характере. Мы везём несколько спектаклей. «Чайку» везём, что несколько рискованно…

-В первый раз?

-Нет, мы  уже её  к вам возили. Благодаря Петербургу этот спектакль стал долгожителем, благодаря зрителям Петербурга, которые его так горячо восприняли. Мы играем  «Чайку» 8-9 сентября, до этого мы осваиваем сцену Выборгского Дома культуры, на которой будут проходить гастроли. Мы монтируем сначала пространство, вечером 7 сентября- репетиция.  Я всегда  прошу  артистов на гастролях походить по  залу. Залезть наверх, посмотреть, откуда люди смотрят, как они видят спектакль сверху. Мне раньше казалось, что это сродни необходимому  магическому ритуалу.  У нас будет хорошая радиоподзвучка. Но всё же главный посыл- это освоение этого сценического пространства. Это очень важный компонент, который мы тщательно всегда прорабатываем. Кроме «Чайки» мы покажем спектакль «Королевские игры», сделанный   Григорием Гориным по знаменитой пьесе Анны Болей.  Это такая историческая хроника, поставленная  в современной манере, с множеством  интересных решений, как нам кажется. Этот спектакль тоже оказался  долгожителем, в нём замечательно играет Александр Лазарев младший- так это теперь называется. Также мы привезём  спектакль, связанный с нашей исторической радостью- с появлением второго поколения ЛЕНКОМа. Это «Безумный день или Женитьба Фигаро», в котором у нас по новому прозвучали актёры Певцов, Захарова, Щукина, Александр Лазарев- младший. Что касается последнего- по- моему, это одна из лучших его работ.

-А вообще у вас сколько уже в ЛЕНКОМе поколений насчитывается? Наверное, уже три?

-Да, уже можно говорить о третьем поколении, но я не хочу утомлять зрителей собственными подсчётами. Да, уже  есть какое-то третье поколение. Сергей  Фролов, Олеся Железняк… Совсем молодые люди к нам не так давно пришли, очень талантливые, по- моему.  Хотелось бы нагрузить их работой, но это не всегда получается, поскольку сегодня выпуск нового театрального проекта связан как правило со многими трудностями- организационными, финансовыми и тому подобными.

-Всех волнует судьба вашего замечательного неувядаемого спектакля «Юнона и Авось»…

- Для нас этот спектакль принципиально важен, поскольку и театр, и все зрители заинтересованы в том, чтобы этот спектакль остался, ибо над ним нависла реальная угроза.  Полтора года назад бессменный исполнитель  главный роли Николай Петрович Караченцев получил ужасную травму, не совместимую с работой. Но,  как «Евгений Онегин»  всегда должен оставаться в Большом театре, как время от времени там должны оперы Мусоргского ставить,  так и у нас «Юнона и Авось»- это важнейший спектакль, очень серьёзное музыкальное произведение с музыкой Алексея Рыбникова и словами Андрея Вознесенского.

-То есть вы всё равно привезёте «Юнону и Авось», только с новым составом?

- Репетиции и работа со вторым составом исполнителей  начались ещё при Николае Петровиче  Караченцеве. Ему уже седьмой десяток,  а исполнение роли Резанова  связана со  сложными пластическими нагрузками. Может я сам виноват, ещё в Киеве на гастролях несколько лет назад  важно было выпустить второго исполнителя.  И сам Николай Караченцев был с этим согласен, он к этому стремился. Ибо любые серьёзные международные гастроли, которые  у нас иногда, но происходят, - они предполагают наличие второго состава исполнителей. Ни один продюсер не возьмётся за гастроли спектакля, если там нет дублёров, второго состава. Потому что это угроза для всех- мало ли что произойдёт, всякое в жизни бывает.

-Роль Резанова будет исполнять наш российский красавец актёр Певцов?

-Да, Певцов.  Он отлично вошёл в спектакль. В опере будет  новая, пятая  по счёту Кончита – актриса Юганова. Закончим мы наши гастроли спектаклем «Всё оплачено» эстонского режиссёра Ньюгонена. Мы очень рады привлекать в театр  новые режиссёрские имена.  Я стремлюсь привлекать новых людей, которые давали бы актёрам новую пищу, выводили бы  в новые театральные технологии. Очень важно, чтобы не один  человек доминировал бы в театре- я имею в виду себя. Я много спектаклей поставил. Я рад, что сейчас у нас  ставит спектакли Владимир Мерзоев. Он работает сейчас над пьесой «Тартюф» Мольера. Обещает Александр Морфов работать с нами. Его как-то коллектив сразу принял, он себя зарекомендовал себя очень интересно. Лучшее, что он сделал -это постановку по книге Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». Несмотря на то, что эта тема была успешно разработана в кинематографе Милошом Форманом, она  оказалась очень востребованной. Этот сумасшедший дом, эта  несвобода, несмотря на то, что, казалось бы, это  свобода и есть.

-Эта тема несвободы внутри себя- в условиях, когда можно взять и уйти, в условиях свободы и открытых дверей- очень актуальная тема!

 -Да, и она продолжает интересовать зрителей.

-А вы над чем сейчас работаете как режиссёр, если не секрет?

- Я сам сейчас после Петербургских гастролей начну работать над Гоголевской «Женитьбой».

-«Женитьба» Гоголя, раньше- «Женитьба Фигаро»… Брачная тема продолжает быть актуальной для ЛЕНКОМа…

- «Откупори шампанского бутылку, иль перечти «Женитьбу Фигаро»»,- говорил Пушкин устами своего персонажа Моцарта, чтобы поднять тонус существования. И собственного, и других людей. Совершенно гениальная пьеса Бомарше. Это такая структура драматургическая, такая  организация пространства театральная, которая берёт много артистов. Такая комедия положений, я не знаю другой такой!  И происходит радостное обитание на сцене. Потом сложился  такой слаженный, дружный ансамбль молодых, мало известных артистов, которые  получали награды. Довольно долго зритель с удовольствием смотрел этот спектакль.

-А как  вообще вы формируете репертуар гастролей театра, к каким флюидам прислушиваетесь?

-Я уже поминал нашего замечательного продюсера Нину Петрову. Она приезжает в Москву, она смотрит спектакли, она раздумывает, она идёт на определённый финансовый риск, несмотря на то, что театр имеет высокий рейтинг в Москве.

-Тем более, что в сентябре в Санкт-Птербурге совпадут гастроли  сразу двух театров- ЛЕНКОМа и  МХТ Олега Табакова. Они будут проходить примерно в одно время. Вы не боитесь конкуренции?

-Конкуренция всегда сопутствует нашей профессии, всегда присутствует некое соревнование. Мы к этому привыкли. Москва- это такой гигантский мегаполис, где одновременно в один вечер могут идти 6 «Вишнёвых садов», штучек 10 «Чаек». В Петербурге, наверно, это нереально.

-У нас всё нужно уменьшить раза в 3, а лучше- в 4. Получится, что реально, когда 1 «Вишнёвый сад» и  не больше двух  «Чаек».

-Наша профессия, во всяком случае, всегда связана с конкуренцией, взаимообогащением. Я сам стремлюсь всегда смотреть всё самое интересное,  посетить премьеры работ моих коллег в Москве.

-Театральный Петербург уже оказывается вне зоны досягаемости?

- В Петербурге это удаётся реже. Как зритель я раньше был близок к БДТ, к театру Льва Додина, который представляет собой, безусловно, яркое  явление в нашей театральной жизни.

-Вот один из самых привязчивых лейтмотивов «Юноны и Авось»-это строка: «Для любви не названа цена- только жизнь одна, жизнь одна». В вот сейчас, с высоты вашего возраста и опыта, тоже так считаете- что цена любви – это жизнь – и  в юности, и в молодости, и вообще в течении всей жизни человека? Иногда кажется, что это горький идеализм, заводящий в тупик. Об этом фильм Ренаты Литвиновой «Богиня», как мне показалось…

-В хорошем спектакле, в хорошей драматургии есть много вещей. Одних интересует одно, других увлекает другое. «Юнона и Авось»-  многомерный спектакль. Мне в нём дорога и близка идея, что в жизни находятся такие смельчаки и герои, которые живут и действуют вопреки прагматическим соображениям. Кончита, которая ждала 35 лет своего возлюбленного Резанова, например. С точки зрения бытовых  воззрений, даже просто нормальных  воззрений- вроде бы, не надо так делать, не надо так уж жертвовать своей жизнью. Но находятся люди, которые поступают вопреки житейской логике. Этот поступок Кончиты- поступок вопреки житейской логике. Поэтому  он прекрасен. Их должно быть немного в жизни, таких поступков. Но они должны согревать нас и помогать нам в преодолении тех проблем, которые подбрасывает нам жизнь и в личном плане и в общественном.

-Ещё у меня накопились вопросы по поводу вашего  Мюнхгаузена. Ваш с Гориным барон Мюнхгаузен выглядел симпатичной, креативной личностью. Но в нашей стране, увы, очень тяжкие отношения между словом  и реальностью. Мы привыкли жить в условиях, когда за словами ничего не стояло. Да и сейчас эта практика перекочевала в рекламу, например. Каким бы был ваш Мюнхгаузен сегодня, если бы вы стали бы делать новый фильм о нём?

-Ничего не повторяется в жизни. Я не знаю, каким бы он был, но наверно другим. Слово иногда обладает магической силой. У Григория Горина есть своя ипостась в отношениях с этим образом. Это, конечно, фантазёр, человек, который находится в плену творческих идей, радостного творческого дерзания. Всё это со стороны  может показаться просто ложью. Но это не ложь на самом деле, это особый способ существования в этом мире, особый способ преодоления тех барьеров, которые подбрасывает и личная жизнь, и вещи, связанные с развитием общества.

-Марк Анатольевич! В вашем творчестве, пожалуй, как мало у кого из наших театральных и кинорежиссёров, огромную роль играет музыка. Вы в детстве учились музыке? Ну там на скрипочке, или на пианино?

-Нет. Вообще я считаю, музыки не должно быть много. Да, есть опера «Юнона и Авось».  Но мне хотелось хоть раз обойтись без музыки, и один раз это получилось. У испанского кинорежиссёра  Бунюэля есть такие обидные слова, правда, они  обращены к кинематографистам, к режиссёрам кино, а не театра: «Если ты хочешь понять, какой ты режиссёр на самом деле- попробуй сделать фильм без музыки». Это очень обидные слова, которые побуждали меня в своё время попробовать это сделать. Я решил  поставить пьесу польского драматурга Мысливского «Вор»- построить как  музыку, но без неё. В спектакле были  какие-то посторонние шумы, падения картошки, скрип, далёкие голоса. Но в эпилоге, в  финале всё –таки звучала  музыка, совсем без музыки я обойтись не смог. Да, у  нас определённая есть музыкальность. В театре,  ещё в начале, когда мы  играли пьесу Арбузова «Жестокие игры»-  там в конце пьесы на сцену выходят Татьяна Догилева и Александр Абдулов и начинают играть в четыре руки что-то на фортепьяно. Один иностранный режиссёр, который был на спектакле, пришёл от этой сцены в умиление. Он воскликнул: «Какие музыкальные у вас актёры!». На самом деле Абдулову чернильным карандашом нарисовали на клавишах знаки- по ним он определял те клавиши, которые ему нужно было  нажимать.  Татьяна Догилева была более музыкальна и обошлась без этого. Это был такой своеобразный обман, хотя артисты, играющие на трубе в других спектаклях,- это довольно сложно. Играть плохо, но хотя бы правильно на трубе- это подвиг. У нас  долгие годы играл на трубе Игорь Охотин, такой подвиг во имя театра он  совершал, наполняя наш текущий репертуар музыкой.

-кто наполняет ваш текущий репертуар новой литературой? Вы сами отслеживаете новые пьесы и книги, или это дело литредактора?

-У нас есть группа людей, которая помогает это делать. Этим занимается Юлия Косарева , мой секретарь, она  подбрасывает мне разные идеи. Но я хотел бы пожаловаться ещё раз,  что сегодня придумать новый театральный современный проект, и при этом чтобы он был ленкомовским, нёс бы в себе черты психологизма, углублённой театральной психологии,  сочетал бы всё это с яркой зрелищностью, с какой-то, быть может, внешней заразительностью, связанной со сценографией, с особым существованием актёров в спектакле- это очень трудно. Я сегодня говорил о  засорении зрительского сознания чрезмерным количеством информационным потоков, которые сильно увеличились. Сегодня увлечь зрителя неимоверно сложно, сложнее, чем лет 15-10 назад. Я как-то очень хорошо это ощущаю. Поэтому если в театр приходит человек с идеей, то я это очень приветствую. Мы  пишем его имя  на афише крупными буквами, наравне с режиссёром-постановщиком, художником, композитором.

-Вот у нас с поэтом Всеволодом Емелиным возникла идея для вашего театра- написать новое либретто к «Юноне и Авось». Музыка старая, актёры- немолодые, из первого состава. Но поют они не о свежей любви, а о проблемах пожилого возраста, вспоминают молодость. Что-нибудь ироническое и весёлое,  о старом шиповнике, излишеств виновнике, старых и верных друзьях- ах –ах…  

-Ну, всё же спектакль у нас естественным образом омолодился, очень сильно  поменялся состав моряков, морских офицеров. Годы идут, многие актёры сами понимают, что пора перейти на другие роли. Слава богу, к этому все очень спокойно относятся. За исключением роли  Николая Петровича Караченцева,  вокруг которого были бурные дебаты даже в прессе- обсуждали, надо или нет, возможна ли «Юнона и Авось» без него.. Я считаю, что мы поступили правильно, учитывая ту огромную зрительскую жажду, которая наблюдается по отношению к этому спектаклю.

-Есть ли места в Петербурге, которые вы собираетесь посетить в свободное от гастролей  время? Может это будет Эрмитаж?

-Я постараюсь где-нибудь побывать, я обращу свои взоры в сторону театра Льва Додина, и, как ни странно, в сторону театра Комиссаржевской- в сторону режиссёра  Виктора Некрасова, который делает интересные постановки. У нас есть некая незримая нить,  которая нас связывает. Я хочу познакомиться с новыми театральными проектами. А Эрмитаж- я вроде всё там посмотрел, также как в  Русском музее. Скорее всего просто прогуляюсь по Невскому проспекту, подойду к  Храму Спаса на крови… Как-то мы шли по Невскому с Даниилом Граниным, и он меня потряс рассказом о том, что во время блокады весь этот Храм до верху был заполнен замёрзшими трупами погибших от голода. Это жутко себе представить, но это наша история, это было, об этом надо помнить. Несмотря на эти страшные страницы прошлого,  это пространство в районе Невского проспекта и Михайловского сада даёт радость от общения с русской имперской культурой.

-Радость?

-Да, радость.

-А какие нибудь истории на Невском проспекте с вами приключались?

-Нет, у  меня жизнь в этом отношении не бурная, спокойная.

-И в личной жизни вам не хочется быть руководителем, режиссёром, что-нибудь этакое срежиссировать, чего сама жизнь выдумать не в состоянии?

- И в личной жизни  я спокойный. Когда мне хочется дома поруководить, жена говорит мне: «У  тебя есть  свой театр, там и командуй».

-То есть театр, театр и только театр! А нет ли у вас грусти от того, что мало синтеза искусств.  Вот встретились же когда то так счастливо несколько креативных личностей- Рыбников, Вознесенский, вы, Караченцев… Может быть вам стоит посетить в Петербурге какой-нибудь поэтический вечер…

-Роль поэтов поменялась в мире. Пространство поменялось. Время  стало дорогим. Всё стало немножко иначе.  Мы смеялись над американского происхождения фразой «время- деньги», а сейчас мы это ощущаем на себе физически, материально, в своей профессиональной деятельности. Время действительно буквально –деньги…