КШИШТОФ ЗАНУССИ 

ЗАЩИТНЫЕ ЦВЕТА КШИШТОФА ЗАНУССИ

 

Кшиштоф Занусси- выдающийся польский кинорежиссёр. Среди его работ -, «Семейная жизнь», «Честь Бригитты», «Иллюминация», «Защитные цвета», «Императив», «Год  спокойного солнца», «Последний круг», «Неписаные правила», сериал «Наполеон. Мария Валевская»... Режиссер неоднократно удостаивался призов на иеждународных фестивалях в  Венеции, Каннах и других престижных кинофорумах. За свою последнюю работу "Жизнь, как смертельная болезнь, передающаяся половым путем"  режиссер был удостоен в 2000 году гран при на XXII Московском Международном Кинофестивале.

 

            -Господин Кшиштоф, как вы оцениваете состояние польского кино сегодня? С чем связана популярность отечественного кинематографа в Польше? Говорят, что у вас в прокате до  50 процентов- это польские фильмы. Что вы об этом думаете?

            -Ну, это был хороший год. Тогда не 50, а даже 60 процентов фильмов в прокате были польскими. Во всё мире большинство проданных билетов- это билеты на американские картины. И у нас сейчас уже тоже понизилось число до 30 процентов. Это неплохо. Во Франции и в Европе ещё бывает 30-40 процентов. В Германии и Италии интерес к национальному кино понизился, а интерес к американскому кино остался прежним. Были времена когда американское кино не пользовалось таким успехом. Может быть, зависит всё это от того, что Европа прежде всего может представить своим зрителям. Какие мечты, какие надежды, какую самоуверенность- которой нам не хватает. Насколько мы почувствуем, что наш европейский стиль жизни лучше всех остальных. Если мы теряем эту веру- мы теряем наших зрителей.

            -Вы являетесь советником в Ватикане по культуре. Вашей задачей является рекомендовать епископам для чтения и просмотра те или иные книги и фильмы?

            -Да, я советую и проверяю, что они читают.

            - Если не секрет, то что вы им советовали в последнее время?

            -Нет такого нигде в мире, чтобы ежедневно появлялись шедевры. Я в очках- вы видите. Я с детства в очках. Я всем советую- читать мало, не читать много. Смотреть мало. Кушать мало. Хотя я лакомка. Дело в том, что нужно  кушать мало, но хорошо, нужно читать, но самое лучшее. Только шедевры стоит читать. На остальное жаль глаз. И музыку слушать только хорошую. Не стоит рисковать.  Самое странное- когда люди покупают продукты, они очень боятся риска. Они проверяют, органично это или неорганично, хорошее это или нет. А когда берут книжку в руки, они часто совсем не проверяют, что это. Включают телевизор и смотрят какой-то хлам. В этом большая ошибка. Я воспитан по иному. Хотя я сам большую часть жизни прожил в бедности (после войны мои родители сильно преследовались, ни о каком богатстве и речи не могло быть), но мы всегда учились от наших родителей сохранять аристократизм духа. Это заключалось в том, чтобы не обращать внимание на мелочи, не допускать низких мыслей, не допускать низких сюжетов в разговорах.

            -А кто были ваши родители?

            -Отец – инженер, хотя он мечтал стать архитектором, образование у него было инженерное. Мама была дочерью фабриканта  мебели, а  сама она занималась как это сейчас называется- дизайном, проектированием интерьеров. Они и мои деды меня учили, в моей среде, например за столом не допускалось говорить о деньгах. Когда сейчас я слышу когда за столом говорят о том,  что сколько стоит- для меня это такая вульгарность! Почти как матом ругаться. В нашей семье считалось, что это сюжет для кухни, а за столом надо говорить о более высоких мотивах. Эта идея аристократическая – она немного поэтическая- не понижать своего уровня! Я среди простых людей встречаю  аристократов, а среди банкиров, политиков, министров приходится иногда  встречать просто хама, без тонких чувств и деликатности. Аристократизм- он не от воспитания и образования, это природный дар. Аристократом может быть любой человек, если захочет.

            -Вы встречались с В.Путиным, у вас были разногласия, но в одном вы сошлись, что исламский фундаментализм- это враг.

            -Фундаментализм любой- православный, католический, исламский- он рождается от недостатка веры. Многие этого не понимают. Он возникает  там, где есть недостаток метафизики,  там, где не видно перспективы вечности.. У фундаментализма любого вида узость, ограниченный вид, как у сект.  Там объединяются ограниченные люди, у которых эмоциональная сфера не распространяется на всю духовную жизнь. Среди мистиков, являющихся верующими самого высокого класса, я никогда не встречал фундаменталистов. Фундаменталисты- это те, кто понижают веру до уровня идеологии.

            -А что вы думаете по поводу политкорректности, вызывающей  сегодня столь много споров?

            -Я думаю, что это лицемерие современного развитого мира. С этим надо бороться. Это неправда, за этим стоит ложь. Корректность это дрессаж, это собаку можно выучить, Лучше выучить, чтобы она кусалась, но важнее чтобы не хотела  кусаться.  Главное- не политкорректность, а любовь к человеку, которая в иудео-христианской культуре является главной заповедью.

            -Вы учились на философском факультете в марксистской Польше и одновременно много времени проводили в монастырях...

            -Вы знаете, это было  время юности, когда человек ищет самого себя, трудный период.. Я многими вещами занимался. И сейчас, в моём авансированном возрасте, я как ни странно, начал делать много вещей, которых раньше не делал. Старость  отличается от юности тем, что всё мы уже делали. Мне же удалось научиться каким-то новым делам. Я попал  на разные должности в последние годы. Я долгое время был в Совете  директоров Государственного агентства иностранных инвестиций. Пришлось научиться массе новых вещей. Но, кажется, я был государству полезен. Многое пришлось людям объяснять, инвестировать что-либо в Польше или не инвестировать. Это совсем новое открытие для меня было. Я сейчас очень много преподаю в разных высших заведениях. Сейчас я попал в дипломатию. Поэтому я снимаю новую картину на тему дипломатии. Иногда меня приглашают в разные места, для меня неожиданные, и это для меня радость.

            -В вашем фильме  Никита Михалков играет русского дипломата...

            -Никита Михалков уже свою роль закончил. Мы ещё продолжаем съёмки в Уругвае. Фильм выйдет через год, надо будет ещё справиться с русским дубляжем.

            -Вы, наверное, уже думаете о следующем фильме? Что это будет за фильм?

            -Ещё не знаю, на какой проект найду деньги. Но есть у меня такая задумка- долгие годы я пробовал собирать исторические материалы о средневековой польской королеве французского происхождения. Две недели из её жизни оказались очень интересными. Я на этом основал свой сценарий.

            -Польша и Россия чем то очень похожи, почти как братья-близнецы. И у той и у другой- достижения в области тонких гуманитарных предметов. У России- великая литература, музыка, балет. У Польши- музыка и кинематограф. Но между ними много возникало трагических конфликтов. От чего это- от соприкосновения похожего?

            -У меня есть личная гипотеза- мы переоцениваем нашу близость. Мы очень далёкие, у нас нет ничего похожего, кроме нашего языка. Мы с прибалтийской традицией, а Россия- с византийской. Эти традиции прекрасно дополняются. Это важно  для Европы и для нас, чтобы мы понимали друг друга. Мы не должны быть похожи. Но в том и богатство- в разнообразии. Моё личное отношение к России- я всегда с удивлением воспринимаю то, что для меня чужое, и оно для меня интереснее, чем то, где мы схожи. Польша в 19 веке попала под власть трёх соседей, и часть Польши, попавшая под Россию, была наименее всего развита. Остальные под Австрией и Пруссией были более развиты в смысле общества, человеческих отношений. Это всё сложно, мы ещё не освободились от нехороших чувств, хотя они прошли гораздо скорее, чем я ожидал. Меня это очень радует. Когда русские приезжают к нам торговать, мы видим, что им приходится воевать с такой же нищетой, как и нам, и это нас также соединяет. Это мне кажется симпатичным. Нет у нас этого желания отомщения, и это хорошо.

            -А как Польша справляется с глобализмом? Что может послужить иммунитетом?

            -Как и все страны, мы подвержены этому. Иммунитета не будет. Глобализм будет, но какой будет- немножко и от нас это  зависит.

            -Один из ваших постоянных персонажей, кочующих из фильма в фильм- это такой эгоист- гедонист...

            -Он всегда должен бороться с этим гедонистическим подходом к миру. Я с этим подходом не согласен, это огромная ловушка, также как эгоизм. Это не персонаж , с которым я согласен. Это персонаж, который должен освободиться от своих ограничений.

            -А какую роль вы отводите женщинам, возникающим на пути гедониста-эгоиста?

            -Разные они бывают. Бывает, что они выполняют роль спасительниц, и мне это очень интересно. В моей последней картине такая женщина изначально мертва. Это фильм, в котором объект любви изначально отошёл. Раньше у меня были другие персонажи- в них была и сила, и желание спасти мужчину. И мне это кажется важным.

            -Эти женщины- из вашей жизни?

            -Конечно. Часто это портреты моей жены.

            -А кто ваша жена?

            -Дед моей жены, об этом я с радостью говорил вчера на церемонии вручения мне Царскосельской премии, учился здесь, в Лицее. Моя жена- художник по профессии, а ещё она- общественный деятель, который много, много активности проявляет. Она и вся её семья- мы много делаем вещей, не связанных с кино. Нам удалось вдвоём построить школу, сейчас это уже две частных школы в Варшаве, нам удалось открыть много общественных фондов. У нас детей нет, но много детей в семье, мы переносим на них нашу любовь, которую не можем дать нашим несуществующим детям.

            -В нашей стране слишком большой упор делается на классику, на 19 век.

            -Это очень хорошо! Коммунизм вырвал людей от корней. Вы говорите «нажим на 19 век». А если я любого русского спрашиваю насчёт его деда, прадеда, какой у него темперамент, - никто ничего не знает. Люди не хотели знать, они потеряли корни и были воспитаны в немудрой иллюминистичекой иллюзии, что всё начинается от них, а раньше ничего не было. Они забывали, что все наши характеры повторяют гены наших предков. И даже в неаристократических семьях, а в простых крестьянских- в Германии, в Италии люди помнят на 5-6 поколений назад всё о своих предках, сохраняют предметы и записи, которые им принадлежали, знают, как они жили, какие принимали решения, и это помогает им в принятии собственных решений. Если кто-то 5 поколений назад был несмелым, а потом справился с этим, -где он победил, где не победил- это хорошо знать. В России это надо знать на уровне единицы, не только  на уровне народа, нации. Понять что было в 19 веке- каким был крепостной дед, был ли он ленивым, был ли он такой или другой, был ли эгоистом или альтруистом- всё это надо знать, чтобы лучше понять себя.

            -А какие ваши защитные цвета?

            -Это мой галстук, мои очки, всё, чем я защищаюсь от агрессии мира, который меня окружает. Это нормальная реакция человека, который  не совпадет  с толпой. Я многими  вещами не совпадаю с толпой, я отличаюсь от других поколений и не совпадаю в чём то с жизнью современной. Я пробую защищать свои собственные мнения, которые очень часто не совпадают с политической конкретностью. Я очень стеснительный человек, я не раскован. Меня просто так невозможно  увидеть, я в жизни водки не пил. В моём воспитании водка не была напиток, её можно было только с соком мешать. Это всё такие элементы самозащиты. Может, я чего то в самом себе боюсь и поэтому не хочу видеть себя раскованным...

            -И вы не курите?

            -Нет. Мои родители курили и мне разрешали. Это меня спасло. Они курили и говорили- вот смотри, расслабься и делай как хочешь. Я сразу хотел показать им, что я лучше них. Они говорили:  «В этом ты лучше нас».

            -С кем из актёров вам приятнее всего работать?

            -Посмотрите на список моих картин, и вы увидите актёров, которые повторяются. Значит, я хочу с ними работать. Мария Комаровски, Збигнев Запасевич, Д. Ольбрыхский. Первый раз встретился с Никитой Михалковым. Это гениальный актёр. Я видел его в разных ролях, но увидеть в новой роли- это была огромная радость. Надеюсь что это не последняя встреча.

            -А что вам ближе всего из русского кинематографа?

            -Конечно, Андрей Тарковский. Я с ним был знаком, дружил, хотя у него совсем другая стилистика. Но духовное пространство, к которому он стремился, мне очень близко. У него трудный характер, у меня тоже непростой, но это было великолепный контакт. Я был огромным поклонником Чухрая-отца. Я бы поставил его в России как самого великого послевоенного режиссёра. Я бы очень высоко поставил бы и его сына. Мне нравится много картин- одна, другая... Я с интересом и с удивлением смотрю, как удалось пробиться вашему  Сокурову через вражеское отношение к тому кино, которое он делает.  Он пробился сквозь то, что такое кино сегодня люди не допускают. Так что знаете, огромный список у меня людей, на которых я обращаю внимание.

           

В конце встречи Кшиштоф Занусси увидел у меня мою книгу «Пение птиц в положении лёжа». Он попросил её полистать. Сказал, что сейчас сам работает над чем-то подобным- состоящим из мелких эпизодов. Я подарила книгу маэстро, он попросил разрешения использовать отдельные фрагменты...